Есть ли будущее у Донбасса?

На минувшей неделе большое внимание СМИ было приковано к «блокаде» путей транспортного сообщения, начатой еще в конце января группой депутатов из партии «Самопомощь» и демобилизованными военнослужащими ВСУ. В ЛНР и ДНР на это ответили переводом под свое управление 43-х предприятий, зарегистрированных за пределами самопровозглашенных республик. Это дало повод отдельным обозревателям поспешно заявить о потере Украиной территории Донбасса и слабости соседнего государства. Заголовки громкие, но, как часто бывает в таких случаях, им не достает аргументов и оригинальности. Могу предположить, что авторы таким образом выдают желаемое за действительное. Однако реальность выглядит несколько иначе.

Нужно напомнить, что «блокада» — термин не новый. С подачи представителей ЛДНР он стал частью обихода журналистов для обозначения принятых осенью 2014 года украинским правительством мер по приостановке деятельности в зоне АТО государственных предприятий, эвакуации органов власти за ее пределы, а также прекращению обслуживания любых банковских счетов. С начала 2015 года Киев стал вводить ограничения на перемещение товаров на неподконтрольные территории Донецкой и Луганской областей, введя жесткую систему проверок на контрольно-пропускных пунктах. Так же, как и сейчас, тогда в избытке появлялись апокалиптические прогнозы и возгласы о безвозвратной утрате Украиной мятежных территорий. И, что характерно, власти ЛДНР все так же угрожали «национализировать» незарегистрированные предприятия.

Несмотря на запреты, торговля через линию соприкосновения не прекратилась, а блокада как таковая не состоялась. Здесь необходимо выделить два фактора. Во-первых, когда правительство Арсения Яценюка пыталось отказаться от поставок антрацита с неподконтрольной территории, то возникали сложности с импортом этого сырья из России. Тем самым Кремль вынуждал Украину договариваться о закупках угля напрямую с ЛНР и ДНР, которые официальный Киев считал террористическими организациями. А во-вторых, торговые запреты и ограничения предсказуемо обернулись всплеском коррупции среди сотрудников контролирующих органов и делегализации товарных и денежных потоков в обоих направлениях. Контрабандные поставки угля, продовольствия, табачных изделий, лекарств, горюче-смазочных материалов быстро оказались в руках криминальных структур. Ни полный запрет движения транспорта через Луганскую область в сторону ЛДНР, ни увольнение главы Донецкой ОВГА Александра Кихтенко, ни внедрение электронной выдачи пропусков, ни создание специальных мобильных групп реагирования проблему полностью не решили.

В этой ситуации стратегия украинского правительства начала меняться — возобладала линия на отказ от тактики запретов в пользу восстановления экономических связей с ОРДЛО. Это стало особенно заметно с укреплением позиций противников «блокады», таких как Вадим Черныш и Георгий Тука. Уже с конца лета 2015 года началась разработка проекта государственной программы по стимулированию социально-экономического роста в восточных регионах Украины, которая была завершена через год. Упор в ней делался на повышение уровня занятости населения и восстановление критической инфраструктуры, повышающей качество жизни в сопредельных с ОРДЛО областях. За несколько недель до ее утверждения украинский президент объявил о намерении правительства потратить 3 млрд гривен на восстановление социальной инфраструктуры в Луганской и Донецкой областях, что, несомненно, говорит о его курсе на экономическую реинтеграцию Донбасса. В данном вопросе Петр Порошенко может рассчитывать на политическую поддержку «Радикальной партии» Олега Ляшко и Юрия Бойко из «Оппозиционного блока», которые еще совсем недавно публично выясняли свои отношения непарламентским способом.

