Рулевые с раздвоенным сознанием

В Москве один за другим прошли съезды обоих наших противоборствующих течений экономической мысли — консервативного (Московский экономический форум, МЭФ) и прогрессивного (Биржевой форум, БФ). Ничто не мешает даже назвать их партиями, ввиду давней устойчивости личного состава и многолетней повторяемости попреков, которыми они привыкли обмениваться.

МЭФ собрал более пеструю публику — от политических отставников Юрия Болдырева и Сергея Бабурина, которые так истосковались по трибуне, что рады выступить даже и с экономическими речами, до персон вполне высокопоставленных, вроде президентского советника Сергея Глазьева и бизнес-омбудсмена Бориса Титова. Было там и много других. Одни из них вызывают человеческую симпатию, другие — только уважение к былым заслугам или должностному статусу.

БФ же блистал людьми, стоящими у финансово-экономического руля или в шаговой доступности от него. Там были Эльвира Набиуллина и Антон Силуанов, Максим Орешкин, Герман Греф и Алексей Кудрин. Общепризнанные капитаны прогресса и весьма симпатичные люди.

«Если бы у вас не было другого выбора, что вы предпочтете — осквернить Библию или надругаться над знаменем Соединенных Штатов?» (из американского психологического теста). Не имея другого выбора, уважаемый читатель, я предпочитаю БФ, а не МЭФ.

Но с полным пониманием того, что и там, и там собирались «партии» сугубо придворного типа, борющиеся друг с другом за высочайшее благоволение и не стремящиеся обзавестись опорой в народе.

Помимо очевидных различий, между ними много сходства. Взять, например, ключевые слова из девизов обоих мероприятий. «Поворот», «Россия», «Новая стратегия», «На пути к росту». Если не знаете заранее, ни за что не угадаете, где чьи слова. Они взаимозаменяемы, потому что высочайший заказчик требует сейчас именно таких. Он хочет экономического подъема или хотя бы отчетов о таковом. Десять лет стагнации начинают вызывать чувство некоторой неловкости, и любой, кто чего-либо домогается наверху, обязан сегодня быть апологетом роста.

Прогрессисты привычно обзывают конкурентов «популистами», ссылаясь на их желание увеличить гостраты и тем самым расшатать финансы. Да, они действительно за увеличение государственных расходов. Объясните только, причем здесь популизм? Популизм — это, если говорить на начальственном языке, потакание корыстолюбию народа, выражающееся в выдаче ему добавочных денег и предоставлении дополнительных услуг.

Но административное и идеологическое ядро наших консерваторов — твердые глазьевцы-титовцы, просят денег вовсе не для простонародья, а только для таких, как сам Борис Титов. То есть, для миллиардеров второго ряда, стонущих из-за режима экономии Антона Силуанова и требующих себе таких же щедрот, какими осыпаны магнаты ближнего круга, которых Силуанов и Набиуллина, по-своему хотят, но определенно не могут ущемить материально.

А народ в бедных родственниках что у той, что у другой «партии».

«Если закон взял верх над народом, то как бы народ ни был коварен, государство все равно будет процветать». Этот лозунг знаменитого древнекитайского политолога-практика Шан Яна, одинаково приемлем для обеих наших экономических «партий». Если, разумеется, им объяснят, что под «законом» мудрый Шан Ян понимал просто любые текущие распоряжения высшей власти.

Обе придворные партии считают само собой разумеющимся, что власть должна «взять верх» над бестолковым, финансово неграмотным и затаившим коварство народом, без спросу навязав ему некую правильную экономическую политику, понять и поддержать которую он заведомо не способен.

Разница только в том, что прогрессисты относят к числу тех, кого они собираются взять в ежовые рукавицы и поставить на службу экономическому росту, не только простолюдинов, но отчасти и богачей второго ряда. Повторю, что первый ряд, самый безответственный, расточительный и обременительный для народного хозяйства, для них неприкосновенны, и они смиренно принимают это правило игры.

А консерваторы, выражая интересы богачей, оттесненных от высшего круга (но, вообще говоря, весьма состоятельных), требуют даровать им магнатские привилегии и магнатский доступ к казенным деньгам.

Вот вам и весь великий спор. Понимание того факта, что дальнейшее расширение круга суперпривилегированных бизнесменов сломает экономику и финансы России, украшает наших прогрессистов. Но непонимание ими того, что долгосрочная экономическая политика не может исходить из того, что народ — бессловесный объект начальственного манипулирования, делает их интеллектуальный перевес сугубо временным.

Широкие массы не станут до бесконечности мириться с тем, что правящий слой позволяет себе все, а из них выжимает еще и какие-то проценты экономического роста. Вопреки мифу о безропотности народа, у него много возможностей дать верхам понять, что затягивание поясов его не устраивает. Сигналы уже идут. Ответом на них, если не сейчас, то скоро, станут подачки, точечные послабления и мероприятия, клонящиеся к подкупу самых задорных. Тот самый «популизм», от которого прогрессисты год за годом якобы спасают страну, возникнет сам собой как очередная фаза развития той системы, которой они служат.

Наши прогрессисты возводят свое происхождение к давним реформаторам гайдаровского призыва.

И тех и других роднит то, что они не политические лидеры, не носители народного мандата, а только технические специалисты, взятые на работу вождем (тогда Ельциным, сейчас — Путиным), который может и имеет право в любой момент их уволить. Егор Гайдар этого не понимал. Одна из причин его трагедии в том, что в бытность премьером он считал себя самостоятельной общественной фигурой. Нынешние — прекрасно осознают свой придворный статус, а многие из них даже упиваются им.

И еще одно общее. Сегодняшние прогрессисты-технократы, как некогда и гайдаровские реформаторы, исходят из неверной мысли, что народ надо вести правильной дорогой, не объясняя почему. Но преобразователи начала 1990-х какое-то время искренне верили, что их политика скоро создаст процветание, которое отзовется народной благодарностью и поддержкой.

А нынешние реформаторы, унаследовав от предшественников худшую их идею, отказались от лучшей. Они даже и не пытаются всерьез доказать простому человеку, что их рецепты принесут ему благо — пусть не сегодня, так хоть завтра, и что он имеет основания поддержать их политику как свою. Это ведь было бы с их стороны не только лицемерием, но и грубым нарушением придворной этики.

Однако не будем преуменьшать душевные сложности, которые должны в себе перебороть люди силуановско-орешкинского круга. Это титовцем быть легко и приятно. Его устремления логичны и просты. А риск, который они несут той системе, частью которой он является, ему неведом из-за недостатка кругозора.

А вот прогрессисты, в качестве людей образованных, понимают, что стратегически эта система нежизнеспособна, но в качестве придворных специалистов добросовестно работают рулевыми ее экономики. Некоторая раздвоенность (если не морали, так хотя бы мыслей) тут неизбежна. Мемуары, которые они напишут на склоне лет, могут оказаться занятными.

Сергей Шелин