В застой как в потерянный рай

К четырехлетию нынешнего президентства Владимира Путина Фонд «Общественное мнение» провел опрос об отношении народа к главе государства и опубликовал его результаты вместе со сведениями, полученными в таких же опросах в прошлые годы. Невысказанная, но легко угадываемая цель этих сопоставлений — самая благонамеренная: показать, что широкая публика сейчас отзывается о Путине гораздо лучше, чем в 2012—2013 годах, когда его очередной президентский срок только начинался.

При всей серьезности и фактурном богатстве материала, его трудно читать без улыбки. Сегодня 70% опрошенных заявили ФОМу, что в 2012-м отнеслись к избранию Путина положительно, и только 6% — что отрицательно. В 2013-м их воспоминания об этом же событии были другими: только 48% собеседников ФОМа сообщили тогда, что годом раньше одобрили путинское избрание, а 18% — что нет. Совершенно верно, мы — страна с непредсказуемым прошлым. Но нынешнее состояние умов интересно не только этим.

Пропуская многие подробности, включая даже и согласие половины опрошенных с тезисом о том, что Путин сейчас справляется со своими обязанностями лучше, чем когда-либо прежде за всю эпоху своего правления, обратимся к самому захватывающему. ФОМ предложил респондентам рассказать в вольной форме, что в деяниях вождя за последний год им нравится, а что — нет.

Начнем с критиков. Желающих сообщить, какие вещи им не понравились, нашлось не так много — всего 24%. Куда больше — 34% опрошенных — благоразумно ответили, что в действиях Путина им «все нравится». А 42% вообще отказались отвечать.

Так или иначе, самым популярным поводом для недовольства оказалось то, что народ называет помощью другим странам («всем, кроме России»). Это чудесное выражение брежневской эпохи употребили 5% респондентов. Конкретно Сирию рискнул назвать 1% («то, что Сирию разбомбили, и мы теперь обязаны ей помогать»). Другой сравнительно заметный повод для недовольства (4%) — отсутствие заботы о людях («пенсионерам денег не дает, не за народ он»). Вот почти и все.

Теперь посмотрим, за что Путина хвалят. Крымскую операцию с одобрением вспомнили 7% — не так много. Сирийскую операцию — чуть больше (8%), но, во-первых, это тоже мало, а во-вторых, там смешаны те, кому нравится, что она была начата («отправил ВВС в Сирию бомбить террористов»), и те, кто, напротив, с облегчением услышал о ее сворачивании («вывел войска из Сирии»).

С относительно заметным одобрением (по 4-5%) собеседники ФОМа также отозвались о таких словах и делах Путина, как телевизионная «прямая линия», забота о людях («пенсию вовремя оплачивает и увеличивает в нашу пользу») и сильная международная политика («блеснул чешуей перед Америкой, Европу шуганул»). Что же до прочих позиций (продуктовый бойкот, борьба с коррупцией, конфронтация с Турцией, наведение порядка на космодроме «Восточный»), то относительно каждого из этих поводов с похвалой отозвались всего по одному проценту, то есть примерно по стольку же, сколько по ним же — с осуждением.

И самое интересное: 51% опрошенных вообще не смогли вспомнить ничего, что бы им нравилось в действиях Владимира Путина за последний год.

Если взять все в совокупности, то получается, что об общем качестве путинского управления рядовые люди отзываются очень позитивно; вспомнить, что им нравится конкретно, сплошь и рядом не могут; если берутся хвалить, то часто за то, чего вождь, собственно, и не делал, но как бы должен был сделать (те же «растущие» пенсии, например); от критики в большинстве своем уклоняются; если все же начинают критиковать, то часто делают это на специальном фальшивом языке («помощь другим странам»).

Каждый, кто помнит эру Брежнева, сразу узнает этот коктейль. Леонид Ильич вовсе не был объектом открытых нападок, это было не принято. Да и слово «застой» тогда не употреблялось, оно появилось задним числом. Конформизм был массовым, но вовсе не страстным. Наоборот — равнодушным и нерасторопным. Пропагандистские штампы повторяли кое-как и без всякого усердия. Недовольство положением дел было почти всеобщим, но публичное его высказывание считалось признаком маргинала, а умолчания и округлые намеки — приметами гражданской зрелости.

Тогда все это складывалось медленно и плавно, сейчас — нахлынуло как наводнение. Еще вчера была крымская экзальтация, искренний восторг, пафос бросаемого всему миру вызова. Сегодня накатила усталость, смешанная одновременно и с нежеланием что-либо менять, и с раздражением, вспыхивающим, лишь только начальство заводит речь о желательности каких-то жертв.

Стиль пропаганды сейчас совершенно не брежневский, от навязываемых ею персонажей залдостановско-поклонского типа советский агитпроп хватила бы кондрашка, но народная готовность вестись на все это резко упала.

Еженедельный мониторинг того же ФОМа засвидетельствовал, что весь прошедший апрель, несмотря на чрезвычайную интенсивность создаваемых наверху рекламных поводов, президентский рейтинг Владимира Путина (т.е. готовность голосовать за него на выборах) колебался около 67%, что весьма скромно по посткрымским меркам (год назад было 76%).

Исследования, полностью совпадающие с личными наблюдениями, говорят, что люди осознают серьезность кризиса, опасаются дальнейших ухудшений в своей жизни и даже их преувеличивают. С истинно брежневским лукавством они теперь полюбили жаловаться на то, что руководство, мол, «слишком много внимания уделяет международным делам» и «слишком много помогает другим». Образ Владимира Путина никоим образом не стоит в центре раздумий рядового человека, но воспринимается им как некая данность. И система в целом тоже. Как и в 1970-е, народные массы вовсе не охвачены желанием ее изменить. В том числе и на очередные выборы они смотрят примерно так же, как некогда смотрели на советские. Ритуал как ритуал.

Ритуалов за последние годы придумано много, и люди показали готовность их терпеть и даже исполнять. Но взамен хотят, наконец, покоя и прекращения приключений. На ближайшую перспективу застой их устраивает и вполне отвечает внутреннему порыву.

Вопрос только, готов ли сейчас Путин вести себя как Брежнев, а вся система — как советская на склоне ее лет.

О чем-то, похожем на атмосферу брежневского застоя, впервые заговорили около 2010 года, когда путинское правление вступило в свое второе десятилетие. И сам режим, и его глава ответили на это переходом к абсолютно небрежневской политике. Состояние умов в стране несколько раз круто поменялось, но к сегодняшнему дню стало как никогда похоже на то, каким было сорок лет назад.

Народ инстинктивно тянется к застою как к тихой гавани, почти как к потерянному раю. Можно попробовать еще разок поднять страну на дыбы. Но это будет труднее, чем в предыдущие разы.

Сергей Шелин