Лысенковщиной – по западным санкциям

Владимир Путин подписал указ «О продлении действия отдельных специальных экономических мер в целях обеспечения безопасности Российской Федерации», то бишь о запрете на ввоз продовольствия из ЕС, США и нескольких других провинившихся перед нашей державой стран.

Однако начну не с продуктов, которые запрещены, а наоборот - с тех, которые пока что дозволены. Каждый, кто сравнивал цены в супермаркетах, скажем, Петербурга и Хельсинки на какую-либо однотипную привозную еду – допустим, на кофе итальянских фасовок или на итальянские же вина общеупотребительных марок, мог видеть, что у нас все это стоит дороже раза в полтора, а иногда и в два, считая по текущему курсу.

Расходы на транспортировку не должны различаться ввиду одинаковости расстояний от солнечной Италии до наших и финских хладных скал. И наше таможенное обложение (у финнов, как у членов Евросоюза, отсутствующее) тоже далеко не столь велико. По крайней мере, на бумаге.

Короче, не рискну объяснять причины, но просто констатирую факт: европейская еда и раньше продавалась, и сейчас продается у нас по высоким до странности ценам, что создает мощнейшие конкурентные преимущества отечественным производителям. Это соображение пригодится нам, когда будем говорить о так называемом импортозамещении.

Но сначала - о самом продуктовом эмбарго. По этому поводу в головы наших граждан вбивают две выдумки. Что обмен санкциями стал якобы страшным ударом по экономике ЕС (обходясь ей будто бы в 100 млрд евро ежегодно). И что он же, на радость всем россиянам, обернулся внезапным расцветом нашего сельского хозяйства.

Происхождение анекдота про 100 млрд евро мне неизвестно, но внешнеторговый оборот РФ и ЕС за январь–апрель 2015-го (более поздних данных пока нет) и в самом деле уменьшился почти на $50 млрд (объемы международной торговли принято измерять в долларах) - со $130,4 млрд в январе–апреле 2014-го до $81,5 млрд сейчас. Спад на 37,5%.

Если считать эту разницу убытком Европы, то в годовом исчислении, пожалуй, действительно набежит 100 млрд евро. Но торговля-то упала не только с Европой. С дружественным Китаем за тот же отрезок времени она уменьшилась с $29,2 млрд до $20,6 млрд (на 29,6%). С братской Белоруссией и вовсе обвалилась на 37,9% - с $12,1 млрд в январе-апреле 2014-го до $7,5 млрд сейчас.

Объяснение элементарное. Главные российские экспортные товары – нефть, газ и нефтепродукты – резко подешевели. Покупатели теперь платят за них гораздо меньше, и, соответственно, наш товарооборот в денежном исчислении сократился. Для Европы же это не убыток, а однозначная выгода.

Теперь о торговле едой. В мирное время, т.е. пару лет назад, ежегодный ввоз в Россию продуктов питания из дальнего зарубежья (больше чем наполовину - из ЕС) стоил около $35 млрд. Даже сейчас он перекрыт не полностью, но давайте для простоты считать, что из-за нашего эмбарго Европа «потеряла» аж половину этой выручки.

Кавычки тут из-за того, что не купленную Россией еду никто выбрасывать не стал. Отчасти ее съели сами европейцы, с похвалой думая о Кремле, который сбил на нее цены. А отчасти реализовали на других рынках.

Однако поверим на минуту нашим агитаторам и вообразим, что эти $15–20 млрд в годовом исчислении и в самом деле теряются европейской экономикой. Даже если бы дело обстояло именно так, экспорт из Евросоюза в другие страны ($2,3 трлн) упал бы где-то на 0,8%. А суммарный ВВП ЕС ($18,4 млрд по обменному курсу) потерял бы 0,1%. В общем, «не смешите мои «искандеры», - сказали бы по этому поводу европейцы, обладай они «искандерами». А поскольку таковых у них нет, они просто помалкивают, не замечая всей фатальности своих бедствий.

Обратимся, однако, к нашему сельскому хозяйству. По сведениям Росстата, производство сельхозпродукции в мае 2015-го было на 2,7% выше, чем в мае 2014-го (за весь прошлый год аграрный сектор прибавил 3,7%). Что же до объемов производства в пищевой промышленности (которая обрабатывает не только свои, но и привозные продукты), то здесь в мае 2015-го зафиксировано даже снижение – на 1,5% против мая прошлого года. Говорить о том, что продуктовое самоэмбарго придало этим отраслям какой-то мощный импульс роста, не приходится.

Связано это с элементарным обеднением людей. Реальные доходы наших граждан по случаю кризиса уменьшились на 5–10%. А подхлестнутый эмбарго рост цен на еду (на 20,2% от нынешнего мая к прошлогоднему) уверенно обошел подъем цен на непродовольственные товары (14,3%).

