Народу надоело, что об него вытирают ноги

Чиновники в России уже давно ассоциируются с тотальной бюрократией, довольно часто — с коррупцией, и почти всегда — с равнодушием или даже хамством. В последнее время скандалы, связанные с циничным отношением региональных властей к «простым смертным», стали разгораться все чаще. Омичам из развалившейся пятиэтажки предложили ночлег в автобусе. Глава Бийска посоветовала горожанам, которым мешает неубранный снег на дорогах и тротуарах, «переехать туда, где зимы не бывает». Дети-инвалиды получили от иркутского губернатора червивые конфеты. В Архангельске ветеранам на День Победы решили подарить только по половине чайного сервиза, а в Севастополе пошли еще дальше: местная администрация выделила десяти участникам Великой Отечественной войны пять квартир — опять-таки по половине «подарка» на каждого… Список можно продолжать довольно долго.

«Росбалт» попросил экспертов прокомментировать причины столь своеобразной «политической культуры» в нашей стране, отношение к этому в массах и перспективы развития ситуации.

Петр Бычков, политический психолог, доцент кафедры политической психологии СПбГУ, к.п.н:

«Такая манера поведения чиновников — безусловно, не новая тенденция. Просто сейчас эта тема начала привлекать гораздо больше внимания, поскольку люди перестали считать подобное отношение к себе нормой.

Факторов, влияющих на неприглядные действия российских госслужащих, на самом деле очень много. Во-первых, краеугольный камень проблемы — система подготовки специалистов органов государственной власти. Ее уровень в нашей стране, прямо скажем, оставляет желать лучшего. Отсюда и неэффективная региональная политика, и глупости с распределением бюджетов, и дурацкие законы, и вот это хамское поведение.

Во-вторых, сама психология чиновничества в России очень своеобразна. Многие проблемы возникают из-за боязни принятия каких-либо решений: считается, что лучше не сделать чего-то лишнего, чем проявить инициативу, поскольку тут же можно получить неприятности в виде прокурорских проверок и т. д. Неудивительно, что в таких условиях чиновничество зачастую проявляет равнодушие к народу и его проблемам.

Кроме того, горизонт планирования современных чиновников крайне мал — максимум один или два года. Конечно, так можно сказать про всех жителей России, но про госслужащих — в особенности. Циничное отношение к людям, в том числе, вытекает из этого обстоятельства. Непонятно, зачем вести себя с оглядкой на мнение граждан, если срок пребывания в той или иной должности может оказаться совсем недолгим. Здесь же во многом кроется и проблема коррупции. Чиновники не знают, как долго они будут иметь доступ к ресурсу. В итоге многие из них идут на риски, злоупотребляют положением и, в том числе, переводят деньги в другие страны — потому что стабильности системы в России не очень-то доверяют.

При этом в последнее время добавилась еще одна психологическая тенденция, связанная с тем, что на местах очень чувствуется централизация власти на фоне внешнего давления и создания образа врага. Появляется чувство некого сплочения государственной системы вокруг единых масштабных целей, и на „мелочи“ в таких условиях можно не обращать внимания. Поэтому самоконтроль чиновника по отношению к обыденной жизни и простым людям снижается. Срабатывает установка: если я воспринимаю себя как члена команды, выполняющей некие глобальные задачи, и у меня есть свой определенный функционал, то можно позволить себе больше, чем было допустимо раньше. В этом отношении чувство безнаказанности становится следствием общефедеральной повестки.

После митингов 2011—2012 годов я и мой коллега Александр Серавин брали очень много интервью и, помимо прочего, задавали вопрос о потенциале протестного движения. Больше всего нас поразило, что наиболее пессимистичны в своих прогнозах тогда оказались чиновники среднего и низшего звена — они предрекали власти лет пять-десять максимум. Я не исключаю, что этот вывод в определенных кругах был взят на заметку и началась некая идеологическая работа с органами исполнительной власти.

Относительно нынешнего протестного движения многие эксперты теряются в догадках и прогнозах. Лично я бы не стал называть многочисленные акции во многих городах митингами Алексея Навального — большая часть людей не за него, а против ситуации в стране. Протестный потенциал „подогревается“ в том числе поведением местного чиновничества. У того, в свою очередь, возникает интересная аргументация: на граждан, которые начинают отстаивать свои права и показывать власти, где она не права, в последние годы стали навешивать огульные ярлыки, что они — „пособники Запада“. Получается, что люди хотят добиться объективной обратной связи с искренними пожеланиями произвести работу над ошибками, а в ответ слышат, что они за деньги Госдепа подрывают работу государства».

Денис Волков, социолог «Левада-центра»:

«Такая политическая культура сложилась у нас вовсе не из-за какого-то особого „генетического кода“. Она стала следствием чувства безнаказанности и отсутствия опыта подотчетности власти.

