«Терроризм — это пугать людей ГМО»

Распространение генно-модифицированных продуктов предлагают сделать уголовно наказуемым деянием. По крайней мере, с такой инициативой выступили депутаты Госдумы, которым неймется обезопасить соотечественников от достижений генной инженерии. При этом, по данным ученых, в мире нет примеров опасных ГМ-продуктов, поэтому пока не понятно, чем именно руководствовались парламентарии, приравнивая распространение ГМО к терроризму.

Даже если закон не будет принят, он уже сделал многое для «регулирования» развития генной инженерии в России: дал общественности новую порцию сомнений и страха перед трансгенными продуктами. О том, есть ли в нашей стране будущее у генной инженерии, можно ли добиться продовольственной безопасности без модифицированных семян, и кому на руку запрет ГМО, «Росбалту» рассказал директор ВНИИ сельскохозяйственной микробиологии РАН, профессор Игорь Тихонович.

- Тему генно-модифицированных продуктов снова подняли на высшем уровне: в Госдуму был внесен законопроект, согласно которому в России может быть введена уголовная ответственность за распространение ГМО. Как вам новая инициатива?

- Сам текст закона я не видел, поэтому не знаю, за что именно хотят наказывать. Но я надеюсь, что в Госдуме найдутся здравомыслящие люди, которые поправят этот документ, чтобы потом ученые, выращивающие у себя в лабораториях трансгенные растения, не приравнивались к преступникам. К тому же, нужно понимать, что Россия является одним из лидеров по импорту генно-модифицированных продуктов. Если уж мы так опасаемся ГМО, то тогда нужно не только запрещать выращивание, но огранивачить их импорт. Либо, наоборот, начинать выращивать у себя, чтобы быть конкурентоспособными на рынке.

- Насколько известно из открытых источников, уголовное преследование, согласно законопроекту, может грозить в том случае, если будет причинен вред людям, причем сделано это будет преднамеренно. Тогда такое преступление предлагают приравнивать к терроризму.

- Это, с одной стороны, правильно, только сначала надо доказать, что это действительно принесло вред. А на сегодняшний день вся мировая литература (по крайней мере, с которой я ознакомлен), говорит о том, что такая продукция безвредна или, по крайней мере, что не удалось выявить никаких вредных последствий. Я не понимаю, на какие исследования будут ссылаться сторонники этого законопроекта. Конечно, мне известна парочка публикаций о якобы выявленном влиянии генно-модифицированных растений на потомство крыс. Только выводы этих ученых и их публикаций уже давно дезавуированы.

Хочется отметить вот что: если вы распространяете продукт, о вреде которого заведомо знаете, то это, безусловно, терроризм. Но если вы пугаете людей несуществующей угрозой, то это тоже терроризм чистой воды. И когда вы, не имея данных о вреде генно-модифицированных продуктов, все же заявляете об их опасности, это тоже терроризм. Я на месте создателей закона был бы очень осторожен с этим термином.

Вообще, я даже не понимаю, на чем основаны мнения противников ГМО. Если бы они предъявляли конкретные результаты, тогда и разговор был бы совсем другой. Но они их не предъявляют. Зато все время идут слухи и домыслы. Кстати, журналисты в этом смысле тоже сильно стараются. Мировая общественность говорит о том, что нужно создавать научную журналистку, поскольку люди, обладающие лишь общими знаниями, с трудом могут понять детали генной инженерии.

- А власти разве выгодно такое научное просвещение? Это же чиновники и депутаты первыми выступают против генно-модифицированных продуктов.

- Я не соглашусь, что власть продвигает эту идею. Просто власть очень зависима от общества, а в обществе сейчас тенденции, к сожалению, таковы, что достижения мировой науки в области генной инженерии отторгаются. Понятно, что никакая власть не может так грубо идти против мнения народа. Если бы я был президентом или премьер-министром, я бы тоже действовал очень аккуратно и не старался сильно давить на ту или другую сторону. Однако надо понять, кому в нашей стране выгодно продвигать идею зловредности ГМО. Настойчиво, упрямо продвигать, несмотря ни на что.

- И кому же, по вашему мнению, это выгодно?

- Даже не представляю. С одной стороны, это могло быть выгодно тем, кто импортирует ГМ-продукты в нашу страну. Однако ввоз тоже хотят запретить.

- Есть предположение, что это на руку производителям химических удобрений.

- Трансгенные продукты в меньшей степени направлены на химудобрения. В генной инженерии не так много идей, связанных с экономией минеральных, азотных, фосфорных удобрений. Исследования, скорее, направлены на экономию пестицидов. Может быть, есть определенное лобби производителей пестицидов, хотя этот бизнес в России не так силен. Я, если честно, не вижу реальных политических сил и социальных слоев, которые были бы так заинтересованы в подавлении ГМО.

- Насколько бы власть ни была зависима от общественного мнения, никто так активно его не формирует постоянными запретительными законопроектами и «разоблачительными» выступлениями о вреде ГМО.

- Существующее отношение к генно-модифицированным организмам основано на некоторой необразованности общества. Я не могу понять, кто стоит за спиной противников генной инженерии. Потому что в Европе давно уже ситуация смягчилась - как только европейцы смогли конкурировать со Штатами в области генной инженерии. Но я могу сказать, что неприятие ГМО - это общая тенденция. Я помню, как лет 15 назад в Билефелде в Германии громили генно-инженерные лаборатории. Так что такое отношение - это не прерогатива России. Только почему-то у нас это приобретает гиперболизированный характер. Да, можно обсуждать «за» и «против», можно изучать вред или пользу, нужна внятная система регистрации и проверки качества препаратов и продуктов, причем не только генно-модифицированных. Но нельзя так все огульно отрицать. Ведь люди должны понимать, что на генно-инженерном инсулине основана жизнь многих миллионов диабетиков, а на съедобные вакцины, которые должны производить растения, надеется наша медицина. Урожай сои в значительной степени зависит от того, насколько удастся обойтись минимальным количеством пестицидов. Имеет право на существование и ГМО-картошка, которая защищена от колорадского жука. Ведь в нее внедрен ген нормальных микробов, которые находятся вокруг нас, и ничего с нами не происходит. Есть много сфер, где генно-модифицированное организмы весьма полезны, а для науки вообще необходимы. А запрет на работу с ГМО даже в научных целях просто остановит процесс в области генетики и молекулярной биологии.

- В каком положении и состоянии у нас сейчас находится генная инженерия?

- Я боюсь, что мы говорим о вещах, которых у нас нет. Конечно, вся необоснованная истерия вокруг ГМО приводит к тому, что развитие исследований по генной инженерии и молекулярной биологии тормозятся. Люди просто уходят с этого поля. Кому интересно работать, создавать формы, которые потом тебе запретят. Все взаимосвязано. Запрет на культивирование генно-модифицированных культур может ударить по стране, по научно-техническому прогрессу.

- С другой стороны, можно ведь понять аргументы тех, кто выступает за запрет ГМО. Ведь могут найтись люди, которые решат использовать генную инженерию во вред, и создадут биологическое оружие. Как этого избежать?

- А что, микробологи не могут создать штаммы, которые станут биологическим оружием? Или физики не создали атомную бомбу, а химики не создали химическое оружие? И что, по этому поводу нужно запретить микробиологию, химию и физику? Давайте хоть как-то логически рассуждать на эту тему. Конечно, с помощью генной инженерии возможно создать какие-то организмы, которые можно использовать в военных целях. Но это только теоретически, потому что таких примеров нет, этого никто не делает.

Противники ГМО в основном говорят о том, что сама манипуляция с генами приводит к тому, что мы ничего не можем в организме предсказать. Мол, если ученые получат картофель, устойчивый к колорадскому жуку, традиционными методами, то никаких возражений не будет, а если с помощью генной инженерии, то это уже страшно вредно.