Тем не менее, оппонентов у новой стратегии правительства хватает. Прежде всего речь идет о таких фигурах, как секретарь СНБОУ Александр Турчинов, экс-премьер Арсений Яценюк, лидер партии «Батькивщина» Юлия Тимошенко, а также мэр Львова Андрей Садовый и возглавляемая им партия «Самопомощь». Такая позиция имеет серьезную поддержку населения: согласно данным социологических опросов Центра им. Разумкова, за изоляцию ОРДЛО до окончания военных действий выступает более 42% украинцев.

Любопытно, что инициатива «блокады торговли на крови» — или, как ее еще называют, «рельсовой войны» — по времени совпала с активизацией ни с кем не согласованных поездок депутата Надежды Савченко в Донецк, а также парада проектов по урегулированию ситуации в Донбассе. К уже известному «плану Медведчука» недавно добавились планы Пинчука, Балоги, Януковича, Таруты и Артеменко. Некоторые аналитики не совсем точно окрестили это явление как «бунт олигархов», направленный на свержение или ослабление позиций Порошенко. Сейчас перед Украиной стоит ряд непростых политических и экономических задач, ответственность за решение которых «пряников» и популярности не принесет. В серьезном ослаблении позиций Порошенко сегодня никто не заинтересован.

Вероятно, политическая активность вокруг урегулирования вооруженного конфликта в Донбассе свидетельствует о начале подготовки к очередному электоральному циклу. В Украине продолжается реформа по децентрализации власти, которая меняет правила конкуренции в политическом поле. ЦИК назначил на конец апреля проведение первых выборов глав и советов сорока объединенных территориальных общин, которые в результате реформы получат больше фискальных и хозяйственных полномочий. Следовательно, опубликование «планов» по урегулированию ситуации в Донбассе — это не только попытка вернуться в большую политику, но и протестировать спрос на новые политические проекты по одной из наиболее актуальных тем повестки дня.

Усиление градуса споров в украинском обществе вокруг Донбасса часто объясняется стереотипным утверждением о слабости украинского государства. Конечно, если подойти к окружающему миру с российскими мерилами, то не только Украина может показаться слабым государством, но и члены ЕС, и США, и вообще любая страна с более-менее отчетливыми признаками конкуренции в публичном поле. А самыми устойчивыми государствами в этом случае наверняка будут Северная Корея и Зимбабве. Но, как известно, Украина — не Россия, и мерила здесь потребуются иные.

Территория не является ключевым и критическим аспектом украинской политики, что подтверждают и социологические исследования. Сегодня значительная часть общества ради будущего готова отгородиться от охваченных войной и ностальгией по СССР областей. Если руководители ЛДНР искренни в своих стремлениях к обособлению от Украины, то на данный момент можно констатировать, что по обеим сторонам разграничительной линии пожелания большинства совпадают. Однако в заявлениях Луганска и Донецка такой решительности нет, поэтому, как мне кажется, их не всегда оправданно называют сепаратистами. Реинтеграция за счет Украины для них (и для Кремля) является наиболее предпочтительным вариантом развития событий. На первый взгляд, здесь у Киева и Москвы есть определенные точки соприкосновения, но такой проект имеет слишком высокую цену — как в политическом, так и в экономическом плане.

Донбасс уже не тот, что был до 2014 года, и не будет прежним. Сегодня есть три базовых сценария его развития. Первый: оружие и обученные им пользоваться люди перестанут незаконно пересекать российско-украинскую границу, и лидерам ЛДНР ничего не останется, кроме как проследовать в известном направлении за Януковичем, либо договариваться на условиях официального Киева о сохранении за ними хотя бы части «отвоеванных» активов. Второй: стратегия экономической реинтеграции Порошенко в долгосрочной перспективе возымеет эффект, и мятежные территории вновь станут частью правового поля Украины, но с особым статусом, что позволит России усилить свое влияние на внутреннюю политику соседней страны. И третий: спрос на обособление от проблемных «республик» все же возобладает в Украине и трансформируется в парламентское большинство, которое не станет инвестировать миллиарды в восстановление критической инфраструктуры на Востоке и предпочтет другие варианты развития страны.

Игорь Грецкий