Битва за глобальную альтернативу

В условиях кризиса западной демократии, отсутствия «живого творчества масс», разрыва между обещаниями и реальностью вырастают новые социально-политические проекты современности. Один из таких экспериментов не так давно начался в Рожаве (Сирийском Курдистане), в состав которого входят три кантона — Джазира, Кобани и Африн. Там курдское общество пытается реализовать давнюю утопию — идею народной демократии и социализма, но уже не в советском формате, а в новом, демократическом виде.

Мечты о справедливом обществе для каждого продолжают жить в сердцах молодых людей по всему миру. Именно на них реагируют самые разные силы: как курды, так и идеологи «Исламского государства» (террористическая организация, запрещенная на территории РФ). Но что, кроме революционных песен сирийской пустыни, они готовы предложить миру, в котором места для идей практически не осталось?

Прошло уже три года с начала ближневосточной мясорубки, в которую был втянут буквально весь мир. За это время тысячи добровольцев как из западных стран, так и из России и среднеазиатских государств присоединились к провозглашенному на территории Сирии и Ирака «Исламскому государству» — крупнейшей террористической организации современности. За это время ИГ стало одним из главных мировых ньюсмейкеров. Сейчас исламисты из последних сил защищают остатки былого величия, в Ракке, бывшей столицей Халифата, после них остались лишь руины и надписи на стенах. Кажется, главное зло почти побеждено, а значит, конфликт должен быть исчерпан. Но поменялись только его участники и декорации.

Внутри сирийского огненного хаоса с ИГ четыре года боролись курдские отряды «пешмерга» (в переводе «смотрящие в лицо смерти»). После референдума о независимости в Иракском Курдистане курдская национально-освободительная борьба становится важной частью ближневосточной драмы. Сейчас между курдами и иракской армией ведутся ожесточенные бои за богатые нефтью районы Северного Ирака на протяжении четырех лет контролируемые курдами и приносящие им значительные доходы. Президент Турции Реджеп Тайип Эрдоган направляет турецкие войска в Сирию, чтобы помешать курдам укрепить свою власть. А это значит, что на Ближнем Востоке началась новая война.

В Сирию — ради большой мечты

Проект идеологов «Исламского государства» потому привлек тысячи сторонников из самых разных точек земного шара, что высветил вполне конкретный социальный запрос. Ведь главная идея ИГ — создание Халифата на справедливых началах. Три года они восхваляли эту концепцию и ее исламские добродетели, демонстрируя открытие больниц, улыбающихся школьников и граждан, горячо поддерживающих верность халифу. Люди, бежавшие от давления материального мира лишенного справедливости, находили себя в мире красочных фантазий, где есть место смерти ради «великого дела джихада», где жизнь больше не кажется бессмысленной. Так, для многих, ИГ стало альтернативным «государством» для защиты от репрессивных и коррумпированных политических систем.

Пока головорезы праздновали провозглашение Халифата, разрушали древние святыни и собирали под свои знамена бунтарей, желающих заработать статус героев и мучеников и завоевать место в истории, курдское сопротивление привлекало в свои ряды добровольцев левого толка: антифашистов из Швеции, марксистов из Турции, ветеранов из США, и обычных западных врачей и инженеров. С добровольцами ИГ их объединяет несколько вещей — они приезжают в Сирию ради большой мечты о построении нового мира и ради того чтобы убивать друг друга среди руин древних цивилизаций. Во многом борьба против «Исламского государства» стала для сирийских курдов способом объединить анархистов и радикальных левых, мечтающих о возрождении глобального левого проекта и не находящих себе места в существующих системах.

Когда боевики ИГ летом 2014 года начали продвигаться к Мосулу, второму по величине городу Ирака, 30 тысяч вооруженных иракских солдат попросту бросили оружие и без боя оставили город. Иракская армия, превышающая по численности боевиков в несколько раз, оказалась слаба на фоне джихадистов. Позже президент США Барак Обама вынужден был признать: «Мы недооценили ИГ и переоценили боевые возможности иракской армии». Французский антрополог Скотт Атран, изучая психологию джихадистов, отметил, что только среди курдских бойцов «пешмерги» и Рабочей партии Курдистана (РПК) исследователи обнаружили приверженность священному делу «Курдити» (их собственный термин) и чувство единства с другими курдскими бойцами, сопоставимое с приверженностью «великому делу» бойцов «Исламского государства».

Интенсивность распространения «Курдити» подтверждает и количество иностранных добровольцев, которые присоединились к курдам в борьбе против ИГ. Если главным оружием радикальных исламистов становится самопожертвование ради «великого дела защиты ислама», то главное оружие курдов — самопожертвование ради «великого дела курдити».

Рожавский проект

Один из тех, кто своими глазами видел строительство народной демократии на Ближнем Востоке — Дмитрий Петров, научный сотрудник Института Африки РАН и участник информационного проекта о событиях в Сирийском Курдистане «Hevale: революция в Курдистане». Сторонник анархистских идей, на протяжении четырех лет он следит за осуществлением рожавского социального проекта на севере Сирии.

