Украина: пять суток ощущения свободы

Поездка на Украину с некоторых пор для россиян стала задачей не из легких. Мужчин 18-55 лет из России вообще могут не пустить в соседнюю страну. О чем заранее и предупреждают, требуя приглашения от принимающей стороны и внятного объяснения целей визита. Это еще не визовая политика, но уже и не прежние добрососедские отношения между двумя странами Содружества. Тем приятнее было получить от общественной организации «Интерньюз-Украина» приглашение для участия в программе «Украина своими глазами», предполагавшей посещение Киева, Днепра и Одессы, встречи с политическими и общественными деятелями, журналистами, волонтерами, активистами и рядовыми гражданами страны.

Добраться до Украины самолетом можно только окольными путями. Поезда пока еще ходят напрямую, но бывалые люди посоветовали все же лететь. Аэропорт столицы Беларуси стал теперь региональным хабом, где происходит стыковка практически всех украинских и российских рейсов, причем многие из них выполняются исключительно белорусским авиаперевозчиком «Белавиа». На стыковки в Минске технично отведен один час — ровно столько требуется, чтобы покинуть самолет, пройти таможенный и пограничный контроль, выпить чашку кофе и сесть в другой самолет.

В киевском аэропорту Жуляны — очередь к пограничникам. Женщины проходят довольно быстро, мужчины с иностранными (российскими и белорусскими) паспортами задерживаются для более пристрастного разговора. «Были ли раньше в Украине?», «Посещали ли в последнее время оккупированные территории Крыма, Донецкой и Луганской областей?», «Кем работаете?», «Какая цель пребывания в Украине?», «Есть ли обратный билет?», «Минимальные средства для пребывания в стране?», «Где планируете остановиться?»… На этот диалог у меня ушло не более 10 минут. Моих коллег по делегации, следовавших поездом, продержали до двух часов, проверяя даже их аккаунты в соцсетях.

«У нас с вами война! Что же тут поделаешь?» — извинялись позже организаторы. Слово «война» неприятно резало слух. Для нас-то события в Донбассе — это конфликт между сепаратистами и центральной властью в Киеве, а вот для украинцев — однозначно война с Россией.

Российский рубль принимают во всех обменниках наравне с евро и долларом. Одна гривна — примерно два с половиной рубля. От аэропорта Жуляны до гостиницы «Украина», ставший первым пунктом нашей остановки, — минут 20 езды, обычно такси стоит 150-200 гривен, но в день нашего прилета Крещатик был перекрыт, а в объезд таксисты просили уже 300-400 гривен. По пути в гостиницу водитель расспросил про «Зенит», про нового тренера, рассказал про донецкий «Шахтер», который остался без домашнего стадиона и за который теперь болеет вся страна! И потом сходу о политике: «Что же мы наделали, такую страну развалили!» Я грешным делом подумал, что речь про Крым и Донбасс, но таксист, как выяснилось, переживал за Советский Союз: «Жили себе, никаких границ не знали, в мире, в дружбе — и на тебе…» До 2014 года он ездил на заработки в Россию — в Белгородскую и Воронежскую области. Говорит, прилично зарабатывал. «Теперь вот вынуждено таксую. А что еще делать? Уже за полтинник, никуда не устроиться».

Дни нашего пребывания в Киеве совпали с третьей годовщиной Евромайдана, поэтому Крещатик, Майдан Незалежности и прилегающие к ним Институтская и другие улицы были перекрыты для движения автотранспорта, а проход граждан осуществлялся через рамки металлоискателей. Впрочем, все желающие пройти к мемориалу Небесной сотне на Институтской или поучаствовать в марше на Центробанк Украины свободно преодолевали полицейский контроль — притормаживали только граждан с сумками и рюкзаками, проверяя содержимое ручной клади.

