Духовные скрипы кремлевской стратегии

Уходящий год ознаменовался попытками Кремля сформировать нечто вроде государственной идеологии. В президентском послании, зачитанном на исходе 2012 года, Владимир Путин, со ссылкой на Александра Солженицына, пафосно говорил о патриотизме. В нынешнем послании, со ссылкой на Николая Бердяева, речь шла о консерватизме. К этим двум «кирпичикам», взятым для построения идеологического фундамента общества, неизменно добавляются еще два – православие и интернационализм (в смысле сохранения духовных скреп многонациональной России, да и всего постсоветского пространства).

Соответственно, неизменно отвергаются Кремлем такие идейные течения как либерализм, желающий слишком много свобод, национализм, требующий «не кормить Кавказ», и социализм с его исторической атеистической составляющей. По-прежнему Кремль не признает чудиков, проповедующих монархизм и прогнозирующих возвращение царизма то ли с Романовыми во главе, то ли с коронованным Путиным.

Для реализации на практике свежеиспеченной идеологии используется целый ряд экономических и организационных мер. Укрепление патриотических чувств достигается переоснащением армии и проведением олимпиады в Сочи. Интернационализм требует строительства высокоскоростной магистрали в Казань и далее на Восток (железнодорожные скрепы империи), финансирования Северного Кавказа, отказа от введения виз для узбеков с таджиками и расширения Таможенного союза.

Консерватизм в сочетании с православием определяют неприятие инакомыслия (НКО – иностранные агенты), инаковерия (засилье тоталитарных сект) и инако… Как бы это сказать? В общем, того, чем занимаются геи.

Множество государственных (и окологосударственных) акций, казавшихся еще недавно странными и разрозненными, выглядят логичными и понятными, если исходить из представления о том, что постепенно формируется новая российская идеология, призванная укрепить страну, или хотя бы нынешний политический режим. И здесь возникает два вопроса. Во-первых, почему это происходит именно сейчас? Во-вторых, что из всего этого выйдет?

Труба уже не плодоносит

На первый вопрос ответить не так трудно. Нынешний политический режим долгое время держался на трех китах – изобилии нефтедолларов, харизме национального лидера и воспоминаниях обывателя о «лихих 1990-х». Хотя киты по-прежнему здравствуют и готовы подставлять свои спины, здоровье их изрядно пошатнулось. Трудно сказать, долго ли они выдержат всю массу чиновников, единороссов, священнослужителей и прочих категорий граждан, чье благоденствие непосредственно связано с сохранением позиций Кремля.

Цены на нефть держатся, но не растут. Национальный лидер держится, но не молодеет. А 1990-е держатся в памяти, но постепенно тускнеют, поскольку новые проблемы затмевают былое лихолетье, да к тому же взрослеют поколения, которые того времени не помнят вообще.

В общем, поскольку у государства нет средств, чтобы подкармливать электорат и получать на выборах голоса в обмен на деньги, приходится изобретать «духовные скрепы», благодаря которым есть надежда получить голоса бесплатно. То есть с помощью иррационального чувства общности, возникающего между народом и вождями. Кремлевский идеолог Владислав Сурков, кстати, давно говорил о необходимости формирования какой-нибудь идеологии, причем придумал с этой целью термин «суверенная демократия». И даже кинорежиссер Никита Михалков несколько лет назад подсуетился с «Манифестом просвещенного консерватизма». Но пока нефтяная труба плодоносила, Кремль всерьез не готов был заниматься построением сложных духовных конструкций. И лишь когда по-настоящему приперло, придворные теоретики стали листать лихорадочно Бердяева с Солженицыным.

Идейные «закрома родины»

Впрочем, сконструировать работоспособную идеологию Кремлю будет трудно, даже если добавить в цитатник еще Достоевского с Гумилевым. Во-первых, четыре кирпичика с очень неровными краями плотно не подогнать друг к другу. А во-вторых, народу ведь предлагают не тот идейный продукт, на который есть спрос, а тот, который имеется в «закромах родины». Не факт, что обыватель его захочет съесть.

Патриотизм резко пойдет на спад при провалах в экономике, поскольку наш обыватель путает слова «отечество» и «ваше превосходительство», о чем я писал недавно в статье «Патриотический парадокс России». Когда коррумпированные превосходительства перестают не то что кормить своих слуг, но даже на чай им подавать, подобный патриотизм мигом скукоживается.

Запрос на интернационализм держится исключительно с помощью мифа о золотом веке под названием «Советский Союз». Исходя из реальных своих интересов, граждане России все чаще выступают как националисты, желающие ограничения миграции, обуздания «этнической преступности» и использования «кавказских» денег для финансирования понятных статей расходов – пенсий, транспорта, ЖКХ. Национализм эффективно используют Навальный и Жириновский, тогда как официальный Кремль, страшно боящийся распада России и остро нуждающийся в дешевой рабсиле, талдычит что-то невнятное на тему кота Леопольда: «давайте жить дружно».

С православием на первый взгляд дело обстоит получше. В цезарепапистской системе, унаследованной нами от Византии, Церковь играет всегда вторую роль, уступая власть государству и лишь призывая верующих повиноваться властям. Поэтому православие очень удобно для встраивания в официальную идеологию.

Но вот беда. Страна ведь не целиком православная. Поэтому введение православия в официальную идеологию и, тем более, Конституцию, на чем настаивают некоторые недальновидные депутаты, абсолютно несовместимо с интернационализмом. В итоге появляется гуманный, но очень неудобный для построения идеологии тезис о традиционных для России конфессиях (православие, ислам, иудаизм), которые должны быть в равной степени уважаемы. И это при том, что на бытовом уровне православные с мусульманами все чаще сталкиваются и местами уже совершенно не выносят друг друга.

Более того, в отличие от времен графа Уварова, сконструировавшего триаду «православие, самодержавие, народность», наши верующие делятся на узкую группу прихожан и большое число «захожан», которые в церковь лишь заходят, свечку ставят, но при этом не желают считать батюшку консультантом по всем вопросам, включая электоральные. Так что реальная эффективность Церкви в построении идеологии на деле далеко не так велика, как может показаться на первый взгляд.

Возьмем, наконец, консерватизм, который по теории Путина-Бердяева должен сберечь нас от погружения в хаотическую тьму. Если обратиться к истории, то обнаружится, что хаотическая тьма у нас в стране случалась неоднократно, причем каждый раз это происходило из-за развала экономики и привычной системы правления (смута, революция, лихие 1990-е) но никак не потому, что «слабо прижимали содомитов». Поскольку обыватель всегда готов травить любого, кто на него не похож, консерватизм в духе гомофобии какое-то время может работать «духовной скрепой», но если тьма придет, «консерваторам» вряд ли удастся перевести ненависть толпы с представителей власти на представителей неправильных ориентаций.

Под знаменем Конинтерна

С консерватизмом, правда, некоторые идеологи умудряются связывать даже надежды на возрождение международного доминирования нашей страны. В их представлении Москва становится всемирным центром Конинтерна - Консервативного интернационала (вместо старого Коминтерна – Коммунистического интернационала) и оказывает поддержку консерваторам всего мира, теснимым нынче развращенными либералами. И впрямь если объединять гомофобов «библейского пояса» США (американского юга) с представителями польской глубинки из партии братьев Качиньских, добавить религиозных фундаменталистов Израиля и некоторую часть итальянских приверженцев Берлускони, то может образоваться консервативный круг лиц, страшащихся конца света и желающих, чтобы мир не менялся.

Скорее всего, они даже готовы будут время от времени за солидное вознаграждение утверждать, что образцом для них является «Единая Россия». Наше телевидение распространит эти утверждения по всей стране, и в результате российский обыватель придет к выводу, будто Путин со своими скрепами стал духовным отцом всего человечества. Точно также во времена Коминтерна советский обыватель полагал, что близка мировая революция.

Разница лишь в том, что коммунизм относился к числу великих идеологий, навевающих человечеству «сон золотой», и за него миллионы людей сражались от всей души. Консерватизм к числу таких идеологий никогда не относился. Я отмечал уже в статье «Как законсервировать Россию», что общим у всех консерваторов является убеждение в природном неравенстве людей, лишь часть из которых может быть призвана к управлению обществом. Вряд ли подобная публика будет, не щадя живота своего, бороться за торжество старых добрых гетеросексуальных норм, избавляющих мир от погружения в хаотическую тьму.

В общем, создать некий аналог раннего СССР, державшегося без денег и хлеба на идеологии и страхе, Кремль вряд ли сможет. Номенклатура не та, идеи не те, страх не тот, и инструменты слабоваты. Стратегия разработки духовных скреп реализуется со скрипом. Но при умелом использовании некоторых идейных штампов Путин до поры до времени сможет получать несколько лишних процентов на выборах. Возможно, в 2018 году этого ему будет достаточно.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Перейти на страницу автора