«Кто-то хочет нас стравить!»

Побывав в Восточной Украине, я воочию убедился, насколько переменчивы и противоречивы взгляды обычного обывателя и насколько легко можно манипулировать ими при наличии благоприятных факторов. Начну немного издалека.

В начале 90-х прошлого столетия я работал в отделявшемся от Молдовы Приднестровье. Кишинев заявлял, что в реальности приднестровский сепаратизм дирижируется из Кремля. Признаться, у меня, видевшего неподдельный энтузиазм местного населения, первоначально эта информация вызывала сильное сомнение. Дух и искренность непрекращающихся стихийных митингов, на которых местные жители непрерывно скандировали "Приднестровье!", невольно заражали своей энергией даже работающих в регионе журналистов.

Поменять свою точку зрения мне пришлось, когда стало достоверно известно, что государственный секретарь Приднестровской Республики, а в реальности "серый кардинал" непризнанного государства, Валерий Лицкай в советское время был штатным сотрудником КГБ.

"Да, приднестровская революция направлялась из Центра, но это возможно сделать лишь тогда, когда население, действительно, очень недовольно. В Прибалтике мы тоже хотели пойти этим путем, но там не получилось", — объяснил мне в доверительном разговоре, уже после "разоблачения" Валерия Лицкая, один из лидеров местных "сепаратистов".

Совершенно такой же механизм, на мой взгляд, сработал и в Восточной Украине. Майдан, фактическая отмена закона о русском языке, одиозные высказывания украинских националистов – все это вызвало серьезные опасения у населения за свое будущее, а довести эти страхи до абсурда было лишь делом техники.

Так, жители Славянска и Краматорска признавались мне, что «при ДНР» они искренне верили, что тех, кто говорит по-русски, «киевская хунта» загонит в трудовые лагеря. Наступление украинских войск здесь воспринимали с ужасом: никто не сомневался, что «бандеровцы» устроят массовую резню русскоязычных.

Правда, украинские войска, войдя в Краматорск и Славянск, вели себя вполне прилично, но недоверие к киевским властям у людей осталось. Во-первых, они помнили, как бомбили их города, не слишком задумываясь о жертвах среди мирного населения. Во-вторых, сознание людей уже дало определенную «трещину».

Цена выбора

Да, разговоры о киевском фашизме оказались чушью. Но серьезные поводы для обид остались. Так, и в газетах, и на телевидении, и уж тем более в интернете восточных украинцев часто продолжали именовать «ватниками» (иногда используя и более грубые определения – «быдло» и даже «недочеловеки») - то есть людьми с пониженным уровнем интеллекта и даже нравственности. И, как мне показалось, этот «региональный расизм» обижал людей даже больше, чем ярко выраженный и пропагандируемый украинский национализм. Однако возникший водораздел все же объясняется, на мой взгляд, не только глупым радикализмом украинских ультра, который умело использовала российская пропаганда.

Как-то в Святогорске («украинский» Донбасс) я разговорился с молодой, интеллигентной парой из Донецка. Вот что они мне сказали: «По профессии мы врачи, но у нас был достаточно успешный бизнес, что позволяло нам по полгода проводить в Европе. Мы совсем не ватники и отнюдь не ностальгируем по СССР. Но мы люди русской культуры. Нам неприятно, когда День Победы больше не праздник и запрещены георгиевские ленточки. Пусть даже Степан Бандера - «вполне приличный человек», но мне бы не хотелось жить в государстве, где всюду висят его портреты, а не Пушкина, которого в школе изучают как иностранного поэта. Мы считаем, что Донбасс - это регион русской культуры, и именно поэтому мы против новых украинских властей».

В осажденной крепости

Однако русскоязычные, из тех, кто пожил по обе стороны фронта, все-таки достаточно гибки в своих взглядах, и способны задуматься о том, не слишком ли велика плата за возможность отделиться от Украины. Многие же беженцы уже настолько устали от этой войны, что им уже и неважно кто победит, «главное, чтобы этот кошмар наконец закончился». Совсем по-другому рассуждают люди, живущие в Донецке. Похоже, что здесь срабатывает эффект заложника, или жителя осажденной крепости.

