Как стать Владимиром Путиным?

На одной конференции поспорили два крупных политолога с одним известным политтехнологом. Последний уверял, что путинская система власти устроена, как новое политбюро. А политологи возражали ему, что это, скорее, царский двор, где абсолютный монарх может советоваться с кем угодно, но решения в конечном счете принимает сам. Я тоже встал на сторону политологов.

Надо признать, что журналисты всегда с нетерпением ждут исследований, в которых одни «члены политбюро» теряют свои позиции, а другие перемещаются на пару ступенек вверх по иерархической лестнице. Это очень увлекательная игра.

Но задача политологов, как и других деятелей науки, состоит не в том, чтобы заинтересовать результатом широкие массы, а в том, чтобы определить, как все устроено на самом деле. И политика в реальности существует не для того, чтобы развлекать публику, а для того, чтобы приносить выгоду правящей группе и тем слоям элиты, которые ее поддерживают.

Путинский механизм власти выстроен именно с такой целью. И поэтому, в частности, он не напоминает советское политбюро, которому трудно было из-за принципа коллегиальности принимать разные нестандартные решения. Политбюро брежневской эпохи регулярно собиралось на заседания и обсуждало все ключевые вопросы жизни страны. Каждый его член, вне зависимости от должности, участвовал в принятии решений, что сильно склоняло к компромиссам.

В нынешней России все устроено совершенно иначе. Путин разделил страну на сектора, в каждом из которых заправляют его доверенные лица. Но никому из них не позволено вторгаться в смежные сферы. Если интересы двух сфер вдруг пересеклись, арбитром выступает лишь президент. Нет никакой коллегиальности. Глава Центробанка может узнать из газет о том, что вчера мы присоединили Крым. А глава ФСБ не имеет веса в вопросе о том, как печатать деньги. Соответственно, личная власть Путина на порядок больше той, которой обладал Брежнев, и приближается к сталинской, когда политбюро было абсолютной формальностью.

Есть пять реальных механизмов, с помощью которых работает путинская политическая система. И все они связаны исключительно с обеспечением защиты власти от возможных покушений со стороны народа.

Механизм политической безопасности. Он выстроен в администрации президента и предназначен для неформального управления всеми процессами, которые в демократических странах идут сами собой.

Кремль жестко контролирует ход любых выборов. Определяет, кто может быть к ним допущен, а кто нет. Какие практики подтасовок используются, и в каких масштабах. Как должны функционировать избранные органы власти, и парламент в первую очередь. Как пресса может влиять на электоральные процессы.

По мере развития нынешней политической системы Кремль стал воздействовать на сознание населения не только в связи с выборами. Кремлевские «смысловики» (оригинальный термин, введенный Даниилом Дондуреем по аналогии с силовиками) выстраивают идеологию осажденной крепости. Эта идеология сегодня уже захватывает систему просвещения, науки и религии, а не только масс-медиа.

Механизм силовой безопасности. Если обеспечение политической безопасности нуждается в координации усилий ведомств, относящихся к разным формальным структурам (Госдума, ТВ, Минкульт, РПЦ, Центризбирком), то здесь все иначе. Объединение усилий силовиков, в отличие от смысловиков, может угрожать самой системе, поскольку ставит президента в зависимость от людей с оружием.

Поэтому Путин, как умный правитель, максимально разъединил силовиков. Не существует органа, который управлял бы ими всеми разом. В том числе и Совет безопасности не имеет таких полномочий. Раздробленные силовики замкнуты лично на Путина и постоянно конфликтуют между собой, о чем мы узнаем, в частности, в связи с очередными антикоррупционными арестами. В силовой системе существуют одновременно ФСБ, ФСО, Минобороны, МВД, Росгвардия, Генпрокуратура, Следственный комитет и Рамзан Кадыров со своими бойцами. Полномочия силовиков пересекаются, и, если где-то вдруг зреет нелояльность, конкуренты тут же доложат хозяину о том, что пора прибегнуть к зачисткам.

Механизм финансовой безопасности. Это вовсе не Минфин. Это сложная система, аккумулирования ресурсов, представляющая фактически второй бюджет страны, о котором я писал в статье «Тайный бюджет путинской системы». В этом бюджете сосредоточена значительная часть средств, необходимых для проведения политических и силовых операций.

Формально эти средства находятся у бизнеса. У крупных государственных компаний, которые возглавляют ставленники Путина. У различных окологосударственных фирм, созданных «друзьями Путина», имеющих выгодные контракты и готовых в любой момент «отстегивать» деньги на общие цели. В офшорах, которые могут быть записаны на тех, кто вообще с бизнесом не связан, но лично предан вождю.

Понятно, что эта система децентрализована еще больше, чем механизм силовой безопасности. Ведь за каждым долларом не проследишь. Отдельные доверенные лица могут при желании украсть миллионы и сбежать, но в целом стабильность механизма финансовой безопасности такая потеря не сломает.

Механизм социальной безопасности. А вот это — Минфин и Центробанк. Они предназначены для того, чтобы распределять имеющиеся ресурсы оптимальным образом и не создавать социальных катаклизмов. Способствовать развитию экономики механизм соцбезопасности не в состоянии из-за проблем, далеко выходящих за пределы компетенции данных ведомств. Однако делить бюджет и печатать деньги надо так, чтобы не возникало ненужных перекосов.

Общие направления финансовой и монетарной политики, естественно, задает Путин, что стало понятно еще в 2011 году, после отставки Алексея Кудрина, с этими направлениями не согласившегося. Но в рамках проложенной президентом генеральной линии Минфин и Центробанк являются важными структурами. Кстати, ни Минэкономики, ни Минтруда, ни прочие правительственные ведомства, связанные с «социалкой», фактически к социальной безопасности не относятся, поскольку их реальная роль ничтожно мала, что лишний раз подтвердил арест Алексея Улюкаева.

И, наконец, механизм имитационной безопасности. Вся реальная система правления должна быть втиснута в конституционные рамки, поскольку Путин — большой законник. «По закону» править легче. Основная масса населения задает меньше неудобных вопросов властям, поскольку соответствие закону легитимирует правление. Для имитационной безопасности у нас имеются достаточно крупные фигуры, такие как «временный президент», перемещенный сейчас на премьерский пост, и главы палат парламента.

Нельзя сказать, что это люди совсем безвластные. Они представляют собой лицо системы, поэтому с некоторыми их пожеланиями Путин должен считаться, хотя реально они не управляют никакими структурами. Ключевые министерства замкнуты лично на главу государства, парламентарии подбираются в соответствии с генеральной линией, намеченной кремлевской администрацией. Но сохраняются при этом персоны, которые, как герцоги или великие князья при монархе, обладают личным влиянием, хоть и представляют собой реликт другой эпохи.

Именно система власти, состоящая из пяти жестко отделенных друг от друга механизмов, дала возможность Путину править 18 лет. Сформировав ее, он создал себя как лидера, позиции которого не может оспорить ни один конкурент.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге