Белорусский эксперимент: как протесты влияют на зарплату

Те, кто жил во времена СССР, наверняка помнят анекдот про еврея, который в брежневские времена раздавал гражданам, как листовки, чистые листы бумаги. «А чего писать? И так все понятно», — объяснял он потом следователям КГБ.

В Белоруссии этот анекдот воплотился в жизнь. 1 мая десятки людей вышли на улицы белорусских городов просто с белыми чистыми листами бумаги — милиция их сразу задерживала (в интернете полно видеороликов про это), а суды оперативно давали по 15 суток. По сути, впервые за все 25 лет белорусской независимости праздник 1 мая перевернулся «с ног на голову» — вместо митингов «благодарных трудящихся», организованных официальными профсоюзами и идеологами местных исполкомов, власти получили очередную серию акций протеста. Причем — как это происходит с февраля нынешнего года — протестовать вышли те самые люди, которые еще недавно считались «ядерным» электоратом Лукашенко.

Но попробуем разобраться: в чем суть требований оппозиции, выдвинутых 1 мая, и насколько они вообще реалистичны. Заранее скажем, что эта попытка показала колоссальную противоречивость той ситуации, в которой сегодня находятся граждане Белоруссии, да и вся страна в целом.

Не только Первомай

Волна уличных протестов в разных городах Белоруссии, начавшаяся в середине февраля и закончившаяся (пока) Первомаем, принципиально отличается от всех протестных акций, которые страна видела за последние 20 лет. Впервые на улицы вышли люди, которые еще недавно голосовали за Лукашенко — но теперь из его преданного электората превратились в столь же убежденных противников «батьки».

Причина в том, что с началом кризиса (2015 год) власть разорвала действовавший с середины 90-х общественный договор — «чарка, шкварка, иномарка в обмен на неучастие в политике». Иными словами, электорату обеспечивался определенный уровень материального благополучия в обмен на неучастие в политической жизни страны, на голосование «как скажут» и неприятие оппозиции. В 2015-16 годах власть попыталась предложить новую версию социального договора — «бедненько, зато не стреляют, как в Украине». Но не получилось — холодильник победил телевизор.

Детонатором для волны протестов стала попытка властей воплотить в жизнь Декрет № 3 — то есть взыскать с неработающих (по мнению чиновников) людей т. н. «налог на тунеядцев». На практике «письма счастья» с требованием уплатить «сбор на финансирование государственных расходов» получили почти полмиллиона человек — но не реальных «тунеядцев», а тех, кто потерял работу из-за кризиса и не может трудоустроиться при всем желании.

Например, очень во многих провинциальных белорусских городках вообще практически нет работы — кроме местного исполкома и милиции, куда, по традиции, нельзя устроиться без родственных связей. Но по официальной статистике уровень безработицы в стране — менее 1%.

В результате «налог на тунеядцев», которых Лукашенко в своих выступлениях обзывал разными практически матерными словами, оказался налогом на безработных. И обычно покорные белорусы вышли на улицы. Президент, запаниковав, в начале марта заморозил действие Декрета № 3, но люди протестовали уже не против него, а против экономической политики властей, против тотальной безработицы и нищенских зарплат и пенсий при высоких ценах. Отметим, что продукты в Минске по цене почти не отличаются от Москвы, а в соседних Литве и Польше — они в 2-3 раза дешевле.

Ликвидировать безработицу

Ликвидация безработицы — первое из требований оппозиции. Но практически невыполнимое. Еще в марте Александр Лукашенко публично приказал чиновникам: «Чтобы к 1 мая ни одного безработного в стране не было!» И 1 мая чиновники отрапортовали: безработных в Белоруссии нет. Что ни на йоту не соответствует реальности заполненных людьми отделов по трудоустройству.

У белорусской оппозиции тоже нет реального плана действий по ликвидации безработицы. Есть программа «Миллион новых рабочих мест для Беларуси» (калька с аналогичной польской программы — вплоть до названия), но она подразумевает масштабные рыночные реформы. А Лукашенко так часто повторял «реформ не будет», что, наверное, уже сам себе надоел.

Пенсии по справедливости

В 2016 году заметным источником социального раздражения стало инициированное Лукашенко повышение пенсионного возраста с одновременным ужесточением требований к начислению стажа (в него теперь не включают учебу, службу в армии и уход за ребенком). Многие люди в результате потеряли уже почти наработанную пенсию.