«Украинских фашистов, специально бомбящих именно мирные кварталы», здесь ненавидят лютой ненавистью. Степень нетерпимости попросту зашкаливает. Аргумент, что если бы не было ополченцев, то не было бы и бомбежек, не воспринимается. Вот показательный пример: я уже договорился о съеме квартиры в Донецке, но хозяйка в последний момент отказала, узнав, что я не только в российскую, но и в американскую прессу пишу: «Русским правду пишите, а американцам объясняете, что нас и дальше убивать надо!»

Украинцы и хохлы

В особо сложном положении оказались украинцы Восточной Украины. Раньше я, кстати, думал, что Донбасс ничем не отличается от соседней Ростовской области: и там, и здесь говорят на одном «суржике». Оказалось, что это все-таки не совсем так. В селах Донбасса достаточно много людей не только говорят на испорченном украинском, но даже учились в украинских школах, хотя и не совсем правильной «мове» (подобно тому, как в школах Квебека изучают испорченный французский). Потому-то местные украинцы, когда приезжали в Западную Украину, вынуждены были говорить с западенцами по-русски, так как иначе их там просто не понимают. Но, тем не менее, многие в сельском Донбассе своим родным языком считают украинский язык, а не русский.

Однако, еще недавно, «свои» русские были гораздо ближе восточным украинцам (причем, не только в Донбассе), чем западенцы. Все местные жители все время подчеркивали, что в Восточной Украине вопрос – русский ты или украинец - не имел никого значения. Сегодня же восточных украинцев просто вынуждают сделать выбор - с кем они.

И сегодня эти люди оказались между двух огней. Они отнюдь не хотят ссориться со своими соседями, поддерживающими ополченцев, но и без ненависти относятся к украинской армии. А потому – стараются «национальный вопрос» не обострять и даже «обходить». Вот в беседе со мной местные продавщицы на вопрос - украинки ли они, отвечали: «Мы - хохлушки!» Видимо, сегодня само слово «украинец» уже носит в Донбассе определенную отрицательную нагрузку, и, называя себя «хохлушками», женщины как будто бы заявляли о своем «нейтралитете».

Интересно, что многие местные, те, кого называют "простые украинцы", честно рассказывали мне, что «совсем запутались». Так, когда они смотрят украинское телевидение, им кажется, что прав Киев, а когда российское – что сепаратисты. Местная украиноязычная интеллигенция в пору «размежевания» однозначно встала на сторону Киева, а вот простые хохлы никак не могут определиться, за кого они.

Очень показателен рассказ моей приятельницы, продавщицы из Славянска: «Я за единую Украину, конечно, но, когда здесь ополченцы были, к ним тоже хорошо относилась. А что? Многие мои соседи к ним пошли. Для них они хорошие были. Я вообще вне политики была, и кто такой этот Бандера просто и не знала. Западная Украина для меня, как другая страна была. А с русскими, как одна семья жили, никто о национальности и не думал. А тут - как стравливают нас специально. В Крыму я официанткой работала. Стою как-то на остановке, а рядом две женщины громко об Украине говорят. Все фашистами нас украинцев обзывают. Вжалась я в стенку, все мне казалось, что они знают, откуда я. Нет, кто-то, как специально, нас поссорить хочет!»

Впрочем, кажется, уже поссорили. Нечто подобное я наблюдал и в бывшей Югославии. Так, сербы, хорваты, боснийцы в один голос говорили мне, что в титовское время совершенно не задумывались о том, кто какой национальности. Потом же, почти в одночасье, родилась эта лютая ненависть, переросшая в кровавое безумие. Как это и почему произошло, жители Югославии объяснить попросту не могут, пеняя на некие внешние силы.

Игорь Ротарь, Харьков

Перейти на страницу автора