«Молодежь будут давить прессом»

Движущей силой протеста против коррупции в российской власти оказалась молодежь. Чем закончится бунт школьников и студентов «поколения Путина», «Росбалту» рассказал доктор социологических наук, завкафедрой социологии молодежи и молодежной политики факультета социологии СПбГУ Анатолий Козлов.

— Эксперты Высшей школы экономики недавно сообщили, что, согласно данным их опросов, современная молодежь аполитична, инфантильна, не умеет бороться за свои права. Но в минувшее воскресенье мы увидели на улицах другую картину. Школьники и студенты вышли требовать ответов у власти, кричали: «Верните мне мою страну».

— Я согласен с выводами Вышки, как ни странно. Инфантильные, аполитичные — данные исследований раньше поверхностно об этом говорили. Другое дело, что никто не заглядывал дальше, не говорил про латентные процессы, которые идут в этой среде. Успокаивали себя тем, что рейтинг президента огромный, но не замечали, что рейтинг власти ниже в два раза. Складывалась модель «царь хороший, бояре плохие». Этих потенциальных протестующих среди студентов и школьников вообще не брали в расчет. Даже для меня активное участие молодежи было довольно неожиданным. Я думал, придут служащие, интеллигенция, потрясут кулаками.

— Что сподвигло молодежь выйти на улицы?

— Любой социолог вам скажет, что протесты всегда имеют экономическую почву.

Молодежь живет перспективой, а сегодня, согласно нашим опросам, у каждого пятого чувства перспективы нет.

61-62% респондентов заявляют, что с наступлением кризиса стали ощущать нехватку денег. Рванулись подрабатывать — двери закрыты, даже в офисный планктон пробиться трудно. Они сейчас заняты, учатся, но для чего? Согласно нашим опросам, где-то две трети молодых людей полагают, что просто получат диплом.

Но они бесцельно учатся не потому, что дурачки. У нас же нет сбалансированной системы экономики. Молодые специалисты не нужны, система дожевывает остатки советских работников. Разве ребята не чувствуют этого? Чувствуют. Что делать потом — огурцами торговать на рынке? Нет, они на это не пойдут. Значит, будут сидеть, пересиживать. На случайных заработках, на шее родителей. И все время чувствовать комплекс неполноценности и испытывать зависть к успехам других. Вот здесь накапливается раздражение, увеличивается давление в котле. Молодежи сегодня некуда себя деть.

В 90-е годы мы обошлись без массовых волнений молодежи только потому, что криминальный и полукриминальный сектор впитал в себя колоссальное количество молодых людей. Многие из них погибли. И даже сейчас каждый третий студент допускает, что в случае ухудшения ситуации может заняться криминальной деятельностью, желательно не опасной.

— Но дело ведь было не только в деньгах? Экономические трудности испытывают люди всех поколений.

— Да, там была и нравственная подоплека. Этот подсознательное и сознательное ощущение, что тебя считают быдлом, что тебя ни во что не ставят и что у тебя нет никаких перспектив. Где был премьер-министр во время демонстраций? Он на лыжах катался. Презрение сквозит везде. У власти своя песочница, свои правила, они живут в другом мире.

Фильм «Он вам не Димон» задел многих, но молодежь все чувствует острее. Она вдруг ощутила, что власти должны с ней говорить и отвечать перед ней.

Сейчас около 45% молодых людей считают, что власть относится к людям наплевательски. Это и толкнуло наиболее активную часть молодых людей на демонстрацию. У меня нехорошие ассоциации возникают по этому поводу. В 1905 году у нас была революция, которая началась с массовых шествий. Правда, там не молодежь была, а рабочие окраины в основном. А вел их кто? Очень странный человек — поп Гапон. Навальный мне его в чем-то напоминает.

— Насколько вообще для молодежи важен лидер?

— Когда мы пытались выяснить протестный потенциал молодежи, около 60% опрошенных сказали, что они готовы только к протесту на диване. Большинство этих ребят написали, что будут готовы к действиям, если найдется лидер. Не важно, будет ли это молодой человек. Главное, чтобы он увлек за собой. Навальный умеет увлекать. Это талант. Который особенно явен на фоне абсолютного безрыбья. Многих других лидеров уже «выкосили».

— Как раз поэтому многие взрослые люди уже перестали протестовать — им есть, что терять.

— Молодому поколению страх неведом. Они еще не были в ситуации, когда приходится чего-то бояться — тылы у большинства прикрыты. Они безбашенные во многом, потому что не научились быть ответственными, не попали в жесткую систему социального контроля, которая вынуждает их жить по принципам других. К тому же на площадь пошли отнюдь не случайные люди, а те, кто относится к так называемой агрессивно продвинутой молодежи. Чистых агрессоидов, которые всегда вступают в конфликт и чего-то добиваются, в молодежной среде 2-3% от силы. Но вокруг них находится еще около 15% социально близких и хорошо внушаемых людей. Это прозападно ориентированные ребята с доминантой на честный труд и высокий доход. Те, кто вышел на улицу, даже не осознали, а скорее почувствовали, что есть только один вектор развития — демократия, права человека, правовое государство.