«Самым зачаровывающим в этой системе для меня кажется то, что не где-то в далеком прошлом из гражданской войны в России или Испании, а в реальном времени здесь и сейчас начинает осуществляться некий социальный проект, который очень созвучен и близок как моим ценностям и убеждениям, так и убеждениям представителей либертарного левого лагеря по всему миру», — отметил Дмитрий Петров в комментарии для «Росбалта».

Идея, ради которой сотни добровольцев готовы жертвовать своими жизнями, состоит в том, чтобы до конца реализовать принцип народной демократии. Это попытка реформировать как западную либеральную демократию, так и советский проект, вернув к управлению обществом обычных людей, при этом соблюдая принципы как конфессионального, так и гендерного равенства. Идеология Рожавы строится на противопоставлении существующим национальным государствам, не только сирийскому и турецкому, но и западным государствам, от того она и привлекает добровольцев с западных стран. В каком-то смысле это заявка на ревизию всего миропорядка.

Международные революционные повстанческие войска (IRPGF) воюющие за Рожаву в своем послании декларируют: «Рожава — это в каком-то смысле лаборатория и первый шаг к освобождению всего человечества. Это революционная основа, благодаря которой все революционеры, выступающие против национальных государств, могут поддержать революцию в Рожаве, которая в конечном итоге стремится преодолеть существующий глобальный порядок».

Низкая явка на выборах, голосование за Трампа как результат недоверия к американской элите, правый поворот в Европе — все это предпосылки того, что существующая система западных либеральных демократий дала сбой. Наличие разных комитетов и гражданских институтов не дает гарантию того, что люди начнут принимать участие в их жизни. Протесты популистских политиков, которые выступают против системы, но сами являются ее неотъемлемой частью, пока что мобилизуют население, но не решают его проблемы.

Курды же предлагают курдскому, арабскому и ассирийскому наслению, проживающему в Рожаве, решать свои проблемы на низовом уровне, создавая народные ассамблеи. Успех этого проекта особенно важен для ближневосточного региона, ведь конечная цель рожавского проекта — вместо национального государства создать конфедерацию народов и тем самым примирить полиэтническую мозаику Востока, состоящую из большого количества народов тесно живущих друг с другом. Согласно рожавскому проекту, территория принадлежит тем, кто там живет. 70 процентов рожавского населения составляют курды, остальные 30 процентов — арабы, ассирийцы, армяне и чеченцы.

Катализатором развития идей, принесших рожавскую революцию, стала «арабская весна» 2011 года. Тогда сирийское население, вдохновленное прокатившейся по странам Ближнего Востока волной протестов и восстаний, вышло на улицы и потребовало свержения режима президента страны Башара Асада. Революция началась с надписей на стенах в древнем сирийском городе Дераа. Граффити повторяли: «Твоя очередь, доктор» (Асад по образованию врач-офтальмолог). Начавшись с этого южносирийского города, протест позже охватил всю Сирии и вдохновил освободительную революцию в Рожаве, где курды являются преобладающей этнической группой, идентичность которой отрицалась сирийским режимом вплоть до начала 2000-х годов. Вакуум в зоне ослабленной государственности позволил курдам предложить полиэтническому населению Рожавы привлекательный социально-экономический проект, способный обеспечить относительное благополучие в условиях войны.

Сирийская гражданская война принесла курдам новые испытания — главным вопросом стало то, как в условиях борьбы крупных игроков друг против друга и против игиловских головорезов одновременно вести освободительную борьбу и не стать пешкой в руках «империалистов». Но главной задачей было воплотить в жизнь философию курдского национального лидера Абдуллы Оджалана (с 1999 года он отбывает пожизненное заключение в турецкой тюрьме).

Такая программа появилась во многом благодаря пересмотру советского опыта. Изначально Рабочая партия Курдистана возникла как национально-освободительное движение с марксистско-ленинской идеологией. Часто приверженцы ее идей ставят в пример первые годы после советской революции, по их мнению, полные положительных моментов. Для того чтобы сохранить свою партию, в 1980е — 90-е годы, когда стало очевидно что советская идеология находится в глубоком кризисе Оджалан и лидеры РПК предприняли попытку ее трансформации. Абдулла Оджалан, уже находясь в тюрьме на острове Имралы, постепенно корректировал основанные на советском опыте собственные идеи для того, чтобы создать идеологию созвучную с современной действительностью региона. Так, в первой половине 2000-х годов благодаря усилиям Оджалана РПК потерпела идеологическую трансформацию и стала движением, строящим демократический конфедерализм.

Главная идея Абдуллы Оджалана, идеолога рожавской революции, состоит в том, что для регулирования общества не нужно создавать государство, каждый человек, обращаясь к местным советам для решения своих проблем, должен принимать участие в принятии решений.