Однако оппозиция оказалась в сложной ситуации. С одной стороны, классика политической борьбы требует публично поддержать протест. С другой — в рядах оппозиции много серьезных экономистов, которые сами давно ратовали за повышение пенсионного возраста. В противном случае белорусскую экономику не удержать: население стареет, а его работающая часть вынуждена содержать не только растущее число пенсионеров, но и раздутый штат чиновников и силовиков.
В результате протест против повышения пенсионного возраста трансформировался в требование поднять пенсии. Оно оказалось очень актуально на фоне сильного расслоения среди самих пенсионеров: бывшие чиновники и силовики получают пенсии во много раз большие, чем все остальные.

«Сегодня большинство белорусских пенсионеров получают пенсию около $100, средний размер — $150. Часто пенсионеры находятся на грани выживания, их пенсия уходит на оплаты коммунальных услуг и минимального набора продуктов. А в прошлом году бывший председатель Могилевского и Минского облисполкомов Борис Батура признался, что его пенсия составляет около $750, — поясняет „Росбалту“ один из лидеров оппозиции, лидер „Христианско-демократического движения“ Ольга Кавалькова. — Наше требование — одинаковый уровень трудовых пенсий для всех категорий граждан, независимо от их бывшего социального статуса. Это же касается и многотысячной белорусской милиции. Милиционеры уходят на пенсию на 15 лет раньше остальных мужчин, а их пенсии намного выше. Во-первых, нам не надо столько милиции — ее функция из защитной превратилась в репрессивную. Во-вторых, сокращение милиции освободит большое количество бюджетных средств, которые могут быть направлены на реформирование пенсионной системы — на переход от распределительной пенсионной системы к распределительно-накопительной».

Белорусская оппозиция предлагает ввести пенсионную систему из трех уровней. И в частности — создать накопительные пенсионные фонды, для пополнения которых передать 25% акций крупных госпредприятий или 25% средств от приватизации госимущества. Это позволило бы уже сейчас открыть для всех граждан, в том числе пенсионеров, персональные накопительные счета с долей средств от приватизации. С экономической точки зрения это абсолютно реальный подход. Но для его реализации требуется политическое решение. Однако для Лукашенко «пойти на поводу у оппозиции» — неприемлемо.

«Унять» силовиков

Белоруссию часто с иронией называют «страной в погонах». Сегодня в небольшой стране — 16 силовых структур (включая структуры, имеющие собственные силовые подразделения). Наиболее заметна, конечно, милиция — из-за своей численности. В Белоруссии на 100 тыс. жителей приходится 1442 милиционера, тогда как в среднем в мире данный показатель равняется 300 сотрудникам. Справедливости ради стоит сказать, что прежде белорусы вполне дружелюбно относились к своей милиции — в Белоруссии (в отличие от России) сотрудник МВД не воспринимался как источник угрозы. В самом деле, белорусские милиционеры обычно не берут взяток (попытаешься дать — сам окажешься за решеткой), всегда корректны и приходят на помощь в самых разных ситуациях.

Оборотная сторона этой медали проявилась в ходе весенних протестов. Грубые разгоны протестующих, показательно жестокие аресты и избиения оппонентов власти, цепи ОМОНа, автозаки и водометы на улицах — все это вызвало острое недовольство. На него наложилась неоднозначность фигуры нынешнего министра внутренних дел. Этот выходец из Луганской области долгое время служил в КГБ Белоруссии (где «прославился» допросами с пристрастием попавших к нему оппозиционеров), а перейдя в МВД, стал известен милой привычкой облачаться по праздникам в форму офицера НКВД.

Надо сказать, что оппозиция довольно удачно акцентировала внимание людей на большой разнице в размерах зарплатах и пенсий силовиков и простых работников, а также на непомерном количестве самих правоохранителей. Но среди белорусских экспертов нет единого мнения о том, сможет ли сокращение финансирования силовиков помочь бюджетникам и пенсионерам.

«Само по себе сокращение силовых структур прочих бюджетников не обогатит. Во-первых, слухи о сверхчисленности белорусских силовых ведомств преувеличены. То же МВД пока еще самое многочисленное силовое ведомство, если брать только его правоохранительный компонент, не сильно выбивается из среднеевропейских показателей, — сказал в комментарии „Росбалту“ руководитель аналитического проекта Belarus Security Blog Андрей Поротников. — Отличие от Европы — это милитаризация белорусской милиции, когда офисные клерки могут 20-25 лет относить офицерские погоны, дослужиться до майоров-подполковников, а видеть преступников только по телевизору».

