«Цена сбалансированности будет высокой»

В правительстве России одобрили идею Минфина о замораживании бюджетных расходов на ближайшие три года на уровне 15,78 трлн руб, что ниже, чем в 2016 году. Сообщается, что Владимир Путин также поддержал эту идею. Конкретные цифры, вероятно, еще будут уточняться, но в целом сделанный выбор понятен: кризис — это надолго, так что лучше заранее включить режим экономии, чтобы потом не прибегать к такой непопулярной мере, как секвестр бюджета. О том, как это решение отразится на жизни граждан России, в интервью «Росбалту» рассказал директор Института стратегического анализа Игорь Николаев.

— Поможет ли замораживание бюджетных расходов до 2020 года российской экономике и как подобное решение может отразиться на уровне жизни населения?

— Если бы замораживание расходов помогало экономике, то все было бы просто: заморозил их, продержался чуть-чуть и все… Это вынужденная мера. Потому что сейчас еще есть Резервный фонд и Фонд национального благосостояния (ФНБ). По разным оценкам, от 2,2 трлн рублей до 2,5 трлн рублей за этот год мы исчерпаем. Если экономика не переходит к росту, а цена на нефть сохраняется на нынешнем уровне, то есть, не больше 50 долларов за баррель, то даже при условии замораживания расходов на сегодняшнем уровне, нам потребуются минимум те же 2,2 трлн рублей. Но это значит, что Резервного фонда уже не будет, и мы возьмемся за Фонд национального благосостояния.

Сейчас «рисуются» прогнозы, согласно которым в следующем году у нас экономика переходит к росту в 0,8% ВВП, а в 2018 году к 1,8%, но на самом деле складывается впечатление, что в Минфине понимают, что вряд ли такой рост будет, поэтому и предлагают заморозить расходы.

Что произойдет, если расходы не замораживать? Тогда мы еще быстрее исчерпаем Резервный фонд и ФНБ. У нас не будет минимум 2,2 трлн рублей, которые сейчас покрывают дефицит средств и придется резать по живому. 2,2 трлн — это большие деньги, примерно восьмая часть от расходов федерального бюджета. Откуда их взять? Или печатать, или сокращать. Печатать не будем (пока, во всяком случае).

Сокращение расходов — это вынужденная мера, которая позволяет более или менее сбалансировать бюджет. Но этого, конечно, крайне недостаточно, чтобы исправить положение дел в экономике. В любом случае надо думать над мерами, которые также позволили бы оживить потребительский спрос, инвестиционную активность. Хуже всего если все будет ограничено только замораживанием расходов. Но такой вариант тоже возможен.

— Кстати, вы упомянули потребительский спрос. На ваш взгляд, не приведет ли замораживание расходов к его падению и еще большему углублению кризиса?

— Безусловно, приведет. Замораживание расходов бюджета будет означать, что реальные доходы населения будут снижаться, зарплаты бюджетников будут падать, а значит и спрос также понизится. Получается, что, с одной стороны, будет макроэкономическая сбалансированность, а с другой стороны, цена этой сбалансированности будет достаточно высокой.

Если в последние годы потребительский спрос был у нас драйвером роста экономики, то сейчас, с падением реальных доходов населения ежемесячно на 6-7%, с падением оборота розничной торговли примерно на 5% в последние месяцы, это будет играть существенную негативную роль. Поэтому, да, замораживание расходов приводит к еще большему снижению потребительского спроса и негативно отражается на экономике.

— Правительство России в своих относительно оптимистических расчетах продолжает исходить из цены за баррель нефти в 60 долларов. Однако мы видим, что она уже давно балансирует в районе 50 долларов, а во вторник опустилась до 48 долларов. И это на фоне сообщений о том, что США обогнали по добыче нефти (за счет сланцев) и Россию, и Саудовскую Аравию. Есть ли какие-то долговременные факторы, которые в обозримой перспективе могут привести к серьезному росту мировых цен на нефть?

— Могут быть факторы, прежде всего, геополитического характера, которые могут оказывать кратковременное влияние на динамику цен на нефть. Но остаются фундаментальные факторы. Один из них — сланцевая революция, которая все-таки произошла. Другой фундаментальный фактор состоит в том, что мировая экономика хоть и растет, но уже не так значительно, как раньше. И в этой экономике замедляется рост Китая, который в последние годы обеспечивал две трети мирового спроса на нефть и нефтепродукты. Китай замедляется явно, в два раза по сравнению с тем, что было несколько лет назад, когда темпы его развития были под 15% в год. А в этом году прогнозируется меньше 7%.

Есть и другие фундаментальные факторы, влияющие на мировые цены на нефть. Это тот же Иран (напомним, что с этой страны, занимающей четвертое место в мире по доказанным запасам нефти, в этом году были сняты международные санкции, и теперь она стремится поставлять как можно больше своего топлива на мировой рынок, — «Росбалт»). Но, повторю, в первую очередь, это сланцевая революция и замедление темпов роста китайской экономики. Вот эти факторы останутся.

Что касается сланцевой нефти, то это вопрос развития технологий. Сейчас 50 долларов за баррель это та цена, которая устраивает тех, кто ее добывает. При такой цене начинает расти число буровых установок. Но надо не забывать, что технологии совершенствуются. Мы «проспали» эту революцию, потому что у нас говорили, что это грязная нерентабельная технология и так далее. Ну, да. Не так давно рубежом рентабельности ее добычи была цена 100-120 долларов за баррель, а сегодня уже и 50 долларов их устраивает. Эти технологии будут совершенствоваться и это тоже тот фактор, который будет способствовать тому, что цены на нефть расти не будут.

Мы вступили сейчас в долговременный цикл низких цен на нефть и вообще на сырье. Так что это всерьез и надолго.

Беседовал Александр Желенин