«Мои боевые товарищи не поймут, если я буду молчать»

— Я не оппозиционер. Я от такой «почетной роли» отказываюсь. Я — человек, которому в свое время хватило смелости бросить вызов Украине. Я был на Майдане и после всего увиденного там четко для себя решил, что в мой дом эти люди не придут. Это было мое личное решение, никто мне его не навязывал. Мы начали протесты, боролись за свою землю, но наши ожидания разнятся с нынешней действительностью. И если мы смогли тогда бросить вызов Киеву, то какого черта я буду молчать сейчас, когда вокруг меня, в моем доме, на моей земле происходит беззаконие и беспредел?

Наш батальон «Восток» в 2014 году держал 53 км линии обороны. Мы были на передовой, мы воевали, проливали кровь ради нашей идеи. Сейчас, когда мы получили результат, пусть и не конечный, мы несем ответственность за то, что происходит на нашей территории. А нормальной ту среду, которую создали в ДНР, сложно назвать. Пока мы занимались защитой рубежей, за нашей спиной наши «младшие товарищи» делили власть, сейчас они руководят республикой, но ничего не делают для ее развития. Естественно, у нас к ним возникают претензии и вопросы. И мы озвучиваем их вслух — имеем право, его мы все заслужили на передовой.

— А что «младшими товарищами» делается не так?

— Защищая Донецк, сдерживая натиск украинских военных, каждый из нас был уверен, что эта борьба за светлое будущее. Сейчас же мы столкнулись с тем, что люди, оказавшиеся при власти, втоптали в грязь эти ожидания. Все они поражены грибком любви к наживе и вседозволенности. Новые чиновники — это пример откровенного цинизма, ведь как только они получили доступ к ресурсам, то тут же начали их «осваивать».

Но это мой дом, я не допустил сюда прихода фашистов, почему же я должен ждать прихода в этот дом современных извращенцев, которые мнят себя новыми элитариями? Думаю, не один я хочу жить в нормальных условиях, а не молча наблюдать, как провозглашаются одни ценности, а на практике реализовываются совсем другие.

Те, кто сейчас при власти, в период пика борьбы терлись за нашей спиной, болтались где-то рядом, но никогда не шли впереди. Уже тогда я понимал, что ими движут не патриотические мотивы, что они используют протестную волну для того, чтобы она их вынесла наверх. И, кстати, они ведь все правильно рассчитали, волна их вынесла. Но если раньше они хотя бы прикрывались словами о моральных ценностях, то сегодня они откровенно и без стеснения показывают свои настоящие лица, ведут себя подобно «новым русским», демонстрируя свою вседозволенность. Вот против этого мы и восстали. Мы против отказа от наших первоочередных целей и задач.

Длительное время мы придерживались некой «корпоративной этики», старались не высказывать свои претензии во всеуслышание, потому что не хотели давать пищу для пропаганды нашим противникам. Мы думали, что сами в процессе разберемся, что, возможно, эти люди опомнятся. Но этого не произошло.

Не нужно называть меня и моих соратников оппозиционерами. Лично я никогда не уподоблялся и не хочу уподобляться критикам Путина или российской власти. Мне их мотивы понятны, но наши — совсем иные. Российские либералы свою страну не создавали, они ее развалили и получили свою нынешнюю «территорию» как результат. А мы же своими руками создали республику, сами вынянчили это государство, как ребенка. Так кому же если не нам спрашивать с тех, кому мы доверили управление этим государством?

— Как я понимаю, достучаться до бывших соратников не удается?

— Пока нас не слышат или делают вид, что не слышат. Это обосновано страхом перед политической конкуренцией, страхом потерять свои места. Эти люди не хотят делиться властью, ведь она позволяет им получать личные блага. И вот сейчас они взваливают всю ответственность на себя, но эта ноша для них неподъемная, они просто не способны в полной мере отвечать за все внутренние процессы.

Неудивительно, что в нашу сторону уже из Украины начали тыкать, говоря: «Посмотрите, к чему все привело! Они слепили маленького уродливого карлика из режима Януковича, создали своих маленьких олигархов, которые подмяли власть».

Сейчас у нас на руководящих должностях люди, которые постоянно ошибаются, совершают неблаговидные поступки. Этими людьми проще управлять, они становятся зависимыми от тех, кто их назначил. Работать же с теми, на кого нет компромата, не всегда просто. Дело в том, что с такими людьми нужно будет говорить, обсуждать, вместе выбирать оптимальные пути достижения поставленных целей. Тратить свое время на это, увы, не хотят. Проще дать команду, и пусть на месте она реализовывается. Я ведь говорю это не просто так, а потому что знаю, чем мотивированы те, кто сейчас у главного руля ДНР.

Если говорить о вице-премьере (Дмитрии Трапезникове — прим.авт), который в свое время был просто менеджером по развитию фанатского движения ФК «Шахтер», то он «всплыл» уже после завершения основных событий. Он далек от наших протестных мотивов и вообще — чужой в нашей среде. Мы сделали дело, а посадили управлять обычного менеджера из окружения Рината Ахметова. Мало того, что человек пришел не ради идеи, он же еще ведет себя неподобающе. Уже тот факт, что он в состоянии алкогольного опьянения прострелил ногу руководителю администрации главы ДНР (Максиму Лещенко — прим.авт.) о многом говорит. Как можно после такого остаться безнаказанным, да еще и получить повышение? А что тогда дальше? Пусть прострелит ногу главе государства и тогда займет его место? Такая логика?

И почему брат Захарченко (Сергей Захарченко никаких официальных должностей в ДНР не занимает — прим.авт.) может безнаказанно нанести ножевые ранения официанту в ресторане? Почему пострадавший парень вместо компенсации и извинения был вынужден сбежать в Россию?

Выходит, что мы создали власть, которая мало того что коррумпирована, так она еще и криминальна. Это что действительно наше лицо?

Вот такие факты, а самое главное, отсутствие реакции на них, вызывает у нас возмущение. И уже волей-неволей возникают сомнения в правильности выбора руководителей республики.

Наши «деятели» не делают акцент на развитие экономики, которая помогла бы нам выстоять в текущем противостоянии. Их приоритет — личное обогащение, передел сфер влияния и активов старой бизнес-элиты.

Чтобы лучше понять, представьте боевое столкновение, в котором одна сторона побеждает другую, преследует отступающего врага и вдруг наталкивается на обоз с продовольствием. После этого никто уже не думает о том, что враг отойдет на безопасное расстояние и укрепится, — ведь победители увлеклись грабежом обоза. Ну, а тем временем противник обязательно перегруппируется и нанесет ответный удар. Вот и у нас сегодня «дорвались до обоза» и забыли, что противник еще не повержен. Наши власти начали потрошить обоз и растаскивать все, что можно растащить.

И мы не можем не говорить об этом. «Опомнитесь! Противник все еще рядом», — вот что мы говорим нашей власти.

— Кстати, процесс экономического развития ДНР вы регулярно критикуете.

— Я не критикую, а только констатирую факты. Я не говорю того, чего не знаю. В нашей экономике есть объективные негативные факторы, повлиять на которые мы не можем. Это последствия, вызванные блокадой, изоляцией, войной. Естественно, что сейчас мы не развиваемся экономически, а выживаем. Но можно же снижать темпы регресса, а не пускать дела на самотек. Этим должна заниматься власть. Но, к сожалению, у нас экономика отдельно, а власть отдельно.

— Но блокада и разрыв связей с Украиной ведь действительно сильно повлияли? Кстати, на кого больше — на нее или на ДНР?

— Не секрет, что наша экономика была интегрирована в экономику Украины. Сейчас же мы полностью оторваны от этой системы, и заново реконструировать ее в «локальном варианте» быстро невозможно. Если оценивать наши ресурсы, то не факт, что с сегодняшним уровнем производства мы сможем быть независимы. На сегодняшний день наша территория дотационная, часть финансирования приходит из Украины в виде пенсий, часть из России.

Из России идут тысячи тонн гуманитарной помощи, в том числе строительных материалов для восстановления разрушений. Думаю, самостоятельно мы бы не скоро смогли восстановить даже электролинии.

У нас за эти годы сильно пострадала железная дорога, сократилось количество перевозок, снизила показатели угледобывающая отрасль. Не буду скрывать, у ДНР есть экономическая потребность торговать с Украиной, сбывать туда уголь. Но между нами «встает» политика, и мы часто «воспитываем» Украину, ограничивая поставки, пытаясь показать, что «без нас вы не проживете». В это время страдает наш сбыт. Не стоит забывать, что мы всего лишь одна треть от Донецкой и Луганской областей. Поэтому наше отсоединение по экономике Украины сильно не ударило.

Украина больше потерпела не от прекращения взаимоотношений с нами, а от экономических санкций россиян. РФ всегда была основным рынком сбыта пищевой продукции из Украины. Ввиду последних событий торговля не ведется, в это время и ЕС не очень хочет брать украинский товар. Поэтому в Украине назревает экономический кризис, параллельно война продолжает наносить урон ее экономике.

Максимум, что будет делать для нас в ближайшем будущем Украина — платить пенсии тем, кто не принимает активного участия в жизни республик. Я считаю, что им она просто обязана платить. Украина пользовалась этим людьми 20 лет, пусть теперь выплачивает им пенсии. Остальное будет на наших плечах, надеюсь, мы сможем выдавить по максимуму из нашего потенциала. Понятно, что останется поддержка России. Как только будет стабильный мир, возродится бизнес, уверен, наладятся частные отношения с предпринимателями Украины, будут доходы. Практика показывает, что люди занимающиеся бизнесом остаются вне политики.

— Но пока в Донецке вместо светлого будущего получили старую власть только с новыми лицами?

— Да. Только в более уродливой форме. Ведь до этого не было войны. Коррупция была, но выглядела она не так цинично. Сферы влияния в Донецке переделили еще в 90-е, тогда структурировалась элита. Сейчас все началось заново.

Люди у нас не слепые. Они все видят и понимают, что власти нет до них дела. В действиях руководства ДНР они не видят озабоченности сегодняшней ситуацией. Люди понимают, что сегодня власть просто используют для достижения своих личных целей.

— Как вы считаете, если эта тенденция продолжится, не грозит ли это народным бунтом?

— От людей сейчас ничего не зависит. Даже если предположить, что изменений к лучшему не произойдет, никакого бунта или восстания не будет. А причина кроется в дезориентации и пассивности нашего народа.

Сейчас у нас только один выход — говорить во всеуслышание. Уверен, что когда-нибудь и России надоест, что она дает сюда средства, а их лишь разворовывают. Да, у нас внешне все вроде бы функционирует, транспорт ездит, пенсии выплачиваются. Но я знаю, как выглядит все изнутри, знаю, сколько реально денег могло бы пойти на пользу государству и народу. Однозначно Россия имеет влияние на этих людей и может в итоге настоятельно порекомендовать произвести замены в руководстве республики. Кроме того, она может сократить объемы помощи, и тогда сразу станет ясно, кто с какой целью пришел к власти. Нужно пустить во власть нормальные свежие силы, нужно создавать правящую коалицию, в которой должны быть представлены разные слои общества, разные политические силы.

— А вы видите себя среди этих «нормальных сил», во власти? А в какой, например, должности?

— На данный момент ни в какой. Все места, где я мог бы себя видеть, находятся в чьих-то руках. И тем более, пока мы не переформатируем систему власти, не устраним заданный крен в никуда, нет смысла претендовать на какую-то должность.

Сейчас мы создаем политическую конкуренцию лишь с одной целью — заставить власть работать. Но я подчеркну, что, как бы там ни было, мы никогда не пойдем на насильственные шаги. Если у нас появятся легальные способы «разбавить» эту власть нашими силами, мы это сделаем. Наша позиция — заложить здоровый фундамент для развития государства. А нынешнее строительство «замка на песке» ни к чему хорошему не приведет.