Во-вторых, по словам эксперта, за последние три года расходы на нацбезопасность и так сократились почти на треть. И это больше, чем сокращение бюджетных доходов. На 2017 год на все силовые ведомства в бюджет заложено $1,2 млрд. (На образование и медицину — $800 млн.) Кроме того, бюджеты силовых ведомств — это во многом социальные расходы. Около 1/3 бюджета Минобороны приходится на выплату пенсий военным пенсионерам, которых порядка 78 тыс. человек.

Между тем, в последнее время белорусские силовики всячески стремятся доказать свою значимость — то «разоблачают» фальшивые «заговоры», то пытаются поучаствовать в наполнении госбюджета. Последнее — за счет изъятия доходов у частного бизнеса и проштрафившихся управленцев госпредприятий. Как пишет аналитическое издание Belarus in Focus, силовые ведомства усилили контроль над экспортно-импортными операциями и деятельностью зарубежных представительств белорусских госпредприятий и товаропроводящих сетей.

«Между различными силовыми ведомствами усиливается конкуренция за перераспределение влияния и контроля над разными сферами экономики. КГБ расширяет поле своей деятельности на транспортную сферу, — пишет издание. — В свою очередь, Генпрокуратура особое внимание уделяет внешнеэкономической деятельности госпредприятий. Также Комитет госбезопасности в последние месяцы активно выступает в качестве дополнительного фискального инструмента для пополнения бюджета за счет уголовного преследования крупного частного бизнеса и топ-менеджмента госпредприятий (МТЗ, МАЗа, БелАЗа, „Гомсельмаша“)».

Отказаться от резиденций

Здесь все просто и ясно. Белорусский президент давно прославился не только феноменальной численностью своей охраны, лимузинов и несколькими персональными авиалайнерами, но и множеством резиденций. В своем выступлении 3 февраля он признался, что у него есть 17 резиденций в разных районах страны. Оппозиция прозрачно намекает, что это уже некоторый перебор, и народ с ней в этом полностью согласен.

Болезненный вопрос Китая

Еще один первомайский лозунг оппозиции — отказаться от участия в невыгодных для Белоруссии международных союзах. Что интересно, при этом никто не призывает отказаться от союза с Россией — белорусы с иронией называют восточного соседа «наш сырьевой придаток». Нет и протестов против ЕАЭС — Евразийский Союз пока вообще никак не повлиял на жизнь белорусов.

А вот против союза с Китаем люди настроены довольно сильно. При этом сам Лукашенко, наоборот, называет Китай более важным партнером, чем Россия. Недавно, встречаясь с губернатором Нижегородской области Валерием Шанцевым, белорусский президент, рассуждая на тему кредитов, сказал: «Россия у нас по этим вопросам не занимает первое место, на нем — Китайская Народная Республика. Она предоставила нам кредитную линию около $15 млрд под реализуемые в Беларуси проекты, мы ее до сих пор не выбрали. Самое главное — они нас не упрекают в том, что помогают нам».

Но на практике сотрудничество с Китаем создает множество проблем, и рядовые белорусы это отлично видят. Видят, что Китай выдает только связанные кредиты — под закупку китайских же товаров и оборудования для заводов. Причем на практике и то, и другое оказывается ужасающе низкого качества. А потом, чтобы вернуть китайцам кредиты, в стране поднимают налоги — указывает белорусская оппозиция.

«В отношениях Беларуси с Китаем у белорусской стороны с самого начала были завышены ожидания. Лукашенко рассчитывал, что с Китаем возможна та же модель, что и с Россией. То есть „в обмен на поцелуи“ получать не газ и нефть, как от России, а инвестиции в белорусскую экономику, — сказал корреспонденту „Росбалта“ Валерий Карбалевич, эксперт аналитического центра „Стратегия“. — Но оказалось, что с Китаем эта модель не работает. Пекин очень прагматично относится к отношениям с любой другой страной. На уровне риторики — они готовы подписывать любые коммюнике, декларации — о сколь угодно стратегическом партнерстве. Но когда дело доходит до конкретных экономических интересов, все сводится к выдаче связанных кредитов. Которые очень выгодны китайской стороне, но очень невыгодны нам».

По словам Карбалевича, были очень большие надежды на созданный под Минском белорусско-китайский технопарк «Великий камень». Но время идет — а результата никакого. Сперва считалось, что там должны быть какие-то новейшие и высокотехнологичные производства. «Но потом оказалось, что туда вообще никто не идет — ни с новейшими технологиями, ни со старейшими. В итоге там сейчас реально строится только логистический центр — огромный склад для перевалки китайских грузов, направляемых на рынок Европейского Союза. Говорить о каких-то инновациях не приходится», — резюмирует эксперт.

Денис Лавникевич, Минск