Тюрьмы трещат по швам

Россия традиционно входит в список стран с самой высокой численностью заключенных на 100 тыс. жителей: в июле отбывали срок 614 тыс. человек. При этом, считают представители парламентской и несистемной оппозиции, объединившиеся вокруг идеи о необходимости широкой амнистии и гуманизации уголовно-исправительной системы, сотни тысяч заключенных вполне могут находиться на свободе.

Как рассказал журналистам в пресс-центре «Росбалт-Москва» координатор «Левого фронта» Сергей Удальцов, это будет борьба за то, чтобы в ближайшее время освободились люди, которые в принципе не представляют реальной опасности для общества. По словам Удальцова, данная тема не такая узкоспециальная, как может показаться на первый взгляд. Она затрагивает сотни тысяч людей. По официальной статистике, сегодня в колониях и изоляторах разного типа отбывают наказание 630 тыс. человек. Это население солидного областного центра, такого, как Владивосток или Ульяновск.

По словам правозащитника Андрея Бабушкина, людей в российских тюрьмах стало меньше, но мы по-прежнему входим в список стран с самой высокой численностью заключенных на 100 тыс. жителей. Из пятнадцати стран мы — двенадцатые.

«В марте в России было 623 тыс. заключенных, в июле ФСИН отрапортовал, что мы достигли исторического минимума — 614 тыс. заключенных. Чтоб вы понимали, население России — 147 млн человек, население Германии — 80 млн человек. При этом в Германии 64 тыс. заключенных, а у нас — 614 тыс.», — заметил Бабушкин.

В России на 100 тыс. жителей приходится 431 заключенных, в Белоруссии- 413, в Иране — 287, на Украине — 167, в Узбекистане — 150, в Германии — 78, в Японии — 47.

«Зачем нам сотни тысяч заключенных, которые вполне могут находиться на свободе? Даже в советский период до ГУЛАГа численность заключенных никогда не поднималась до 550 тыс. человек», — недоумевал Бабушкин.

Лидер «Левого фронта» согласился: «В местах лишения свободы находится избыточное количество людей. Их заключение губительно для них самих, для их семей, и крайне неэффективно для государства».

«Нам часто говорят, что в тюрьмах сидят злостные преступники — убийцы, террористы, маньяки, и ставят в упрек, что мы хотим этих людей освободить. Но я своими глазами видел, что происходит в тюрьмах. Примерно 30% заключенных, на мой взгляд, совершенно не опасны для общества. Их изоляция излишня. Можно было выбрать другое наказание. Законодательство предусматривает альтернативу заключению, но наши суды все прочие меры очень не любят. Считают, что куда надежнее людей „упаковать“ за решетку или отправить в колонию», — заявил координатор «Левого фронта».

По словам адвоката Дмитрия Аграновского, суд удовлетворяет 94% ходатайств о содержании обвиняемого под стражей, 98% ходатайств — о продлении содержания под стражей. «По статистике, которую недавно озвучили СМИ со ссылкой на судебный департамент, в 99,64% случаев суд выносит обвинительный приговор. Оправдать могут только тех, кого обвиняют по самым легким статьям за незначительные преступления. По тяжким и особо тяжким, если вы не попали в суд присяжных, шанса на оправдание практически нет», — добавил он.

Таким образом, как резюмировал Удальцов, до 30% заключенных сидят за незначительные преступления: мелкие кражи, наркотики. «Мы не предлагаем освобождать, например, наркодилеров. Но вместе с ними сидят люди, которые стали жертвами провокаций, да просто больные люди (наркоманы — „Росбалт“), которых нужно лечить. Чем дольше они находятся в тюрьме, тем больше теряют связь с обществом. Социальная поддержка освобожденных в стране крайне слабая, устроиться на работу сложно. Таким образом, мы сами плодим людей, которые потом становятся обузой для общества», — считает он.

Удальцов по пунктам объяснил, что предлагает оппозиция. Во-первых, в преддверии столетия революции, которое страна отмечает 7 ноября, объявить широкую амнистию. «Наша идея заключается в том, чтобы освободить всех заключенных, которым осталось сидеть менее года. Конечно, кроме тех, кто отбывает наказание за особо тяжкие преступления», — пояснил Удальцов. Во-вторых, закрепить коэффициент, по которому будет зачитываться срок содержания в СИЗО. «Законопроект принят в первом чтении еще в 2015 году. Одним из его авторов была нынешний омбудсмен Татьяна Москалькова. Суть его в том, чтобы каждый день, проведенный в СИЗО, засчитывать за два дня в колонии-поселении, за полтора — в колонии общего режима. Были даже варианты для колоний строгого режима. Такое практикуют во всем мире. Ничего нового мы здесь не выдумываем», — заметил он. В-третьих, прописать четкие критерии для условно-досрочного освобождения. «Сегодня это абсолютный произвол. Суд и руководство колонии могут миловать или казнить по своему усмотрению. Если ты неугоден, тебя никогда досрочно не выпустят. Поэтому критерии, записанные в Уголовном кодексе, должны быть максимально конкретизированы, чтобы у судов не было пространства для манипуляций», — убежден Удальцов.

В ближайшее время «Левый фронт» планирует провести ряд уличных акций. «Завтра в Госдуме будет первое заседание осенней сессии. Утром мы выйдем к парламенту с одиночными пикетами с призывом принять закон о широкой амнистии. Вместе с этим начнем сбор подписей в сети и в оффлайне», — заявил координатор движения.