В наш первый день в Киеве организаторы ничего не планировали, предоставив нам время для знакомства с городом. На Майдане Незалежности группы людей с плакатами читали стихи, собирали пожертвования участникам АТО — воюющим и сидящим. Подножие Стелы Независимости было украшено растяжкой с надписью «Штаб вызволения патриотов», все стены обклеены листовками с перечеркнутыми портретами Порошенко, Турчинова, с какими-то антисемитскими карикатурами и цитатами из Геббельса. Тут же — портреты погибших в ходе АТО добровольцев и солдат, и народный мемориал Кузьме — лидеру группы «Скрябин» Андрею Кузьменко, который активно помогал волонтерам: давал концерты в помощь раненым, собирал средства для украинской армии. Его песня «История» стала гимном Майдана: «Где правду искать, когда брат на брата? Я хочу тут жить, а не стрелять. Где правду искать, до кого докричаться? Я хочу тут жить, а не умирать!»

Андрей погиб не на войне, а в автокатастрофе, но благодаря своим песням, интервью и заявлениям он стал национальным героем. «Майдан был спланирован, чтобы нашими руками жар загребать. Им нужно было скинуть Януковича, который стоял на пути в делах олигархов. После Майдана стало еще хуже — началась война». «По-моему, поводов для Майдана еще больше чем при Януковиче. Погибло уже столько Небесных сотен! Каждый день Небесная сотня гибнет!» И еще из его же интервью: «Самое большое зло — это политики. Они все лгут и делают деньги на той войне»; «После восьми месяцев войны получается, что есть два параллельных мира. В одном идет война, гибнут люди. Во втором — все по-прежнему: ходят по салонам красоты и ресторанам, ведут светский образ жизни, сорят деньгами и не переживают ни материально, ни духовно за то, что происходит в нашей стране. Война не может быть на какой-то части страны, если она приходит — то это беда для всех!»

Схожие чувства, помню, я сам испытал в 2000 году, вернувшись из двухмесячной чеченской командировки — из грязи, крови, гноя, смерти, тлена и разрухи в сверкающую, сытую, гламурную Москву…

В Киеве тоже мало что говорит о войне. Работают бутики, салоны, торговые центры и рестораны. На Крещатике о революции почти ничего не напоминает — разве что сгоревший Дом профсоюзов стоит в строительных лесах и затянут непроницаемой пленкой. Вокруг него на временном заборе временная же фотовыставка — самые крутые моменты Революции достоинства: баррикады, раненые, атаки на «Беркут», развороченные улицы со снятой брусчаткой и много крупных планов — закопченные лица протестующих, которые стояли здесь несколько месяцев, вынуждая обанкротившихся политиков покинуть свои посты.

На улицах Киева очень много людей в камуфляжной армейской форме. На них, в отличие от полиции, гражданские смотрят с уважением — на Украине сегодня культ военных, они защитники, каждый из них может быть завтра отправлен на фронт и послезавтра погибнуть за целостность своей страны.

Один из солдат в форме американского рейнджера с украинскими эмблемами и шевронами то ли молился, то ли прощался, то ли давал клятву, встав на колени перед самодельным мемориалом Небесной сотне в начале Институтской. Сложенные из брусчатки полукруглые ниши вмещали портрет погибшего, венок, лампадку. И таких ниш из тротуарного камня здесь, на парапете тротуара, почти сто. Положил цветы, поднялся, надел шапку. Я подождал немного, и подошел. «Нет, не знакомый, — сухо ответил он на мой вопрос. — Теперь они все близкие и родные!»

Про НАТОвскую форму бросил с некоторым вызовом: «Кому что досталось!» Рассказал, что в первые недели военных действий в Донбассе по всей Украине из армейских магазинов и секонд-хендов исчезла полевая форма и амуниция, бинокли, бронежилеты, берцы, каски, разгрузки, рюкзаки, фонарики, ночные приборы, прицелы — коммерческие структуры и просто рядовые граждане скупали все подряд и передавали это своей армии. Пожелал ему удачи. И еще хотел добавить нашу добрую военную, времен чеченской кампании, то ли присказку, то ли тост: «Давайте, чтоб больше не встречаться на войне!» Но осекся. Это пожелание нужно адресовать совершенно другим людям, в Москве и Киеве, чтобы наши солдаты не встречались на войне. И тем более — по разные линии фронта…