Люди просто стали меньше есть. Спрос на продовольствие упал, и отечественные производители грамотно использовали этот факт, захватывая освободившийся от импорта рынок, но при этом сокращая или не увеличивая объемы своих продаж и твердо удерживая повышенные цены.

Вот мы и добрались до импортозамещения. Напомню, что этот термин был спущен свыше прошлым летом. Продуктовое эмбарго вводили не просто в качестве ответа на первую волну западных санкций, но и как «научный способ» поддержать российского сельхозпроизводителя, якобы изнывающего от иностранной конкуренции. На самом деле, проблема была вовсе не в ней, хотя доллар стоил еще 34 рубля. Но и тогда цены на импортную еду были искусственно вздуты, и рост национального сельского хозяйства тормозили вовсе не иностранные конкуренты, а сама наша система, монопольная, грабительская, приведшая инфраструктуру страны в полный упадок и приветливая только к околоначальственным аграрным баронам.

Лозунг «импортозамещения» стал экономико-хозяйственным аналогом «мичуринской биологии» Трофима Лысенко - лженауки, опираясь на которую безграмотный «босоногий академик» расставил своих людей на все хлебные места в отрасли. Чрезвычайно похожим образом первая волна «импортозамещения» стала праздником дележки выгодных позиций, освоением субсидий и преференций, грабежом потребителей и постановкой на индустриальную ногу производства пищевых суррогатов.

Искать в этом какие-то плюсы для сельского хозяйства или «точки развития» - напрасный труд. Не для того затевалось. При Лысенко тоже сеяли хлеб и собирали урожаи. Квалификацией агронома он все-таки обладал. Но это не отменяло того, что он был лжеученым и фигурой, абсолютно несовместимой с развитием своей отрасли.

Впрочем, осенью 2014-го случилось нечто гораздо более судьбоносное, чем все санкции и самосанкции, вместе взятые. Резко подешевела нефть, а за ней упал рубль. Новые курсовые пропорции сделали российское сельхозпроизводство, по сравнению с иностранным, невероятно выгодным. И рядом с казенным, шарлатанским «импортозамещением» проклюнулось явление, которое, если очень хочется, можно называть тем же самым словом, но лучше – просто конкурентоспособным сельхозпроизводством. Конкурентоспособным, вопреки всем усилиям нашей системы.

Аграрный сектор иногда проламывал ее и раньше. В советское время наша держава в огромных объемах покупала хлеб, а сейчас продает его. При желании можно сказать, что отечественные производители осуществили на зерновом фронте «импортозамещение», хотя на самом деле российский хлеб просто начал теснить конкурентов и на домашнем рынке, и на иностранных. Что же касается неутомимой работы наших властей по дезорганизации хлебного экспорта из России, то об этом еще будут написаны тома.

Однако вернемся в сегодняшний день. Никаких экономических, да и политических оснований продлевать пищевое эмбарго сегодня нет. Оно вредит только собственным гражданам. При нынешнем валютном курсе нормально организованное национальное сельхозпроизводство и так заняло бы все домашние ниши, которые можно быстро занять, и вышло бы на все внешние рынки, которые на основе взаимности могли бы быть ему открыты. Да, с российским пармезаном пришлось бы обождать. Обходились бы ввозным итальянским. Однако выгоды от взаимной торговли многократно скомпенсировали бы это неудобство.

Но, однажды начавшись, казенно-шарлатанское «импортозамещение» требует все новых жертв. То есть продолжения изоляционистского банкета. Те, кто привык к сверхдоходам и панически боится любой конкуренции, кричат все громче и требовательнее.

И вот уже шеф Минсельхоза заговорил о запрете ввоза в Россию европейских сладостей, цветов и еще чего-то. Когда-то советские конфеты премиум-класса были успешным экспортным продуктом. Сегодня верховный аграрник просит принять меры, чтобы их никогда уже больше не пустили на внешние рынки. А цветы и вовсе противоречат стилю нашего времени. Женщины и малые дети дефилируют по улицам, костюмированные в военную форму.

Ну, а крымское начальство, разумеется, требует наложить запрет на импорт вин из Европы. Понятно, что вина Крыма ни по объемам производства, ни по своей номенклатуре европейских никоим образом не заменят. Однако тут ведь главное возвысить голос. Нелепую просьбу, конечно, не исполнят, но ведь что-нибудь в награду за усердие дадут обязательно.

Идеи академика Лысенко торжествовали два десятка лет. «Импортозамещение» - слишком грандиозная затея, чтобы страна продержалась так долго. Но через год после его рождения этот шарлатанский спектакль и не думают снимать с постановки.

Сергей Шелин

Перейти на страницу автора