Но пока мы существуем, у ДНР есть надежда, что эта власть не просто будет отстранена от руля, а она получит в свои ряды достаточное количество новых сил.

— Вот у ваших соседей, в Луганской республике, кажется, напрочь отбили охоту «создавать политическую конкуренцию». Полевые командиры Павел Дремов, Алексей Мозговой, Александр Беднов распрощались с жизнью, казацкий атаман Николай Козицин бежал в Россию, после задержания и обвинения в попытке переворота повесился экс-премьер Геннадий Цыпкалов, под следствием обвиненный в этом же деянии один из руководителей Народной милиции Виталий Киселев. В сравнении с этим у вас тут просто «разгул демократии»! Вам это позволяется, потому что вы не заявляете о своих претензиях на власть?

— Я никогда не общался с Дремовым и Мозговым, не знал, как устроен их внутренний мир, и к чему они стремятся. Мне сложно рассуждать на эту тему. Может, они испытывали жуткую досаду из-за того, что не оказались у власти — я не знаю.

Ну, а мы ведь были у власти и сами отказались от нее в пользу решения более приоритетных задач. В 2014-м нужно было быть на передовой, а не сидеть в кабинете. Тогда мы уступили власть, тогда нам казалось, что тем, кто займет руководящие посты, не дадут шалить.

В 2014-м году я был секретарем Совбеза ДНР, мог позволить себе зайти в администрацию, заявив, что мне не нравится, как там работают, вывести всех, обследовать подвалы, разобрать баррикады. У меня было столько власти, что ни у Дремова, ни у Бэтмена, ни у Мозгового или у всех их вместе взятых не было и в помине. Но я же этим не пользовался. Не ради власти мы здесь.

Если речь идет конкретно обо мне, то со мной просто так не справишься. А с другой стороны, все же у нас климат политический другой. Ну, и, в конце концов, не все в руках человека, есть силы, которые способствуют благим делам.

Кстати, у нас тоже были печальные прецеденты. Ну, вот Лягин (экс-министр труда и социальной политики ДНР, бывший глава ЦИК — авт.) пытался критиковать власть. Закончилось тем, что Захарченко его несколько раз окунул головой в бассейн, в итоге Лягин написал записку: «В своей смерти прошу винить Ходаковского». В этом он признался только когда уехал в Россию.

Есть у нас и другие люди, которые критикуют руководство ДНР. Но наша критика в отношении власти довольно «щадящая». И власть понимает, что если вдруг для нее будет существовать внешняя угроза, то мы не дадим ей свалиться. При всей моей критике я понимаю, что лучше любая власть, чем безвластие и вакханалия. С одной стороны, мы должны формировать власть как устойчивое явление, а с другой — как правильное. Захарченко знает, что я употреблю все свои ресурсы, чтобы не дать ему реализовать свои «потребительские амбиции», но он знает и то, что я употреблю их и для того, чтобы помочь ему удержаться на своем месте. Он прекрасно понимает, что я — опора не людей во власти, а власти как таковой, и если ей будет что-то угрожать, то меня не нужно будет уговаривать встать на ее защиту.

— То есть вас никогда не просили промолчать и никогда вам не угрожали?

— Почему же? Со мной была проведена довольно серьезная работа при поддержке тех, кто курирует наши власти. Закрывали нашу общественную организацию, даже прикрыли наши гуманитарные проекты. Мы бесплатно возили стариков с окраин ДНР в Донецк, чтобы они здесь получали пенсии и ходили за покупками. Нам даже это закрыли. Кроме того, запускались любые ресурсы по дискредитации моей репутации.

Все это продолжается и сейчас. Это и есть внутриполитическая борьба, пусть и не в лучшем ее проявлении. Она несет определенные риски. Но это уже вопрос принципа. Да и мои боевые товарищи не поймут, если я буду молчать, не простят меня и семьи тех, кого я своими приказами положил в землю в этой борьбе за независимость.

— А за свою жизнь вы не боитесь?

