Почему провалился «венесуэльский эксперимент»

Обострение затяжного политического кризиса в Венесуэле, которое вылилось в очередную фазу противостояния президента страны Николаса Мадуро и парламента, стало еще одним шагом к крушению той модели общественного развития, которую предшественник Мадуро — Уго Чавес называл «социализмом XXI века».

Напомню суть последних событий. Венесуэльский парламент (Национальная ассамблея), где оппозиция нынешнему режиму по результатам выборов 2015 года обладает 109 из 164 мест, признал Мадуро «оставившим свой пост» в связи с тем, что он не предпринимает никаких мер по преодолению экономического кризиса в стране. Оппозиция, куда входят, кстати, и некоторые социалистические партии, не без основания возлагает на президента вину за плачевое состояние венесуэльской экономики.

Сообщения ведущих мировых и российских СМИ из боливарианской республики носят апокалиптический характер. Гиперинфляция, девальвация национальной валюты, дефицит товаров первой необходимости, огромные очереди для того, чтобы купить эти товары по фиксированным ценам, продовольственные карточки, массовые протесты — все это хорошо знакомо тем, кто помнит конец 1980-х начало 1990-х годов в Советском Союзе. Между прочим, согласно социологическим опросам, именно постоянный дефицит то одних, то других продуктов, бесконечные очереди были самыми раздражающими людей факторами в позднем СССР.

Впрочем, похоже, этот раунд политической борьбы, пока остался за Мадуро. Верховный суд Венесуэлы, члены которого, как, впрочем, и во многих других странах, назначаются главой исполнительной власти, вынес решение, что парламент не имеет полномочий отстранять президента от власти. После этого Мадуро объявил о создании «бригады по борьбе с госпереворотами», в состав которой будут входить высокопоставленные сотрудники спецслужб.

Однако вне зависимости от того, отстоит венесуэльский президент свой пост или нет, уже очевидно, что «социализм XXI века» трещит по швам. В чем причина?

Конечно, только ленивый, говоря о нынешнем состоянии экономики Венесуэлы, не упомянул в качестве одного из главных факторов экономического кризиса в этой стране падение нефтяных цен. Несомненно, для страны, 95% экспортных поступлений которой уже давно зависят от продажи нефти, обрушение рынка «черного золота», начавшееся в 2014 году, стало ударом под дых.

Но дело не только в этом. В кризисе по той же причине оказались все основные страны, ориентированные на экспорт нефти, включая, например, Саудовскую Аравию и Россию. Однако только в Венесуэле это обернулось такими темпами инфляции — в 2013 году она составила 54%, в 2014 — 62%, а в 2016, по данным экономиста и члена Национальной ассамблеи Хосе Герра, превысила 500%. Сюда же надо добавить девальвацию национальной валюты на 37% (и это только в начале 2016 года), огромные очереди, массовый дефицит продуктов и товаров первой необходимости. Официальный курс национальной валюты колеблется в диапазоне от 10 до 200 боливаров за доллар, однако на черном рынке за доллар дают больше 1000 боливаров.

Мадуро уверяет своих сограждан в том, что все это результат происков США. В частности, он заявил об организации Штатами «международной финансовой блокады» Венесуэлы, которая сделала для нее заимствования на внешнем рынке «запретительно дорогими».

И все же дело не только в этом. Страна, обладающая запасами нефти, сопоставимыми с российскими, но имеющая при этом почти в пять раз меньшее население, даже при нынешнем падении цен на нефть вполне могла бы не доводить себя до того состояния, в котором она сейчас находится. Так в чем же проблема?

Очевидно, что в Венесуэле мы наблюдаем системный кризис, но для того, чтобы разобраться в его истоках, надо попытаться понять, что же представляет собой «социализм XXI века». Отметим, что сделать это не так просто по той причине, что в Российской Федерации информация о «дружественной» Венесуэле подается довольно однобоко. Если вы хотите понять, что представляет сложившаяся в этой стране система, то натыкаетесь главным образом на статьи, где перечисляются ее нынешние экономические проблемы. В лучшем случае вы узнаете, что бензин там до сих пор почти дармовой, что, естественно, оценивается тоже со знаком минус.

Другой проблемой называют огосударствление значительной части национальной экономики, которое было проведено еще при предыдущем президенте Венесуэлы Уго Чавесе. В первую очередь это касается национализации нефтедобычи. Так, еще при Чавесе государство забрало в свои руки компанию Petroleos de Venezuela (PDVSA), дававшую около половины доходов правительства и в лучшие годы приносившую 80% экспортной выручки страны.

Впрочем, ни Чавес, ни Мадуро тут не были первооткрывателями. В Венесуэле нефтяную отрасль на протяжении последних ста лет регулярно то приватизировали, то национализировали. Например, в 1976 году она была полностью национализирована левоцентристским президентом Карлосом Андресом Пересом. Причем на 1970—80-е годы, когда нефтедобыча находилась в собственности государства, пришелся очередной мировой нефтяной бум, и Венесуэла купалась тогда в деньгах. В то время по уровню ВВП на душу населения она превосходила все латиноамериканские страны (и даже некоторые европейские, в частности, Грецию).