«Десятки тысяч человек сидят за мелкую кражу. В одном из регионов человек, который в одиночку воспитывает детей, вынес из магазина несколько плиток шоколада. В Белгородской области голодный пенсионер взял в магазине продукты, не заплатив. Из-за бедности люди вынуждены совершать незначительные преступления. Тюрьма их не исправит, но превратит в закоренелых ЗК. Их нужно амнистировать в первую очередь. В этом списке должны быть и те, кого обвинили в экстремизме. Я убежден, что ст. 282 Уголовного Кодекса — повод расправы над инакомыслящими. Прямой призыв к насилию — другая история. На это у нас хватает статей Уголовного Кодекса. Но когда в вину ставят лайк или репост, это недопустимо. Разумеется, речь идет не о том, чтобы выпускать на свободу душегубов. Но люди, которые оступились либо оказались подведены под тюрьму из-за своих убеждений, должны быть освобождены», — считает парламентарий.

«Как депутат Госдумы с правом законодательной инициативы, я поддержу это движение. Обещаю подойти к тем, кто будет завтра стоять у парламента, поддержать их с трибуны и внести законодательную инициативу», — заключил Шаргунов.

По словам Бабушкина, важно изменить ст. 72 Уголовного Кодекса, которая касается срока, проведенного заключенным в следственном изоляторе. «Казалось бы, в СИЗО не нужно работать, можно жить на всем готовеньком, причем — недалеко от дома, а не в далекой колонии. Но так может показаться только на первый взгляд. Но в СИЗО, в отличие от колонии, человек всегда находится в запираемом помещении. Это не просто замкнутое пространство, но повышенная влажность, недостаток воздуха, недостаток света. Там нет права на приватность, права на свидания. У людей атрофируются мышцы. Через полгода в СИЗО они оказываются дезориентированы в окружающем пространстве. Поэтому, конечно, изменение ст. 72 назрело», — считает правозащитник.

Но, по его мнению, менять нужно не только это. «Я думаю, что нужно внести еще три изменения в наше уголовное и уголовно-исполнительное законодательство. Если к моменту вступления приговора в законную силу человеку до конца срока осталось сидеть меньше трех месяцев, по заявлению он должен иметь право провести этот срок в СИЗО. Если меньше одного месяца, у начальника СИЗО должна быть обязанность освободить этого человека», — заметил Бабушкин.

Журналисту, фигуранту «болотного дела» Ярославу Белоусову до освобождения оставался месяц, когда его этапировали в колонию. «В поезд „загоняли“ с собаками. В обычных купе, рассчитанных на четыре человека, было по 13-15 человек. Дышать было нечем, в туалет выводили три раза в день — по очереди. В Волгограде сразу из поезда нас погрузили в воронок, где мы ехали всю дорогу в полусогнутом положении на жаре +35 градусов. За это время у меня обострилась вегетососудистая дистония. В итоге, я провел в колонии месяц, и потом еще три восстанавливал здоровье», — рассказал Белоусов.
По словам Бабушкина, количество заключенных, которые на момент вступления приговора в законную силу содержатся в СИЗО больше года, достигает 20%. «Если к тому моменту, когда приговор вступает в силу, человек уже может претендовать на условно-досрочное освобождение, у суда должна быть обязанность рассмотреть вопрос об УДО. Дело в том, что когда человек приезжает в колонию, формально право на условно-досрочное освобождение у него есть, но реально воспользоваться им он не может. Для него срок начинает течь „с самого начала“. Сотрудники изучают его личность, с ним беседует психолог. Пока в колонии разберутся, что человек исправился, у него уже заканчивается срок», — пояснил правозащитник.

Нужны четкие критерии для условно-досрочного освобождения, считает фигурант «болотного дела» Леонид Развожаев. «В некоторых регионах, я знаю, люди выходят досрочно благодаря коррупции. Может, это и неплохо. Меня по УДО не выпустили, несмотря на то, что до окончания срока оставалось всего два месяца. Привязались к расстегнутой пуговице, подкинули бритву, и весь оставшийся срок продержали в камере. Доказывать что-то было бесполезно, поскольку суд принимает во внимание только доводы администрации колонии», — высказал мнение Развожаев.

По его словам, российские суды наряду с характеристикой из самой колонии должны учитывать мнение правозащитников, как это делается в Европе. В России этим могут заниматься, например, члены общественных наблюдательных комиссий (ОНК).

Рассматривая вопрос об условно-досрочном освобождении, суд не должен засчитывать взыскания за последние шесть месяцев, заметил в свою очередь Бабушкин. «Понятно, что человек, который готовил побег или избил сокамерника, вряд ли сможет выйти на свободу досрочно. Но какие-то незначительные вещи — расстегнутая пуговица или сим-карта — брать во внимание не стоит», — считает он.

Кроме того, по словам правозащитника, пришло время создать какое-то ведомство, которое занялось бы людьми, освобожденными из мест заключения. «Даже бездомных пристроили в органы соцзащиты. Единственная категория населения, которой не занимается ни один федеральный или региональный орган власти, — это освобожденные. С ними работает полиция, но только в части административного надзора. Нет никакого органа, который мог бы помочь. Мы давно говорим, что пособие в 920 рублей, которое выдают человеку при освобождении — это издевательство. Если у бывшего заключенного есть семья, причем состоятельная, получать эти деньги просто смешно. Но если он один, как прожить до момента первой получки или аванса на 920 рублей?» — отметил он.

Как рассказал Удальцов, движение за амнистию не подразумевает создания каких-то новых организаций. «Мы готовы к взаимодействию с любыми силами», — заключил он.

Анна Семенец