В последнее время отношение граждан к такому поведению госслужащих стало меняться, и здесь сыграли роль два существенных фактора. Во-первых, по многим показателям авторитет власти в России постепенно снижается. Да, сразу после присоединения Крыма был резкий рост доверия, но потом наметился спад, который продолжается до сих пор. Поэтому властям начинают предъявлять все больше претензий. И то, что раньше обидой не считалось, хотя ею несомненно являлось, теперь воспринимается гораздо острее.

Кроме того, за последние годы не то чтобы у людей появилась готовность отстаивать свои права, но возможностей и ресурсов для этого точно стало больше. В том числе информационных. Конечно, опыта солидарности у нас пока мало, и накапливается он медленно. В количественных показателях мы все же очень сильно уступаем странам, где опыт отстаивания своих прав намного больше нашего. Тем не менее в крупных областных центрах, где теперь есть возможности и ресурсы, люди начали реагировать на неподобающие действия местной власти.

И здесь важно как раз то, что раньше почти никто не ждал, что какие-либо действия со стороны граждан могут привести к желаемому результату. Хамское и пренебрежительное отношение чиновников считалось нормой в первую очередь потому, что сделать ничего было нельзя. А теперь можно свое возмущение предать огласке в информационном пространстве, что усиливает общее раздражение и создает почву для совместных действий.

Темпы этих процессов я бы, конечно, не преувеличивал, но тренд, без сомнения, наметился. То, что и люди становятся смелее, и возможностей для выражения недовольства стало гораздо больше, в итоге постепенно будет оказывать положительное влияние на культуру поведения госчиновников».

Валерий Соловей, политолог:

«Эпизодов чиновничьего хамства и цинизма больше не стало. Просто они начали быть достоянием гласности благодаря социальным сетям, по числу пользователей которых Россия сегодня на первом месте в Европе. И этот ресурс уже вполне успешно начинает конкурировать с телевидением.

Кроме того, изменились массовые настроения. То, что еще три-четыре года назад воспринималось как само собой разумеющееся, теперь стало вызывать очень сильное раздражение. И вполне понятно почему: если жизнь из месяца в месяц ухудшается, если больше тридцати месяцев доходы падают, а 70% семейного бюджета тратится на питание, то люди начинают находиться под постоянным влиянием сильного стресса. То, что раньше, возможно, не приводило бы к такой острой реакции, сейчас вызывает зубовный скрежет и желание если не отомстить, то хотя бы отреагировать — сообщить о своих проблемах и „погнать волну“. Эти истории все охотнее подхватываются, многие люди участвуют в распространении информации, высказываясь при этом однозначно негативно.

В России происходит кардинальный сдвиг массового сознания, что, в свою очередь, приводит к модификации политического поведения. Мы видим это по протестам во многих российских городах, на которые выходят тысячи людей.

Центральная власть, конечно, старается как-то на это реагировать. Администрация президента начала следить за „скромностью“ чиновников, так же как в свое время это делали партийные органы. Правда, сегодня по ряду причин получается гораздо хуже.

Во-первых, меняется не только массовое сознание, но и сознание истеблишмента. Все ждут определенности в государственной политике, которую диктует президент. „Прямую линию“ с главой государства на прошлой неделе смотрели же не столько „простые трудящиеся“, сколько „трудящиеся бюрократы“, ожидающие ясных и четких сигналов. Но они ничего не услышали и продолжают пребывать в состоянии рассеянности вплоть до главного пункта — а кто же пойдет на выборы.

А во-вторых, большое напряжение вызывает нехватка денег в стране. Бюджеты регионов сокращаются, не говоря уже о муниципалитетах. При этом социальные обязательства никто не отменяет и майские указы требуют выполнять. А чтобы их лучше реализовывали, время от времени отдельных чиновников арестовывают за коррупцию.

То есть пряника нет, остался только кнут. И, согласитесь, когда вы не понимаете, почему кто-то под этот кнут попадает, а кого-то не секут, у вас сбиваются всяческие ориентиры. Борьба с коррупцией в нашей стране — это селективные политические репрессии с целью повысить эффективность бюрократической системы. Но они не столько ее повышают, сколько вводят в ступор. В результате кто-то боится, а кто-то относится к ситуации наплевательски, понимая, что всех не пересажают. Эта категория госслужащих решает делать минимум необходимого и вести игру в собственных интересах.

Так что поведение чиновников и восприятие ими действительности тоже модифицируется. Но все же перемены в первую очередь связаны не с тем, что они за последнее время стали наглее, а с тем, что мы стали к этому гораздо чувствительней. Потому что в ситуации кризиса любая несправедливость воспринимается особенно остро».

Татьяна Хрулева