- Могут ли ученые со стопроцентной уверенностью сказать, что сегодня безвредные генно-модифицированные продукты через два-три поколения не сыграют с нами злую шутку?

- Этот вопрос ответа не имеет. Безопасность ГМО доказывается не парой каких-то опытов, а уже более чем 40-летним опытом создания, производства и применения. В Институте птицеводства у профессора Владимира Фисинина имеются многие десятки поколений перепелов, которые растут на трансгенной кукурузе. Ничего с этими перепелами не происходит.

- Один из аргументов авторов нового законопроекта — увеличение ввоза ГМ-продукция из-за рубежа после вступления России в ВТО. Может ли быть подобное ужесточение регулирования действенной мерой, и как, по вашему мнению, наша страна может себя обезопасить от «неправильных» продуктов?

- Россия должна уметь производить достаточное количество продуктов на своей территории. Но я хочу подчеркнуть, что дело не столько в количестве, сколько в качестве и конкурентоспособности этих продуктов. А производить действительно конкурентоспособные сельскохозяйственные товары без генной инженерии, без сортов, которые получили определенные свойства для адаптации в окружающей среде, будет очень сложно. Даже несмотря на то, что у нас около 40 млн га пашни не используются и могут быть введены в оборот. Но эта территория не будет использоваться никогда, если сельхозпроизводители не получат технологии, позволяющие производить конкурентоспособную продукцию. Идеальной была бы ситуация, если бы мы стали выращивать свои собственные сорта и закрыли импорт ГМО.

- А можем ли мы обойтись вообще без продуктов генной инженерии и развивать сельское хозяйство только традиционными методами, например, при помощи селекции?

- Да не получится, к сожалению. В последнее время урожайность растет незначительно. Кроме того, в ведущих культурах — рис, пшеница — вышли на плато. Дальше урожай не повышается, потому что он достиг биологического порога. При этом есть внешние факторы - изменение климата, «нашествие» фитопатогенов, загрязнение тяжелыми металлами, засухи, наводнения. Чтобы сделать урожай независимым от внешних факторов, нужна новая аллель генов. Нестабильность разрушает сельское хозяйство. Стабилизировать урожай не получится без поисков принципиально новых генов и без манипуляций ими.

- Давайте представим, что завтра произойдет чудо, и политика по отношению к ГМО в России резко изменится. Есть у нас что исследовать и возделывать? Может ли Россия выйти на мировой уровень в генной инженерии?

- Если бы завтра разрешили генно-модифицированные семена, то, скорее всего, мы поехали бы закупать их за рубеж. И зависимость наша от запада только бы увеличилась. Тут гораздо эффективнее и полезнее было бы стимулировать собственные исследования в этой отрасли, создавать собственные программы по генной инженерии, создавать собственные сорта. Пока еще есть специалисты, пока еще есть институты, которые способны вести эти программы. Сейчас масштаб этих работ недостаточен, поэтому заявить, что мы обойдемся своими силами в этой отрасли, нельзя. Не обойдемся.

- Сейчас российская наука, в частности, генная инженерия как-то поддерживается государством?

- Работают многие фонды, и надо сказать, что деньги на науку в целом выделяются. Но дело в том, что теперь уже нужны специальные усилия, чтобы достижения генной инженерии, биотехнологии в сельском хозяйстве стали реальностью. Тут ведь много не только научных проблем. Возьмите семеноводство - оно находится в очень сложной ситуации. Зерновым мы себя обеспечиваем, а семена овощных культур приходится закупать.

- Молодежь на фоне общероссийского гонения ГМО идет в генную инженерию?

- Молодые ученые есть. На кафедре генетики и биотехнологий СПбГУ каждый год появляются хорошие ребята, готовые посвятить себя этой специальности. Но будет очень плохо, если все это продолжит развиваться на фоне социального непонимания роли современной науки.

Беседовала Мария Бочко