Не тряситесь над рублем

Да, рубль подешевел. В апреле и мае в отдельные дни за доллар давали 56 руб., а иногда и на несколько копеек меньше. А сейчас — 60 руб. На целых 7% больше. Уж не признак ли это того, что к концу нынешнего года цена доллара подскочит до 100 руб., а к концу следующего — и до 500 руб.? Картина именно такой «мощнейшей девальвации», полтора месяца назад нарисованная финансовым прогнозистом Степаном Демурой, вызвала живейший читательский интерес.

Я написал тогда, что весь этот кошмар станет явью лишь в том маловероятном случае, если цены на нефть устойчиво снизятся до $30—40 за баррель, российская нефтедобыча серьезно упадет, финансами нашей державы станут руководить инфляционисты, а мировая экономика свалится в очередной циклический спад. Причем не по отдельности, а разом.

Могу повторить снова: только соединение всех этих четырех факторов принесет нам обвал валюты масштаба тех нескольких катастрофических, которые наше поколение видело за последние четверть века.

Появились ли признаки чего-то подобного сейчас?

Ну конечно, я не собираюсь ручаться за наше начальство. И никому не посоветую. Сюрпризы — это единственное, что у него получается без осечек. Если его охватит эта безумная мысль, оно вполне в состоянии развалить российские финансы. Но разве оно пытается сделать это сейчас?

Признаков нет. Не изменился руководящий состав экономических и финансовых ведомств. Нет сведений о заметном росте эмиссии. Учетная ставка снижается, но без спешки. Лодку явно стараются не раскачивать.

Установленные осенним законом бюджетные расходы на 2017 год, разумеется, на днях переписали в сторону увеличения. И все деньги — силовикам. Кому же дать, как не им? Но эту процедуру производят ежегодно. И правка бюджета не радикальна. Ближе к выборам что-нибудь подбросят и народу. Но цифры, которые циркулируют в начальственных кругах, — небольшие, почти символические.

Это значит, что в ближайшие несколько месяцев (а на более долгий срок у нас загадывать бессмысленно) государственная финансовая политика останется прежней и серьезных ударов по рублю не нанесет. Добавлю, что не отношусь к тем, кто видит в июньском удешевлении рубля умышленные происки начальства. Его вклад в это удешевление если и есть, то небольшой.

Теперь о кризисе мировой экономики и финансов. Смейтесь, если хотите, но эта штука даже еще менее предсказуема, чем очередные высочайшие причуды у нас. Однажды слушал хорошего проповедника. «Мы не можем знать, когда это произойдет, — говорил он. — Может быть, это будет через много лет. Может быть — через месяц. Может быть — через полминуты…» Он, конечно, имел в виду Страшный суд. Но к мировой депрессии это тоже относится. О ней известно только одно: что сейчас ее нет. А то, чего нет, никакого влияния на курс рубля не оказывает.

О гипотетическом спаде нефтедобычи в нашей стране скажу то же самое. Никакого спада нет — наоборот, есть рост. Несмотря на то, что наша держава взяла на себя одну шестую часть суммарного сокращения добычи клубом стран-нефтеторговцев, Росстат ежемесячно рапортует о непрерывном, хотя и не стремительном, росте производства сырой нефти. И это тот случай, когда я и сам верю Росстату, и другим советую. Наши нефтедобытчики во главе с «Роснефтью» не имеют ни малейшего желания затыкать свои скважины ради чьих-то там договоренностей, и я не вижу никого, кто мог бы им это приказать.

Вот мы и остались только с одной причиной рублевого удешевления. Россия — страна победившей конспирологии, но иногда именно то, что бросается в глаза, и есть причина. Буквально за месяц баррель нефти подешевел примерно до $45, т. е. почти на одну пятую. Странно было бы, если бы курс рубля не последовал за нефтью вниз — правда, со скоростью вдвое меньшей. Все-таки три года приспособления нашей экономики к новым нефтеценам что-то принесли.

Ответ на главный вопрос оказался банальным, но небанальность хороша только в изящных искусствах. В жизни ценят как раз предсказуемость.

Остались еще два вопроса. Насколько далеко нефть может уйти вниз? И есть ли, помимо перечисленных, другие факторы, способные пошатнуть рубль?

Начну со второго. Другие факторы есть всегда. На курс рубля влияют графики уплаты налогов предприятиями, всплески приобретения валюты в сезон отпусков и многое прочее. Но к настоящей девальвации, под которой у нас обычно понимается падение рубля на десятки процентов, все это, вместе взятое, привести не может.

Только одна вещь, хотя обычно и ненадолго, может в принципе создать настоящий девальвационный эффект. Это всенародные панические скупки валюты, усугубляемые изъятиями вкладов, спровоцированные, допустим, какими-нибудь внешнемировыми неожиданностями, или, что чаще случается, разовыми, но поражающими воображение телодвижениями наших властей. Вспомним декабрьскую панику 2014-го, когда доллар в обменниках подступал к 80 рублям. Потом, правда, отступил.

Исключать возможность новых паник в нашем климате нельзя. Уточню лишь, что объективных условий не для панически-краткого, а для большого и долгосрочного ослабления рубля сейчас нет. Международные резервы в июне колебались около $405 млрд и были самыми высокими за последние два с половиной года. Платежный баланс из месяца в месяц положителен. Это говорит о довольно большом запасе прочности.

Ни паника, ни прочие из перечисленных «антирублевых» факторов, при условии, что они включатся не все разом, а по отдельности, не грозят нам ни сторублевым долларом к концу 2017-го, ни пятисотрублевым годом позже.

А сейчас из всех этих факторов против рубля играет только нефть. Конечно, если она подешевеет, допустим, до $30 и подержится на этом уровне хотя бы пару кварталов, шестидесятирублевого доллара нам не видать. И семидесятирублевого, подозреваю, тоже. Но настолько глубокий и при этом устойчивый спад цен — явный форсмажор. Возможен, однако не очень вероятен.

Поэтому будем настороже, но слишком уж трястись из-за перепадов рублевого курса не стоит. Сценарий, по которому рубль в ближайшие год-два будет слабеть скорее плавно, чем резко и радикально, по-прежнему остается самым вероятным.

Сергей Шелин