— Они могут меня убить. И что? Как видите, пока этого не сделали.

— А вас боятся?

— Не знаю, боятся или нет. Но я точно им неприятен.

— В Донецке совсем недавно произошло громкое убийство Арсения Павлова. В ДНР обвиняют украинские спецслужбы, в Украине эту версию отрицают, аргументируя хотя бы тем, что дом, в котором проживал Моторола, был настоящей неприступной крепостью.

— Если судить по результату, то дом не такой уж и неприступный. Знаете, есть задачи сложные и есть задачи простые. Одни решаются легко, другие сложнее, но, тем не менее, все они решаются. При определенной подготовке, и имея материальную базу, все реально. Кроме того, как ни странно, хоть Арсен и уделял много внимания своей личной безопасности и безопасности своей семьи, дом не оказался снабжен даже средствами пассивной безопасности. Насколько мне известно, в подъезде не оказалось даже камер наблюдения, не было и специализированной охраны, обеспечивающей доступ в здание. А люди, которые охраняли Арсена, это, прежде всего, бойцы, которые занимаются военным делом, а не профессиональные телохранители. Где-то они проявляли бдительность, а где-то, может, даже не понимали, что стоит ждать угрозы.

— Если мы говорим об официальной версии и желании таким образом расшатать обстановку в ДНР, то как вы думаете, почему же был выбран именно Павлов?

— Список таких людей не так уж и велик, могли начать и с кого-то другого. Это не так важно. Если опираться на версию о ДРГ, то по большому счету имя жертвы здесь не было основополагающим фактором.

— На Украине говорят, что Моторола хотел уйти в политику, намекая, что его убрали «свои».

— Он был военным и хорошим исполнителем. А те, кто давали ему распоряжения, — да, могли участвовать в политической жизни. Меня, правда, смущает, что Арсен был вовлечен в ситуацию с луганским переворотом. Значит, кто-то давал ему такое распоряжение. Я думаю, глава ЛНР уж точно не обращался за помощью к Захарченко, потому что у них довольно натянутые отношения.

— Но глава ДНР заявил, что лично выслал на подмогу Игорю Плотницкому «Спарту».

— Я все же думаю, что это версия, которая была сформирована уже постфактум. Но есть факт, что они действительно выдвинулись на Луганск, а вот кто отдавал распоряжение и какие цели ставились перед Арсеном, — на сегодня загадка. Я считаю, что для ответа на вопрос, привлекался ли он к решению каких-то политических задач, нужно сначала ответить на этот. Я склонен думать, что когда в Луганске разворачивались события, ожидалась определенная активность со стороны тех подразделений, которыми раньше командовал Паша Дремов, Алексей Мозговой. Не стоит забывать, что одна из версий гибели Дремова — это «вмешательство» главы ЛНР Плотницкого, и в мозгах у людей это могло засесть. Думаю, что «Спарта» ехала в Луганск с целью блокировать возможные противоправительственные выпады со стороны каких-то организованных вооруженных групп.

— По словам Игоря Плотницкого, подобный сценарий переворота готовился и в Донецке. Глава ЛНР озвучил эту информацию, ссылаясь на Александра Захарченко. Вам что-то известно по этому поводу?

— У нас никто и никогда не посягал на власть главы государства. Я думаю, что Плотницкий был просто дезинформирован, его источники выдали желаемое за действительное. Переворот возможен только тогда, когда есть равные и готовые противостоять друг другу силы, когда есть силы, которые захватив власть, смогут ее удержать. В ДНР нет ни одной силы или структуры, которая смогла бы это осуществить хотя бы технически и потом удержаться на плаву. Мы же ее просто сотрем. Несмотря на нашу полемику с Захарченко, я первый буду бороться с теми, кто попытается насильственным способом осуществить переворот. С главой ДНР мы можем дискутировать сколько угодно, высказывать друг другу в лицо претензии, но есть определенные границы, за которые никто не перейдет.

— Но ведь Захарченко подтвердил слова главы ЛНР, как же так?

