Народ мешает режиму

Есть два способа понять логику действий начальства — экономный и расточительный. Расточительный способ заключается в том, чтобы внимательно слушать, а затем скрупулезно разбирать различные руководящие заявления, отыскивая в них крупицы сведений, похожих на достоверные, выявляя так называемые фрейдовские оговорки и пытаясь сложить из этой мозаики целостную картину.

Взять, например, беседу главы нашего государства с заезжей фестивальной молодежью в Сочи. Истинный знаток и ценитель попробует все, так сказать, на зуб и найдет тайный и оригинальный смысл в высказываниях вождя о том, что «будущее за прогрессом», в его похвалах «новейшим технологиям», в утверждении, что «ресурсы государства должны вкладываться в здравоохранение и образование», в похвальных отзывах о «молодым исследователях» и прочих прогрессивных и социально ориентированных мыслях.

Подлинный эксперт, повторю, расшифрует все это и найдет то сокровенное, что там спрятано. На это уйдет много времени и интеллектуальных сил. Но к тем же выводам можно прийти гораздо легче. Сегодняшние устремления наших руководящих кругов предельно просты. Их легко понять. Надо только, что называется, выключить звук и следить за руками. Из этого не следует, что у руководящих лиц все замечательно получается. Вовсе нет. А вот к чему они стремятся, видно сразу.

Уж точно не к прогрессу и не к расцвету медицины и образования. В данном случае я не про проект федерального бюджета. Бюджетные урезки сами является следствиями глубоких и искренних стремлений.

Эти стремления делятся на несколько составных частей.

Во-первых, раздражает необходимость тратить деньги на высшее образование молодежи и на пенсии старикам.

Пенсионеров, получающих выплаты из Пенсионного фонда, сейчас больше 43 млн (30% жителей страны), и каждый год их число увеличивается на несколько сотен тысяч. Пойти в лобовую атаку и повысить возраст выхода на пенсию система не решается. Поэтому занята изысканием способов изъять деньги понезаметнее — конфискуя накопительные взносы, уклоняясь от индексации, повышая минимальный стаж и т. п. Всем ведомствам поручено придумать какую-то радикальную, но при этом не слишком бросающуюся в глаза технику экономии на пенсионерах. Консервативный социальный блок и прогрессивный финансово-экономический уже несколько лет грызутся, проталкивая свои проекты. Но кто победит, до сих пор непонятно.

Разбирать эти «реформы» с точки зрения общественной пользы давно уже стало бессмысленным делом. Государственная машина нацелена только на извлечение пользы для себя. Ей просто хочется сэкономить и тратить на другое. Не надо усложнять ее мотивы.

То же самое касается и молодежной политики. Высшее образование нервирует режим не сомнительным своим качеством, а тем, что доступ к нему получило слишком много людей. А это расходы. Да еще и умствовать приучаются. Показная начальственная любовь к рабочим профессиям, самому начальству и членам его семей совершенно неведомым, объясняется не столько знанием потребностей экономики (эти потребности весьма далеки от руководящих умов), сколько старосоветской по происхождению верой, что рабочий послушен и бузить не станет.

А вот плоды трудов. С 2010 года число студентов сократилось с 7 млн до 4,4 млн. Тут сказалась и демография, но вклад начальственных усилий, пожалуй, больше. За этот же отрезок времени число готовящихся стать рабочими или специалистами среднего уровня выросло с 2,1 млн до 2,3 млн.

Это можно было бы назвать частичным успехом в борьбе за пролетаризацию народа, если бы не цифры выпуска. Число выпускников вузов уменьшилось с 1,5 млн до 1,2 млн, а вот выпуск получивших более скромное образование упал гораздо сильнее — с 1,2 млн до 0,7 млн. Представление о необходимости высшего образования укоренилось в массах очень прочно и какими-то путями реализуется вопреки всем усилиям свыше.

Но не будем преуменьшать роль этих усилий. Архаика, которой одержимо начальство, пропихивается в школы и вузы с растущим ожесточением. Все, что не лезет в шаблон, попадает под удар. К примеру, одна из несомненных причин удушения Европейского университета в Петербурге — его негосударственный статус. А все негосударственное, что в экономике, что в любых прочих сферах, под большим подозрением. Общественная польза тут тоже в счет не идет. Система даже и не пытается ее оценить и думает только о собственных потребностях.

