«Легче думать, что планета меняется не из-за нас»

О том, зачем Дональд Трамп решил вывести США из Парижского соглашения по климату и к чему может привести такое решение, в интервью «Росбалту» рассказал директор программы «Климат и энергетика» Всемирного фонда дикой природы Алексей Кокорин.

— 1 июня Дональд Трамп объявил о выходе из Парижского соглашения, участником которого США стали при Бараке Обаме. Какие у этого решения будут последствия?

— По большому счету, существенных последствий не будет. Тренд глобального развития сегодня заключается в том, что прибыль становится все выгоднее извлекать за счет развития новых технологий и улучшения эффективности производства, а не его расширения. И влияние Трампа на эти процессы минимально. Даже президент не может поменять тенденцию развития экономики США — и тем более других стран.

Здесь все совершенно однозначно: выбросы парниковых газов снижаются не потому, что кто-то просто хочет их уменьшить. Причина состоит в том, что такое развитие выгодно. Многие чистые технологии становятся гораздо рентабельнее угля и даже нефти.

— То есть дело не в заботе о планете, а в деньгах?

— Речь идет о выгоде и расчете на достаточно длинный период. Возьмем частный пример: если рассчитывать бизнес-план на год, то лучше купить мешок угля, а если планировать развитие на десять лет, то лучше ставить солнечную батарею или газгольдер. Для большого бизнеса принципы те же самые.

Конечно, теперь к 2025 году США снизят выбросы углекислого газа не так сильно, как это задумывал Обама. Но горизонт планирования здесь должен быть больше, чем 7-8 лет. И в этом отношении влияние Трампа минимально.

Я хочу особо подчеркнуть, что в своем выступлении Трамп не стал говорить об отсутствии изменений климата. Принятое решение он объяснял сугубо финансовыми соображениями, заявив, что Америке просто нужен другой вариант соглашения, который был бы ей более выгоден.

— Если послушать Трампа, то все и впрямь выглядит очень серьезно: участие в Парижском соглашении и американскую экономику подрывает, и ведет к снижению рабочих мест, и даже суверенитет Штатов ослабляет… Какая-то доля истины в его словах есть?

— Это риторика, и не более того. Обещание выйти из соглашения было одним из пунктов программы Трампа. И именно этот пункт, в отличие от строительства стены на границе с Мексикой и переноса американского посольства из Тель-Авива в Иерусалим, можно было выполнить без особых потерь — разве что имиджевых.

Что касается мотивов, которыми якобы руководствовался Трамп, то снижение рабочих мест в США зависит не от участия в соглашении по климату, а от реалий экономического развития, на которые американский президент при всем желании повлиять не может. Заводы выгоднее строить где-нибудь в Мексике или в Бангладеш, а не в Штатах. Рабочая сила там дешевле, доступ к сырью проще, да и энергия чаще намного дешевле. Чтобы повернуть этот процесс вспять, надо предоставить компаниям какие-то очень серьезные льготы и гарантии. Сильно сомневаюсь, что кто-то пойдет на такие шаги просто ради того, чтобы обеспечить американцам рабочие места. Поэтому неудивительно, что даже американские крупные угольные компании призывали не выходить из Парижского соглашения.

Никакого пересмотра текущего соглашения по климату тоже не будет. Документ, подписанный в Париже, всех удовлетворяет. Более того — он вообще почти не касается финансового вопроса. Это все выдумки Трампа.

— Один довольно серьезный финансовый момент в Парижском соглашении все-таки есть — предполагается, что развивающиеся страны должны получить $100 млрд для решения климатических проблем…

— Речь идет о том, что развитые страны мобилизуют ресурсы и вложат их в климатическое финансирование. При этом львиная доля здесь приходится на частные инвестиции. На сегодняшний день уже собрано более $60 млрд, и вовсе не потому, что Трамп или другой политик дал такое указание. Просто современным компаниям выгодно развивать в более слабых странах не только грязные, но и чистые с точки зрения парниковых газов производства.

Другое дело, что в этих ста миллиардах есть дефицитный кусочек — траты на адаптацию. Это, например, финансирование улучшения условий сельского или водного хозяйства в таких странах, как Зимбабве или Буркина-Фасо. Данное направление не может быть коммерчески выгодным. Рентабельным с точки зрения бизнеса может быть какой-нибудь современный завод с прекрасными технологиями и с меньшими выбросами. А такие проблемы можно решить только с помощью грантов. Трамп ставит крест именно на них, и это, конечно, очень печально.

То есть получается как всегда: политик что-то обещает, не учитывая многочисленных деталей, а в итоге страдают самые слабые слои населения. Причем в этом случае даже не в США, России или Китае, а в наиболее бедных и уязвимых странах.

— Трамп явно не считает, что он должен о них заботиться… Тем не менее, если заявление о выходе США из Парижского соглашения большого значения не имеет, почему оно вызвало столь бурную реакцию во многих странах мира? Причем возмутились не только политики. Например, Илон Маск и глава Walt Disney Роберт Игер заявили, что покидают все экспертные советы при президенте США из-за этого решения…

— Их легко понять. Если председатель совета, в котором вы состоите, откровенно врет, пусть даже в красивой и артистичной форме, из такого совета лучше выйти. Что касается реакции в Европе, то там все понимают, что речи Трампа представляют собой некую популистскую риторику, нацеленную исключительно на американскую аудиторию. Ни одно из европейских государств от помощи бедным странам не отказывается, но теперь эта поддержка просто станет где-то на четверть или даже на треть меньше. Так что их возмущение тоже вполне оправдано.