Собственно, вся территория вокруг Майдана сегодня — большой мемориал. На месте гибели каждого из Небесной сотни сооружены рукотворные поминальные памятники — крест, пара покрышек, колючая проволока, портрет, каска (чаще строительная), самодельный щит, цветы, лампадка. На деревьях, за которыми пытались спрятаться участники Майдана, — пулевые отметины, рядом с ними на стволах прилеплены скотчем портреты и короткие биографии погибших. На одном из деревьев, рядом с фото героя Небесной сотни, — портрет Бориса Немцова, который пытался остановить войну в Донбассе, собирал материал по участию в ней российских войск…

Чуть выше по Институтской за гостиницей «Украина» установлен постоянный мемориал Небесной сотне с портретами всех погибших, выбитыми на черном полированном камне. Здесь всегда свежие цветы, постоянно горят лампадки. В годовщину событий собрались сотни людей, православный священник провел молебен по павшим, телевизионщики искали участников Майдана, расспрашивали пришедших о том, оправдались ли их надежды.

Участниками Майдана были практически все — в пиковые дни протеста на улицы выходили до миллиона киевлян и жителей других городов Украины. Память о Майдане — это и предостережение нынешней власти, и коллективная прививка гражданского общества — «мы сделали это, и мы всегда можем это повторить». Поэтому власть в Киеве действует теперь с оглядкой на мнение улицы, чтобы не наступить на «грабли Януковича». Хотя что такое «воля Майдана», внятно сформулировать не могут ни в Раде, ни в уличной оппозиции.

По Институтской улице от Майдана шла колонна людей, которые притормаживали у мемориала Небесной сотне, крестились и шли дальше. Марш сопровождали несколько полицейских, в соседних переулках стояли автобусы правоохранителей, пара тяжелых машин и пожарная техника. Флаги, растяжки и плакаты протестующим раздали у здания Национального банка Украины, где и остановилась колонна, запрудив всю улицу вместе с тротуарами. На флагах красовался лозунг «За життя!» — «За жизнь!» Публика была разношерстная — и пенсионеры, и потертого, немного маргинального вида молодежь. Поинтересовался у одного из протестующих, какая партия, за что выступают — тот пожал плечами. Стоящий рядом уточнил: «Та за Юлю!» Плакаты, которые развернули протестующие, гласили: «Даешь доллар по 8 гривен!», «Верните сбережения!», «Гонтареву — геть!»

Глава Нацбанка Валерия Гонтарева — миллионер и инвестбанкир из Днепропетровского клана — проводит жесткую монетарную политику. Курс гривны после Майдана, войны в Донбассе и потери Крыма упал в три раза. За последний год удалось стабилизировать курс и даже снизить учетную ставку Нацбанка с 27 до 15,5% годовых. Но и эти успехи пока не сильно радуют население. Позиция главы Нацбанка достаточно уязвима, а критика ее действий — безопасна, поэтому с популистскими лозунгами про возвращение доллара за 8 гривен всегда можно собрать желающих помитинговать, чем и пользуются оппозиционные партии. Позже я выяснил, что Юлия Тимошенко к партии «За життя» отношения не имеет, что это партия депутата Рады Вадима Рабиновича, и что ее представители пикетируют Нацбанк вот уже две недели, призвав под свои знамена обманутых вкладчиков разных банков.

Знакомые украинские журналисты назвали эти протесты заказной пиар-акцией Рабиновича, к которой привлекли нанятых за 150 гривен граждан и чуть ли не агентов Кремля. Тем не менее, активистов все же заметили. В администрации президента Украины провели переговоры с организаторами протеста у Нацбанка и создали совместную комиссию для решения проблем обманутых вкладчиков.

Кстати, о Рабиновиче и российских мифах об украинских фашистах, «жидобандеровцах», националистах и антисемитах. На выборах президента Украины в 2014 году председатель Всеукраинского еврейского конгресса Вадим Рабинович набрал 2,5% голосов избирателей — ровно в два раза больше, чем вместе его оппоненты, националисты Дмитрий Ярош и Олег Тягнибок!