Отсюда и отношение к прогрессу. Прогресс заведомо не нужен, за исключением сфер, обслуживающих военно-промышленный сектор. Но даже в советскую эпоху деньги вкладывались не только в ВПК, но и в фундаментальную науку, и в приличное высшее образование. А главное, тогда режим по-своему уважал ученых, догадываясь, что в своем деле они умнее номенклатурщиков.

Сейчас картина противоположная. Фрондерство РАН, выбравшей президентом не того кандидата, демонстративное отторжение научным сообществом министра-лжеученого — все это показывает, в какой мере исследователи-профессионалы раздражены гопническим к себе отношением. Но установки системы сегодня таковы, что ей гораздо проще выступить в роли открытого врага науки, чем ради примирения с ней приструнить чиновника средней руки.

И эта простота выбора понятна, если вернуться к уже упомянутым приоритетам режима.

То, что сколько-нибудь быстрое развитие вообще невозможно в стране, отгородившейся от центров мирового прогресса, система интуитивно понимает. Не нужен ей и быстрый хозяйственный рост, создающий рабочие места и оживляющий общественную атмосферу. Оживлять атмосферу не хочется категорически, а проблемы безработицы (за пределами Северного Кавказа и еще нескольких этнических автономий) в стране нет. Или лучше сказать: нет официально.

Подсчитанная госстатистикой по методике МОТ безработица составляет 5% в целом по России. Это не так уж много. С рынка рабочей силы ежегодно убывает больше людей, чем прибывает. Въезд гастарбайтеров, если верить казенным сведениям, тоже сократился. Ежегодно уменьшается количество легальных работников, в первую очередь надежно охватываемых статистикой сотрудников «организаций» (таковых в стране 30 с лишним миллионов, почти половина занятых).

Режим чувствует, что не нуждается в притоке рабочих рук. По крайней мере — легальных. И это понятно. Застойная система именно так и существует. Независимый от государства бизнес под ударами контролеров сжимается и если даже создает рабочие места, то в теневом секторе. Госмонополии плохо уживаются с нынешними нефтяными ценами и штаты тоже не слишком-то расширяют. Даже возможности силовых и контрольно-надзорных структур набирать людей, еще недавно казавшиеся безграничными, приближаются, видимо, к исчерпанию.

Правда, численность населения после пятилетнего перерыва стала уменьшаться (превышение смертности над рождаемостью за январь—август составило 105 тыс.) Но этот фактор на уменьшении числа едоков всерьез скажется не сразу. Пока же система неподдельно мучается из-за необходимости тратиться на молодежь и стариков, а во многом и на всех прочих, кто не связан с надзорно-силовым блоком и производством оружия.

Ради экономии приходится рисковать. Ведь у обиженных может измениться политический настрой. Правда, старики хранят лояльность, вопреки всему. Но людей предпенсионного возраста манипуляции над пенсионной системой уже определенно тревожат.

Однако самое интересное происходит с молодежью, ощутившей, что, кроме прозябания, запретов и идеологической дрессуры система ничего предлагать ей не собирается. Начиная с этой весны и либералы-интеллектуалы, и номенклатурные генералы с волнением подсчитывают число подростков, по разным поводам выходящих на улицы.

По-моему, эта бухгалтерская зоркость мало помогает понять, что происходит. Сегодня выйдет много, а завтра свинтят тысячу-другую, и в следующий раз пойдет меньше. Главное не это. Тридцать лет, с конца 1980-х, молодежь кокетничала аполитичностью и конформизмом перед политически озабоченными старшими. Вовсе не она была в центре сменявших друг друга событий, а в нулевые годы еще и охотно отзывалась на подманивания властей.

И вот — великий перелом. Отчужденное или неприязненное отношение к системе становится нормой в молодежной среде. Что возымеет стратегические последствия, независимо от массовости или немассовости сегодняшних митингов.

После 2011 года режим учится обходиться без интеллектуалов. В нынешнем году он, пусть и против воли, начал осваивать науку расставанья с молодежью, и гопники со всех краев земли образовавшуюся пустоту не заполнят, сколько их ни завози и ни откармливай.

Впереди и много других разочарований в людях. Ведь авантюру с приспособлением подданных к потребностям режима никто и не думает прекращать.

Сергей Шелин