— Развивающиеся страны — единственная пострадавшая сторона при отказе США участвовать в Парижском соглашении?

— В общем, да. Но на самом деле решение Трампа наносит еще и довольно серьезный моральный урон. Миллионы людей, в том числе и в нашей стране, не вдаваясь в детали и подробности, теперь будут думать, что все разговоры об изменении климата — это ерунда, и Трамп правильно сделал, что вышел из соглашения.

— А они все-таки не ерунда? Во время предвыборной кампании Трамп заявлял, что теория об изменении климата — это чуть ли не афера, специально придуманная для уничтожения американской промышленности. Сторонников такой теории немало, к тому же глобальное потепление действительно далеко не везде ощущается…

— Зерна подобных рассуждений очень легко прорастают в людских душах. Просто психологически всем легче думать, что серьезные перемены на планете происходят не из-за нас. Но научные исследования однозначно свидетельствуют, что влияние антропогенного фактора на климат очень большое. И проблема глобального потепления на самом деле стоит перед человечеством весьма остро.

Дело в том, что 90% солнечной энергии на Земле содержится в океане. И все наблюдения и измерения показывают, что его теплосодержание методично растет. Поэтому, если говорить о совсем правильном термине, то речь идет о «глобальном потеплении верхнего слоя океана». И главная причина — усиление человеком парникового эффекта.

А атмосфера — это некое подвижное дополнение к главной части климатической системы. Она настолько подвижна, что в отношении нее грамотнее использовать понятие «изменения». И мы страдаем в основном именно от этих резких скачков, которые совершенно оправданы и логичны при повышении температуры океана.

— То есть многие современные климатические капризы — это следствие таких процессов?

— Да, и о них еще в 1985 году предупреждал академик Александр Михайлович Обухов, создатель Института физики и атмосферы.

— На ваш взгляд, России необходимо участвовать в Парижском соглашении?

— Россия не может находиться вне глобального низкокоуглеродного тренда. Мы должны адаптироваться к изменениям климата. Поэтому игнорировать Парижское соглашение — в корне неправильно. В том числе, нам следует оказывать посильную помощь слабым странам, например, Таджикистану, Киргизии или Кубе.

— А зачем, собственно, России это делать?

— В мире все взаимосвязано. И если ты не оказываешь помощь сегодня, то завтра бизнес будет развиваться хуже. Не надо выпадать из общего тренда, это всегда не очень здорово.

Хотя, конечно, надо понимать, что мы здесь несем определенные потери. Например, раньше у нас были большие планы по увеличению продаж на азиатские рынки, а теперь этого не будет. Такой расклад крайне злит некоторых олигархов, поэтому они активно агитируют против Парижского соглашения. Но мы же не можем заставить Вьетнам не ратифицировать соглашение по климату. Если бы это было возможно, тогда споры вокруг данной темы имели бы какой-то смысл. А так от нас здесь почти ничего не зависит.

На самом деле, поскольку Россия не относится к получателям климатического финансирования, то Парижское соглашение не так уж для нас существенно. Мы находимся где-то посередине между странами, которым помощь оказывается, и теми, которые должны выделять довольно существенное финансирование. Так что участие в соглашении — во многом именно имиджевая мера, позволяющая участвовать в процессе принятия решений.

— Тем не менее, накануне конференции по климату в Париже в российских СМИ можно было встретить достаточно много заявлений о том, что подписание соглашения подставит под удар ряд отраслей отечественной экономики, например, сельское хозяйство…

— Такие утверждения — миф. Парижское соглашение — это вообще сугубо рамочный документ. О том, как именно оно затрагивает нашу экономику, я уже упомянул. Но перед нами сейчас стоят другие задачи: мы должны начинать думать, как продавать азиатским странам не уголь, а солнечные панели.

Наши выигрыши и проигрыши в связи с соглашением зависят исключительно от участия в нем наших торговых партнеров. Для России не имеет никакого значения, выходят США из соглашения или нет. Вот если бы из него вышел Евросоюз или Китай, тогда можно было бы подумать о потенциальном увеличении продаж сырья в эти страны.

Только проблема в том, что китайцы при любых раскладах не будут покупать наш уголь. Они даже российский газ приобретают в минимальных масштабах. На востоке Поднебесной в нем есть потребность, именно туда газопровод и строится. А для западных провинций Китай покупает дешевый газ из Туркменистана и Узбекистана. К тому же у китайцев отличные возможности для развития солнечной энергетики и собственных месторождений сланцевого газа. В лучшем случае, Китай готов покупать российский природный газ по бросовой цене. Но мы на это пойти не можем — Россия не Катар, себестоимость добычи у нас большая.

— Если вернуться к выходу США из Парижского соглашения, у Вашингтона будет возможность изменить решение?

— Самое интересное, что, несмотря на заявление Трампа, США придется участвовать в этом соглашении еще три с половиной года — до ноября 2020-го. Как раз тогда в Америке будут новые президентские выборы. И поскольку далеко не факт, что Трамп останется в Белом Доме еще на один срок, не исключено, что следующий глава Соединенных Штатов решит вернуться к соглашению по климату. И на это ему понадобится всего лишь девяносто дней. Трамп это тоже прекрасно понимает, и это еще один аргумент в пользу того, что его заявление — не более чем популистский шаг.

Беседовала Татьяна Хрулева