— Какое главное отличие сегодняшнего «поколения эпохи стабильности» от тех, кто родился во времена Советского союза?

— Новая черта, которая появилась у молодежи, — это ощущение свободы, в том числе свободы передвижения. Огромное количество людей поездило по миру, даже училось за границей. После чего они начали ощущать, что в нашем датском королевстве не все в порядке. Все достоинства этого «первого непоротого поколения» вырастают из свободы. В советское время был контроль со стороны мощных организаций — комсомол, партия. Да и все школьные учителя застали сталинские годы и не позволяли ученикам лишнего. Что приводило людей к всеобщей серости. Сейчас все ребята стремятся голову высунуть, рукой помахать, показать себя. Старшее поколение к этому скептически относится, а власть просто не любит. Поэтому сейчас появилось и, видимо, будет раскручиваться понятие скромности. А что такое скромность? У нее есть и другие значения — «серость», «усредненность», «непроявленность».

— Сейчас много говорят, что власть не занималась молодежью, момент упущен. Как будут действовать по отношению к молодым радикалам теперь — кнутом или пряником? Будут закручивать гайки или постараются увлечь чем-то новым?

— Кнутом вряд ли. Скорее, прессом будут давить. Достаточно просто выявить смутьянов, которых немного на каждую школу или вуз, и их убрать. У нас как-то против ректора выступали, на крышах лозунги писали, листовки расклеивали. А потом председателя студенческого профсоюза отчислили за неуспеваемость. Порки должны быть показательными, чтобы остальные боялись. Беда в том, что у нас даже нет хороших стратегов прессинга. Значит, глупость за глупостью будут делать, провоцировать возмущение.

Но кроме закручивания гаек власть ничего больше не умеет. Идеологического аппарата не существует.

Что может сделать наша система образования, школа? Боюсь, что ничего. Молодежных систем пропаганды и агитации вообще нет. Власть не способна дать молодежи никакого образа будущего. Вообще. Дело в том, что у нас вся система вывернута, нет правового государства, Конституция — книжечка на полочке, которая никем не выполняется. Идет падение уровня образования, школьную программу в светском государстве зачем-то утяжеляют религиоведением, законом божьим. Ребята читать и грамотно писать не умеют. И через молитвослов они не научатся этому. С четвертого класса забивать в голову эти гвозди нельзя.

Кстати, выступление в Петербурге было раскачано не только Навальным, но и Исаакием. Вот где началась история. Питерская интеллигенция (а я уверен, что большая часть этих ребят — их дети) восстала против церкви, поощряемой государством. Момент схватки был не из-за музея, а против экспансии церкви в общественную жизнь. Государство может быть только светским, вся история развития человечества показывает, что так и будет в конечном счете даже в мусульманских странах. А у нас начинается обратный процесс. Молодой человек нутром это чует и протестует против этого.

— Учитывая возможный прессинг со стороны власти, что ждет эту активную молодежь — разочарование в протесте или радикализация?

— Думаю, что радикализация. Даже тех, кто сейчас спокоен и сидит на диване. Я предвижу, что мы получим вспышку появления неформальных групп, подобных тем, что были в конце 80-х и начале 90-х. Будут политические организации разного толка: «зеленые», националисты и так далее.

— Но в таком случае может ли молодежь стать ядром революции?

— Нет. Она никогда в истории не была ядром революции вообще. Поэтому сегодня я не делаю ставку на молодежь. Будет всплеск, но общественное развитие идет волнами: сегодня — пик, завтра — спад. Если не произойдет значительного ухудшения экономической ситуации, процесс радикализации молодежи дальше не пойдет.

— Но что тогда с ними будет дальше?

— А ничего!

Лидеры студенческих протестов 1968 года стали зажиточными буржуа и про революции забыли.

Это закон человеческого развития: с возрастом человек не радикализируется, а, наоборот, становится консерватором. И с этими молодыми будет то же самое. Но вырастет новое поколение радикалов.

— То есть к 2018 году, когда эти многие молодые люди смогут голосовать на выборах президента, вы не ожидаете радикальных перемен?

— Как говорил товарищ Сталин, не важно, как голосуют, важно, как считают. У власти еще есть большой административный ресурс. А для народа важнее не потерять то, что есть. Когда приходят революционеры-радикалы, они не созидатели в большинстве своем, а разрушители. Они деструктивны. Бегали у нас либералы в период перестройки, и к чему это привело — к распаду страны. А сейчас те же самые люди говорят: «Мы этого не хотели». Если глядеть через призму патриотизма, то можно сказать, что у нас действительно есть потребность в революции. Но не в очищающей и все сметающей, а в глубоком преобразовании общества, создании нормального демократического государства, настоящего гражданского общества. Сейчас котел кипит, крышка туго завинчена, поэтому никогда не знаешь, когда пар прорвется наружу. Вот полыхнуло раздражение. Ба-бах, кроссовки, дворцы, оплеуха обществу. Ведро грязное вылили на всех — вот и рвануло. Но все это на короткий срок. А булькать еще может долго, даже и вечно.

Беседовала Софья Мохова