Новый режим Владимира Путина

С 2000 года в России строится уже третий политический режим.

Первый, условное авторство которого можно приписать Александру Волошину, существовал до президентских выборов 2004-го. За это время были раздавлены остатки ельцинской семьи и установлено, по сути, единоличное правление Владимира Путина.

Второй, выстроенный в основном Владиславом Сурковым, существовал с 2004 г. до зимы 2011-2012 гг. и включал, в частности, «эпоху Медведева», который делал много деклараций, но так ничего и не изменил.

Третий режим оформлялся с момента замены Суркова на Вячеслава Володина. Сегодня ключевые перемены уже отчетливо видны, и можно, пожалуй, говорить о том, в каких условиях Россия будет жить ближайшие годы.

Для начала проведем инвентаризацию того наследства, от которого ныне отказываются. Система Суркова основывалась на нескольких ключевых пунктах:

1. Ведущие средства массовой информации (основные телеканалы и несколько газет, выходящих большими тиражами) превращаются в средства массовой агитации и пропаганды. Никакой свободы слова в этих масс-медиа не допускается. Поскольку доминирующая часть электората формирует свои представления о жизни в стране и действиях ключевых политиков с помощью «ящика», исход выборов оказывается предопределен. В этой ситуации власть может допустить свободу слова в Интернете, некотором числе газет и радиостанций. С одной стороны, подобные послабления могут использоваться для «выпускания пара» недовольной интеллигенцией, с другой – всегда будет кого «предъявить» критикующим Кремль иностранцам.

2. Парламентские выборы проводятся по партийным спискам, что позволяет отсечь от участия в них так называемые «малые партии». Результат достигается за счет отлучения этих партий от телеэкрана, влияющего на массового избирателя, а также – от серьезных источников финансирования. Представители бизнеса, которые своевременно не понимают, кого в этой системе позволено финансировать, а кого нет, начинают ощущать проблемы в отношениях с властью, что быстро прочищает им мозги. В отношении особо непонятливых (как было с Михаилом Прохоровым перед парламентскими выборами 2011 г.) применяются изощренные методы подавления, в результате чего они вообще теряют свои партии.

3. Системная оппозиция должна присутствовать в Госдуме для того, чтобы имитировать наличие «суверенной демократии» (как называл свою систему сам Сурков), однако ей не позволено в парламенте доминировать. Для того, чтобы каждая партия знала свое место, используются административный ресурс и "чуровщина". Благодаря соответствующим манипуляциям победителем при любом раскладе оказывается «Единая Россия». Коммунистам позволяется произносить ритуальные фразы о тяжелой жизни народа и необходимости смены олигархического режима - чтобы на Западе сочли, будто у нас присутствует некоторая степень демократизма.

4. На случай серьезного ослабления «Единой России» Сурков сформулировал так называемую «Теорию двух ног». В свете этой теории Кремлем была создана резервная партия власти под названием «Справедливая Россия». Сурков говорил, что одна нога власти может в какой-то момент устать, и тогда следует опереться на другую. Иными словами, если «Единая Россия» по какой-то причине потеряет поддержку населения, то вместо того, чтобы тащить ее к власти любыми способами, можно будет передать доминирование в парламенте иной силе, управляемой из кремлевской администрации, что в целом сохранит механизм путинского правления.

5. Система Суркова допускала борьбу «Справедливой России» с «Единой Россией» - но исключительно за раздел путинского электората. Эта борьба не должна была ослабить режим в целом. Соответственно, критиковать харизматического вождя и вскрывать сущностные пороки системы не позволялось.

Однако Сурков не учел, что длительное пребывание в резерве сформирует у справороссов чувство обиды на власть, обещавшую им в обозримой перспективе роль "любимой ноги". Перед парламентскими выборами 2011 г. они взбунтовались и перестали соблюдать наложенные на них табу. А сразу после выборов взбунтовались еще и интеллектуалы, которые, согласно теории Суркова, должны были тихо сидеть в Интернете и изливать свою желчь, не выходя на улицу. Вместо этого они появились на Болотной и стали громко призывать к проведению честных выборов, а затем и к смене всего политического режима.