Как отмечает по этому поводу Дмитрий Петров, сейчас от 55 до 100 тысяч человек в четырехмиллионном регионе организованы в корпоративное производство. Кроме того, создается большое количество организаций — молодежных, рабочих и женских, для их вовлечения в управление общественной жизнью. По его словам, «идеи рожавской революции актуальны как для западных демократий, так и для нашей страны. В отсутствии перспектив и Рожава и вся либератарная идея имеют потенциал стать альтернативой и статус-кво, и еще более мрачным вариантам, которые нам предлагает „Исламское государство“. В ХХI веке это может стать тем, чем стала либеральная идея в начале XX века. Таким маяком и факелом освобождения, который может увлечь очень многих людей».

Но, несмотря на провозглашаемые идеи, на которых пытаются строить повседневную жизнь Рожавы, суть этого проекта в его революционном характере. И главным мерилом успеха здесь становятся энтузиазм и готовность людей к военной борьбе и жизни в сложных условиях. Именно поэтому прежде чем отправить молодых бойцов воевать, в Рожаве их учат сначала выиграть войну в своей голове. Только когда они понимают ради чего жить и умирать, идейная ясность подкрепляется военными навыками. Революционное движение продолжается, а значит, хватает и идейного топлива, но возникает вопрос: сможет ли рожавская революция превратить стихи в прозу и создать стабильную политическую систему, которая сможет долгое обеспечивать безопасность общества и его развитие? Это и будет испытанием для идейно-политической системы Оджалана и лидеров РПК, конечной целью которой является распространение рожавской революции по всему Ближнему Востоку.

Шанс стихов стать прозой

Потоки добровольцев, оставляющих комфортную жизнь ради того, чтобы поддержать Рожаву, говорят как раз о том, что революция там вызвана не только курдской национально-освободительной борьбой, но и может считаться явлением глобального характера. Но возникает вопрос — может ли утопия «смотрящих в лицо смерти» быть реализована и стать общеприемлемой альтернативой?

Во многом идеи как рожавского проекта, так и «Исламского государства» стали выразителями духа современной эпохи. Они смогли предложить мир, наполненный новыми смыслами, и удовлетворить желания тех, кому нынешняя реальность не дает ответы на основные экзистенциальные вопросы. В отличие от головорезов ИГ, провозглашаемые ценности и идеалы которого не соответствуют той жуткой реальности, которую террористы создают в Сирии и Ираке, рожавский проект делает попытки (пусть и скромные) реализации провозглашаемых идей. И эта реальность созвучна с тем, чего хотят молодые люди по всему миру.

По словам Дмитрия Петрова, Рожава производит сильное впечатление на людей на Западе. «Те, кто был там какое-то время, как правило возвращаются домой очень вдохновленными. Анархистское движение на Западе очень сильно дезорганизовано, и получая опыт участия в таком организованном революционном движении, они хотят взрастить его на собственной почве», — говорит он.

Однако Рожава не является тем вызовом, который способен стимулировать мировое движение по поиску альтернативы. Если счет добровольцев, которые присоединились к ИГ, ведется на тысячи, то Рожава привлекает не так много людей, большей частью, левых интеллектуалов. Это протест, но это не угроза. Как война с террором, так и движение к переменам начинаются со страха и осознания угрозы.

В комментарии для «Росбалта» руководитель Центра арабских и исламских исследований Института Востоковедения РАН Василий Кузнецов отметил: «В отличие от Рожавы, именно „Исламское государство“ является таким стимулом. Именно ИГ обращает внимание на проблему радикализации молодежи на Западе и как следствие создается куча рабочих групп по противодействию терроризму. Рождение Европы и Вестфальской системы (концепция международных отношений, сложившаяся в XVII веке после заключения Вестфальского мира, — „Росбалт“) произошло тогда, когда фактически возникла угроза существованию людей. Сначала много жизней унесла чума, потом, через сотни лет, Тридцатилетняя война. Для рождения нового большого нарратива должно произойти изменение в политическом самосознании. Эти изменения происходят, но они происходят очень медленно».

Тремя самыми важными словами «арабской весны» были «свобода», «справедливость» и «достоинство». Реализация таких проектов как рожавская революция, хоть и на фоне военных потрясений, дает надежду молодым людям на то, что надежды на построение нового справедливого миропорядка когда-нибудь могут реализоваться.

Сейчас можно только мечтать о том, что Рожава станет импульсом для демократизации политических систем на Ближнем Востоке и во всем мире. Но скорее всего те, кто уезжает в Халифат или в Рожаву в надежде получить социальную справедливость и избавиться от давления капитализма, будут и дальше продолжать искать такую альтернативу, в которой каждому найдется свое место и где жизнь больше не кажется бессмысленной. И запрос на перемены в мире будет усиливаться до тех пор, пока политические элиты не предложат приемлемые варианты свободы, справедливости и достоинства, пока слова «арабской весны» не перестанут быть просто лозунгами.

Так что победа над Злом не предполагает торжество Добра. Если вовремя не решить проблемы тех, кто не находит себе места в существующих системах, зло может принять еще более радикальные формы и стать для них единственной альтернативой. Но вряд ли мы сейчас находимся в финале этой драмы. Это будет долгая война, хотя и не до конца времен.

Марина Стародубцева