2016 год, который потрясет мир

Впереди не обязательно ужасы. Просто многое станет другим — и вполне вероятно, что скоро. Нынешний год еще не дошел до середины, но уже видно, насколько он необычен.

В ближайшие две недели две большие западные страны могут, так сказать, сменить свой имидж — если 23 июня Британия проголосует за выход из ЕС, а 26 июня на испанских выборах первое место получит возникшая словно бы ниоткуда левацкая партия Podemos.

И то, и другое не обязательно, но вполне возможно, хотя еще пару лет назад ничего подобного не снилось в страшных снах даже самым проницательным аналитикам.

Ирония ситуации в том, что, скажем Podemos, с ее социализмом, нежеланием платить внешние долги, антигерманизмом и враждебностью к европейским учреждениям — стопроцентный испанский аналог греческой СИРИЗЫ, которая уже обманула своих избирателей и подчинилась евросоюзовскому ультиматуму, так и не рискнув повести Грецию в свободное плавание.

Но лояльной составной частью европейского правящего класса актив СИРИЗЫ не стал и ждет повода отомстить. Если в Испании, гораздо более значимой стране, Podemos возглавит правящую коалицию, то заставить его играть по евросоюзовским правилам будет куда труднее, и в любом случае запас прочности ЕС еще несколько уменьшится.

И совсем уж трудно угадать, что останется от этого запаса, если уйдет Британия. Условия, которые этой весной выторговало ее правительство, и без того уже делают членство страны в Евросоюзе весьма условным. Ей и так дают почти все вольности, которых она требовала, и просят только не унижать ЕС хлопаньем дверью. Но и это вовсе не гарантировано.

Если к концу июня привычный облик Евросоюза сохранится, то буквально чудом. Чудеса, конечно, случаются. Именно чудом следует считать, что в прошлом месяце президентом Австрии не стал националист Норберт Хофер, который во втором туре отстал всего на 0,6% от довольно маргинального, но все же более системного Александра Ван дер Беллена (кандидаты от обеих тамошних главных партий отсеялись еще в первом туре).

А если бы несколько тысяч голосов легли по-другому, то Австрия сейчас уже дрейфовала бы в сторону клуба восточноевропейских национал-консервативных режимов, основанному орбановской Венгрией, пополнившемуся недавно Польшей и определенно становящемуся центром тяготения для сопредельных стран.

Но на одних только чудесах долго не удержаться. Тот Евросоюз, который мы знали до сих пор, существует сейчас по инерции и на каждом повороте что-нибудь теряет. Минимум — лицо. Как это происходит сейчас в попытках сговориться с Турцией о перекрытии пути нелегалам в обмен на безвизовый режим и якобы уж на этот раз серьезные, без обмана, переговоры о еэсовском членстве. Давно уже турецкая политическая система не была так далека от евростандартов, как сейчас. Но воля Евросоюза слаба, а у Эрдогана на руках козыри.

Кризис ЕС вызван неудачной попыткой создать европейскую политическую нацию. Поскольку этой нации сегодня не существует, то и демократический режим на европейском уровне возникнуть не может, и еврочиновников шельмуют как сообщество самозваных начальников, навязывающих свою волю народам. Их профессиональные навыки не ниже, а часто и выше, чем у многих национальных правительств. Но народного мандата у них нет.

Поэтому в годы нынешней «великой рецессии», когда Евросоюзу пришлось принимать неудобные и дорогостоящие решения, оплачиваемые в основном Германией, евробюрократов отодвинули, и ручным управлением занялся немецкий руководящий слой.

Естественно, это стало добавочной проблемой и подняло взаимное раздражение стран и народов на новый уровень. И на все это наложились упадок национальных политических классов, почти всюду потерявших престиж, и кризис политкорректных идеологий, все явственнее раздражающих простонародье.

А если смотреть глубже, то видишь общий для богатой части мира раскол между меньшинством, которое материально и морально выиграло от глобализации всех сторон жизни, и большинством, которое чувствует себя отстающим, беднеющим и ищет защиты у национальных правительств и утешения у леворадикальных, реакционных и регионалистских идеологий.

В Евросоюзе все это усугублятеся замысловатостью и громоздкостью системы управления, разнородностью земель и племен и прочими местными особенностями, которые в спокойные времена несут в себе обаяние Европы, но сейчас увеличивают ее хрупкость и неустойчивость.

В США — по существу то же самое, только в более простом исполнении. Все-таки одна держава, одна нация, одна демократия. И все наболевшее вырывается наружу посредством такой отработанной и наглядной процедуры, как президентские выборы.

Противники словно бы специально подобраны. Клинтон — идеальное олицетворение опостылевшей системы, а Трамп и Сандерс воплощают гигантское озлобление, накопившееся против этого статус-кво, предлагая взамен фальшивые или утопические альтернативы. И с каждой неделей победа единственного системного претендента выглядит все менее предопределенной.

Именно сходство трудностей и кризис лидерства по обе стороны Атлантики делают несвоевременным и малореальным грандиозный план экономического слияния США и Евросоюза. Проект Трансатлантического торгового и инвестиционного партнерства (TTIP), еще недавно казавшийся близким к осуществлению, будет, похоже, в нынешнем году убран в долгий ящик.

И у Америки, и у Европы есть реальные способы начать выбираться из своих проблем. Путей даже несколько. Но пока нет общественных или хотя бы верхушечных коалиций, сплотившихся ради того, чтобы действительно взяться за то, что назрело.

Ни в Европе, ни в Америке не видно сегодня больших лидеров и воодушевляющих идеологов, которые появлялись в переломные моменты прошлого. Никого, похожего на Жана Монне, Кеннеди, Тэтчер, Рейгана, Коля.

Значит, кризис должен сначала стать еще глубже. Этим, видимо, и запомнится 2016 год.

Сергей Шелин