— Захарченко может подтверждать все что угодно, если ему выгодно так преподнести или нужно расшатать политическую ситуацию. Но я вам повторяю еще раз, даже попытки переворота не было. Я бы знал об этом.

Были, конечно, конфликты, были горячие головы, которые ставили перед собой задачу ликвидировать группировку Безлера. Такие риски периодически возникали, но это был 2014 год. Несмотря на то, что в ДНР было три военные группировки, все понимали, что если будет попытка конфликта, она приведет к ослаблению нашего ресурса, и мы этого не допускали. Кстати, когда Захарченко законно избрали главой ДНР, то уже тогда даже минимальной угрозы захвата власти не существовало.

— Давайте перейдем к более крупным темам. Каким вы видите дальнейшее развитие ситуации в Донбассе, судьбу Минского процесса?

— Действительно, эта ситуация уже всем надоела. Но сейчас РФ поймала на крючок и Украину, и Европу, громко заявив о необходимости заключения мира. Понятно, что Европа не может противоречить данной риторике и сказать, что ЕС против. РФ, заручившись поддержкой Европы, подталкивает Украину к принятию каких-то решений. У нее есть всего два варианта и оба неприятные.

— Поясните, пожалуйста.

— Россия призывает к миру. Если Порошенко поддержит такое предложение в «российской редакции», то это вызовет недовольство местной элиты и националистов. Если Украина в итоге не справится с националистическими движениями, то там начнется бунт и произойдет очередной паралич. Кстати, тогда мы окажемся в довольно выгодном положении. Предыдущий паралич привел к отсоединению Крыма, противостоянию на Востоке. К чему приведет новый, остается только гадать.

Но если Украина вместо «мир» скажет «война», то не ясно, во что это вообще выльется, и какие игроки ввяжутся в это противостояние.
В Киеве уже был озвучен вопрос о выборах, которые могут пройти до взятия под контроль границы с РФ. Но думаю, что «упоротые» не дадут реализовать Порошенко ничего существенного. В итоге он будет вынужден отползти назад и цепляться за какие-то отговорки, такие как возвращение Украине Дебальцево. Через некоторое время реализуется сценарий «Так не доставайся же ты никому». Территория Донбасса станет своеобразным «Приднестровьем» и будет изолирована от Украины.

— Причем не слишком большим «Приднестровьем». Если честно, не жалеете, что заключили перемирие, не дойдя хотя бы до границ Донецкой и Луганской областей?

— Согласен, думаю, мы рано остановились. Хотя не уверен, что нам стало бы легче в экономическом плане, если бы было больше территорий. Еще не известно, как отходили бы украинские войска, скорее всего, они постарались бы нанести максимум урона нашей инфраструктуре.

Но нам нужно было идти до конца, невзирая ни на какие потери, и тогда мы получили бы преимущество, выход к морю, вышли бы на границу Запорожье-Днепропетровск. Тогда мы нависали бы над ними, а не они над нами. Тогда бы мы отодвинули угрозу от наших крупных городов.

Нам нужно было двигаться ровно столько, сколько мы могли себе позволить. У украинцев тогда не было запасных линий обороны, они были не готовы дать отпор. Но мы тогда вели себя слишком деликатно. Вспомните, мы давали им возможность выйти из котлов с техникой и вооружением. Они уходили и снова возвращались в строй. Мы занимались политикой «шаг вперед, полшага назад». Дело в том, что если РФ считала взятие Крыма допустимым и относительно безопасным «мероприятием», то с Донбассом все выходило «за рамки», и Россия осторожничала.

В то время мы с Бородаем составляли костяк правительства ДНР и даже всерьез рассуждали, что нужно пригласить Россию для размещения здесь военной базы, однако при условии признания статуса независимости Донбасса. Но этого не последовало.

Возможно, осторожность РФ была связана и с опасением последствий от обещанных ей санкций, но я думаю, что они свалились бы на РФ в любом случае, дойди мы хоть до Днепра, хоть до границ области.