Эти две промашки сами по себе должны были поставить вопрос о соответствии Суркова занимаемой должности, хотя напрямую не несли угрозы режиму. Однако ситуация усугубилась нарастанием серьезных экономических проблем. После кризиса 2008 – 2009 гг. Россия уже не смогла вернуться к тем темпам роста ВВП и реальных доходов населения, которые обеспечивали бы Путину безусловное доминирование в политическом пространстве. Возникла опасность, что рано или поздно тот абсолютно лояльный электорат, который узнает о состоянии дел в стране из телевизора, начнет проявлять склонность к протесту из-за потери работы, снижения уровня зарплат и пенсий. А ведь вся система Суркова строилась на предположении, будто монополия на доступ к «ящику» сохранит лояльность многомиллионного избирателя.

В общем, Суркова потребовалось сменить. Его преемник стал кардинально трансформировать систему, и сегодня, два года спустя после политического кризиса зимы 2011-2012 гг., контуры этой системы стали достаточно ясны.

Итак, система Володина выглядит примерно следующим образом:

1. Необходимо отделить потенциальный протест беднеющей российской глубинки от протеста интеллектуальных лидеров, которые ждут возможности вернуться на Болотную. Слияние этих двух волн может стать по-настоящему опасным, поскольку ситуация станет напоминать нынешнюю киевскую. Для предотвращения украинизации социального противостояния в России осуществляется политика персональной дискредитации наиболее известных фигур протестного движения (от Алексея Навального до Виктора Шендеровича) по старому принципу «если на вас еще не заведено дело, это – не ваша заслуга, а наша недоработка».

2. Для того чтобы подобных недоработок было как можно меньше, "взбесившийся принтер" разрабатывает максимально запутанное законодательство, в котором запрещено абсолютно все. Таким образом, если понадобится надавить на определенного человека или организацию (включая СМИ), всегда можно будет подобрать какой-нибудь закон: то ли о пропаганде гомосексуализма, то ли об оскорблении чувств, то ли о призывах к расчленению страны…

3. Госдума может работать бесконечно, поскольку, чем больше ограничений свобод она установит, тем больше будет страх простого человека нарушить какую-нибудь очередную норму. Упомнить их все скоро станет практически невозможно. Таким образом, даже простая запись в блоге или в социальных сетях может создать для человека проблему. Естественно, речь не идет о желании властей пересажать всех блогеров, однако при необходимости каждого можно будет пригласить куда следует и предупредить об ответственности. Подобная система профилактики диссидентства применялась в советском КГБ при Юрии Андропове, причем довольно успешно. Подавляющее большинство предупрежденных граждан предпочитали заткнуться и не ссориться с системой.

4. Если протестующие интеллектуалы будут отсечены от широких масс, то станет легче впаривать народу новую идеологию. Попытки построения подобной идеологии на консервативной основе уже предпринимаются. Если Сурков лишь говорил об этом, то Володин предпринимает конкретные шаги. Благодаря людям из «ящика» типа Дмитрия Киселева электорат должен с каждым годом чувствовать все большую гордость за свою страну вне зависимости от того, есть ли для гордости реальные основания.

5. Под идеологические задачи перестраивается система образования. В частности, этим объясняется формирование единого стандарта учебника истории. При наличии официального стандарта хорошие учителя потеряют возможность давать дополнительные знания наиболее способным детям. Стандарт для школы – это как «взбесившийся принтер» для общества в целом. Отклонишься от нормы на уроке – попадешь в число нарушителей со всеми вытекающими отсюда последствиями.

6. Если нельзя подкупить весь народ или даже большую его часть, то можно подкупить стихийно возникающих в глубинке лидеров, применяя систему не только кнута, но и пряника. Голосование по одномандатным мажоритарным округам постепенно снимает потребность в дискредитировавших себя «Единой России» и «Справедливой России». Пусть в том или ином округе побеждает сильнейший. Затем этому сильнейшему сделают предложение, «от которого нельзя отказаться», и интегрируют в Народный фронт со всеми вытекающими отсюда выгодами и привилегиями. А в случае отказа вступит в действие механизм персональной дискредитации, и избиратели внезапно обнаружат, что их депутат – преступник, извращенец, враг народа и агент всех возможных иностранных разведок.

Строящаяся ныне система комплексна и внутренне непротиворечива. Все ее элементы дополняют друг друга - так же, как дополняли друг друга элементы системы Суркова. Большая жесткость новой модели обусловлена проблемами застойной экономики. Если нет денег, чтобы покупать голоса избирателей, приходится пробуждать в них бескорыстную любовь к власти с помощью массированного промывания мозгов.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Перейти на страницу автора