В 1990-е годы частный иностранный капитал вновь допускается к добыче нефти в стране. Тогда же превышение рядом государств-членов ОПЕК, в том числе, и Венесуэлой, квот на добычу нефти приводит к тому, что цена на нее на мировом рынке вновь падает. Это привело к катастрофическим последствиям для страны. Доля промышленного производства в Венесуэле с 1990 по 1999 год сократилась с 50 до 24%.

Пришедший в 1998 году к власти Уго Чавес вновь вернулся к политике национализации нефтяной отрасли, что в ситуации очередного нефтяного бума в мире привело к тому, что рост национальной экономики в 2000—2009 года составлял в среднем 9%. Впрочем, национализация была достаточно своеобразной. В конце своего правления Чавес вновь допускает иностранцев в главную отрасль страны. Отличие лишь в том, что теперь это был российский, а не американский капитал.

Помимо этого в Венесуэле в последние годы были национализированы черная металлургия, цементная промышленность и мобильная связь. В 2013 году, уже правительством Мадуро, в государственную собственность была передана и одна из торговых сетей, специализировавшаяся на продаже бытовой техники, — «Daka». Ее руководству, которое было арестовано, предъявили обвинение, что она на 1000% завышает цены на свои товары по сравнению с закупочными.

Частный капитал в стране продолжает существовать, однако условия его функционирования в нынешней Венесуэле напоминают те, в которых частный капитал находился в России в начале ХХ века, во времена «военного коммунизма». Тогда, как мы помним, крестьян-частников обязывали сдавать продукцию государству по фиксированным крайне низким ценам. Разница в том, что если большевики на пике военного коммунизма вообще запретили товарно-денежные отношения, то в нынешней Венесуэле до этого еще не дошли. Но ситуация в экономике там уже очень напоминает 1918-20 годы в России.

Справедливости ради надо отметить, что государство в Венесуэле в рамках «социализма XXI века» несет на себе большой груз социальных обязательств, усиленно финансируя сферу образования, здравоохранения и жилищного строительства. Как известно, Чавес построил более ста тысяч домов для бедных. Все это бывшим советским людям тоже кое-что напоминает. Однако тот же опыт СССР показывает, что народ очень быстро привыкает к социальным благам, полученным сверху, и начинает воспринимать их как нечто само собой разумеющееся, в то время как дефицит продуктов и очереди в магазинах вызывают у людей все большее раздражение.

Результаты голосования в Национальную ассамблею Венесуэлы в 2015 году говорят за себя — абсолютное большинство на парламентских выборах получила оппозиция. Заметим, что Мадуро результаты этого голосования не оспаривал.

Говоря о причинах неудачи очередного «социалистического эксперимента», нужно отметить, что ничего собственно социалистического в нем не было. В социально-экономической области мы видим достаточно типичную государственно-капиталистическую экономику с преобладанием в ней государства, но также наличием и небольшого частного сектора. В политической — также достаточно традиционную буржуазную демократию.

По сути, при Чавесе и Мадуро была сделана попытка совместить политическую систему вполне традиционной буржуазной демократии (традиции которой в этой стране, кстати, гораздо глубже, чем в России) с ее свободными и всеобщими выборами, развитой партийной системой, парламентом, свободными СМИ, со, скажем так, «полукомандной» экономикой.

Советником Мадуро по экономике является испанский марксист Альфредо Серрано. По сообщению газеты «Ведомости», «Серрано уверен, что инфляция вызвана классовой борьбой, а бюрократия должна быть заменена революционными коммунами, которые будут заниматься всеми вопросами — от здравоохранения до производства продуктов питания».

Если это действительно так, то придется констатировать, что ничего нового в венесуэльском эксперименте нет. Опыт русской, китайской, кубинской революций для таких «марксистов» явно прошел мимо — все та же уверенность, что коммунизм можно ввести приказами сверху, а возникающие при этом проблемы в экономике — это лишь результат сопротивления мирового капитала и несознательности масс. При этом «объективные экономические законы», о которых в свое время как об одном из важнейших факторов мировой истории писал Карл Маркс, подобного рода «марксисты» предпочитают игнорировать.

Ну и главное, если говорить о социализме, как таковом. «Социалисты XXI века» в Венесуэле, как и большинство социалистов XX века, не сделали почти ничего, чтобы ликвидировать основное противоречие капитализма — между общественным (по сути) характером труда и частным присвоением его результатов. Они так и не поняли, что если в рамках государственной экономики «непосредственные производители» все так же отчуждены от средств производства, то это доказывает, что акт национализации собственности очередными благодетелями народа сам по себе к социализму не приводит.

А тот факт, что наемный работник в рамках «венесуэльского социализма» как был, так и остался бесправным, было замечательно продемонстрирован, когда Чавес в 2002 году уволил 19 тысяч сотрудников PDVSA. Если тысячи людей можно вышвырнуть на улицу как никчемный мусор, значит они, как были никем, так и не стали всем, даже при наличии у них тех или иных социальных бонусов. И тут мировой капитализм точно ни при чем.

Александр Желенин