Вечером на Майдане в третью годовщину протестных событий собрались несколько тысяч человек. Общего митинга не было, стояли группами по интересам, так что на огромной площади они почти не были заметны. Развернули транспаранты, растяжки, держали в руках плакаты и флаги, на удивление редка была символика запрещенного в России «Правого сектора». На площадь пропускали строго через рамки металлоискателей, пронести что-то запрещенное было нереально. Тем не менее прямо у Стелы Независимости, как стемнело, полыхнули покрышки — радикальные участники акции попросту сняли колеса с припаркованной заранее неподалеку машины. Огонь никто даже не пытался тушить, полицейские стояли поодаль, пожарных не было вообще, люди приходили погреться у коптящей кучи покрышек.

Революция достоинства была спровоцирована разгулом коррупции, охватившим исполнительную власть, суды и правоохранительные органы, огромным разрывом в доходах и уровне жизни населения. Последней каплей стали отказ Януковича от подписания соглашения о евроинтеграции и дальнейший жесткий разгон протестующих против этого студентов. Противостояние, в котором только в Киеве приняли участие до миллиона человек, продолжалось три месяца и закончилось расстрелом протестующих и позорным бегством президента Януковича из страны.

Весь вечер, переходя от одной группы людей к другой, я общался с теми, кто пришел вспомнить ноябрьские события 2013 года. Спрашивал, не разочаровали ли итоги революции, сбылись ли ожидания от смены власти, лучше ли прежних руководителей те, кто сегодня возглавляет Украину и заседает в Раде.

Если к сотне расстрелянных на Институтской прибавить тысячи погибших в войне на Юго-Востоке Украины, потерю Крыма, обвал экономики, девальвацию нацвалюты — то Революция достоинства далась стране запредельно высокой ценой. Но по ответам тех, с кем довелось пообщаться, я понял: украинцы готовы были ее заплатить. Да, они еще не добились настоящих реформ и, возможно, не выбрали лучших из лучших — настоящих политиков, думающих о будущем страны и о народе, а не о своем кармане. Они пока не провели люстрацию и не покончили с коррупцией. Но, надо признать, Украина на много шагов опередила Россию в построении гражданского общества, в области укрепления свобод и прав человека, контроля за исполнительной, законодательной властями и судами, за процессом выборов, в части свободы и открытости СМИ.

Общий лейтмотив ответов — да, нам тяжело, мы многое потеряли, хотя верим, что не навсегда, но мы сжали зубы и все преодолеем, все пройдем и победим!

За три месяца на Майдане и последовавших за ним событий 2014—2015 годов на Украине, похоже, сформировалась совершенно новая нация — людей свободных, сильных, сплоченных, национально ориентированных, проевропейски мыслящих. России придется выстраивать отношения уже не с группой коррумпированных политиков, как раньше, а с народом, который берет под контроль свою власть и диктует ей свои правила. И пока это не поймут в Кремле, диалог невозможен. Ментальный разрыв непреодолим.

Сейчас дышать на Украине легче и свободнее, чем в России. Когда я только собирался в поездку, меня спрашивали: «Не боишься? Там ведь фашисты, нацики, русских не любят, могут организовать провокацию, задержать, арестовать, едешь на пять дней, а посадят на пять лет?»

Но, побывав в Киеве, я понял, что это моей Родине не хватает свободы. По сравнению с украинцами мы живем чуть богаче и успешнее, но проигрываем во всем, что касается базовых человеческих ценностей. Мы практически лишены права на протест, и наши тюрьмы опять заполнены политзеками: к узникам Болотной теперь брошены и те, кто выходит на одиночные пикеты. В стране шпиономания и сажают уже за СМСки, лайки и ретвиты в соцсетях. В Думе — глухое, однообразное и беспросветно унылое большинство, в экономике — застой, в телевизоре — злобная пропаганда и единомыслие. Так что я не от Родины уехал на пять дней, а от несвободы.

Сергей Гуляев

Продолжение читайте здесь.