Однако можно лишь предполагать, но не известно, что произошло бы на самом деле. Возможно, еще в 2014 году была прописана дорожная карта между администрациями Порошенко и Путина, но просто никто не хотел ее оглашать. Я не знаю. Кстати, не зря же Байден упрекал Порошенко в слишком тесных взаимоотношениях с Путиным. А не бывает дыма без огня. Думаю, уже в 2014-м были некие наработки. Параллельно велась война и разрабатывались планы, как установить мир. А у Путина не было цели опрокинуть навзничь Украину.

— Если мы говорим о нереализованных планах, то скажите, что стало причиной провала проекта «Новороссия»?

— «Новороссия» подразумевала необозримые перспективы: непонятно, где бы мы остановились, кто еще присоединился бы к протестному движению — Херсон, Одесса, Николаев. Видимо, такие масштабы не входили в планы тех, кто уже верстал мирный план. Поэтому и свернули проект. Вместо него нам предложили два огрызка в виде Луганской и Донецкой резерваций. Дали территории по принципу «Здесь вот берите и играйтесь».

— После провала «Новороссии» была ведь еще идея объединить ДНР и ЛНР. А что здесь пошло не так?

— У этой задумки могла быть перспектива, но вмешалась конъюнктура. Что значит объединить ДНР и ЛНР? Кто-то должен доминировать. Скорее всего, Луганск должен был бы подчиниться Донецку, а луганские с давних времен не любят донецких. Те, кто получили власть в Луганске, вряд ли захотели с ней расстаться. Объединение тогда планировалось под эгидой Захарченко, в Луганске, наверное, было свое видение развития ситуации.

А вот «Новороссия» — это дело, которое имело большие перспективы, но было загублено. Ради чего? В итоге мы получили огромное количество населения, которому промыли мозги на фоне провала «Новороссии». На сегодня на тех территориях, которые еще раньше считались пророссийскими, доминируют далеко не пророссийские настроения. И это для нас большая потеря. Прошлогодний опрос показал, что 60% населения Украины поддерживают кровавую политику Порошенко по Донбассу. Это говорит о том, что пропаганда не проходит бесследно.

— Итак, что же в итоге ждет ДНР и ЛНР?

— Ближайшая перспектива после установления мира — это изоляция от Украины. Будет организовано самоуправление, ориентированное на Россию. Но в ближайшее время вопрос присоединения к РФ обсуждаться не будет. Тем более не будет он подниматься, если в Украине начнется дестабилизироваться ситуация. Это на случай, если вдруг от нее еще отвалится какой-то кусок, тогда он сможет присоединиться к нам.

Даже если у нас пройдут выборы, будет лишь номинальная интеграция с Украиной. А наши территории все равно будут закрыты для нее, ее политическое влияние здесь недопустимо. Дороги назад нет, мы не можем броситься друг другу в объятья после того, как два года стреляли друг в друга.

Для многих из нас появление украинского флага на этой территории хуже красной тряпки для быка. Это просто недопустимо. Даже если насильственно вывесят украинский флаг, например, по приказу Захарченко, то найдутся тысячи людей, которые оставят от него одни нитки.

Я не понимаю, как мы будем переходить к системе взаимоотношений с Украиной. Если эти договоренности начнут реализовываться, как мы объясним людям, что мы верстали свою государственность, республику, и тут вдруг станем украинскими территориями с отдельными статусами? Как мы тогда будем величать глав наших республик? Мы этого не понимаем.

Мы недоумеваем по поводу позиции политиков, которые раздули в головах людей одну мысль, а потом начали пытаться ее остановить и направить в обратную сторону. Люди, которые сегодня с оружием, не смирятся с ситуацией. Сейчас у нас вопросов больше, чем ответов.

Впрочем, не нужно забывать, на нас влияют, нас направляют, у нас и выбора порой нет. Можно, конечно, уйти в партизаны, воевать, пока нас всех не истребят. Может, так и сделаем. Но все же российские политики понимают последствия подобных шагов. Думаю, они сделают все, чтобы этого не случилось.

Беседовала Александра Романова, Донецк