Страшное признание сделанного в СССР

Певец Олег Газманов сильно обидел Латвию, когда спел песню про то, что весь Советский Союз «и Прибалтика тоже» являются его страной. Рига по понятной причине не считает, что государства Балтии принадлежат Газманову. Более того, Латвия удивляется, что песня «Сделанный в СССР» была исполнена на официальном мероприятии, посвященном двадцатилетию Конституции РФ. Мол, если Россия – независимая страна, то стоит ли вспоминать про империю?

«И Прибалтика тоже»

Здесь, правда, выходит некоторая юридическая неувязочка. Если я вдруг решу поехать в Латвию и запрошу у этой страны визу, то в анкете, которую требуется заполнить, мне придется указать место и страну рождения. То есть место и страну, где меня в 1961 году сделали папа с мамой. И написать я буду вынужден не Санкт-Петербург и Россия, а Ленинград и СССР. Не сделанный в СССР Газманов этого от меня требует, а латвийский МИД.

Конечно, в ответ на данное замечание латвийский МИД может упрекнуть меня в формалистике и будет совершенно прав. Огорчили Ригу ведь не слова о том, где собственно Газманов сделан, а слова про то, что «и Прибалтика тоже» является его страной. Впрочем, при всем искреннем уважении к независимости Латвии, меня здесь продолжает мучать вот какой неприятный вопрос.

Как-то раз я участвовал в радиопрограмме, посвященной патриотизму. И ведущая спросила, что для меня означает Родина? Где, собственно говоря, растут те березки, к которым хотелось бы припасть при мысли о счастливом детстве?

Я набрал уже было воздуха в грудь для ответа, и тут вдруг с ужасом понял, что березки у меня в памяти неправильные. Или, точнее, березки правильные, но произрастают они совсем не в том месте, которое соответствует каноническим представлениям о патриотизме. То есть, за рубежом.

Вот ведь беда: сделан в СССР, а березки у меня в памяти – непатриотичные. Противоречия здесь, впрочем, нет. Тетушка, к которой я школьником ездил каждое лето на отдых, снимала комнатку в эстонском поселке Усть-Нарва или, точнее, Нарва-Йыэсуу, как надо теперь правильно его называть. Популярный курорт в 150 км от Ленинграда. Теперь это зарубежье, что, кстати, не вызывает у меня никаких возражений. Однако любые воспоминания о родной природе, о соснах и песке, о море и чайках связаны именно с этим местом. И ностальгия гонит меня каждый год хотя бы на несколько дней именно туда, поскольку, несмотря на все красоты, которые удалось повидать за свою жизнь, я только в Усть-Нарве испытываю особые чувства. Иначе как любовью к родине это не назовешь. Такова судьба человека, сделанного в СССР.

В общем, когда Газманов поет про то, что и Прибалтика тоже его страна, он выражает чувства многих нормальных людей, отнюдь не желающих оккупировать Латвию. Песенка, прямо скажем, так себе, но вот слов, не понравившихся Риге, из нее никак не выкинешь.

Вынужден сделать страшное признание. В эмоциональном (а не в политическом) отношении моя эстонская Родина не может не быть моей страной. И я очень надеюсь на то, что официальный Таллинн (специально пишу с двумя «н» для демонстрации абсолютной к нему лояльности) не лишит меня права припадать временами к неправильным березкам за не вполне политкорректное заявление.

Великий СССР или «понаехали тут»?

Проблема нашего нынешнего патриотизма вовсе не в том, что мы признаем себя сделанными в СССР и не можем перестать считать отдельные части былой империи своей настоящей Родиной. Проблема в том, что нормальная ностальгия у некоторой части общества превращается в мифотворчество, и на месте реального Советского Союза вдруг оказывается некое золотое царство, достоинства которого сильно преувеличиваются, а недостатки тщательно выкорчевываются из памяти. В результате выходит явный парадокс: мы тоскуем по разрушенному врагами СССР, тихо ворча сквозь зубы «понаехали тут».

Это прямо как в известном еврейском анекдоте. Сцена в бане: «Вы, Рабинович, либо крестик снимите, либо трусы наденьте».

Нельзя, если мы искренни, одновременно жалеть о мифическом «советском братстве народов» и ворчать на то, что нам сегодня приходится гораздо больше общаться с представителями этих народов, чем в годы существования СССР, когда все сидели по своим углам, разделенные жесткой системой прописки и отсутствием рынка жилья.

На самом деле, не так уж много людей тоскуют по СССР, как реальному явлению со всеми его товарными дефицитами, запредельными военными расходами и железным занавесом, позволяющим свободно греться на холодных латвийских пляжах, но не допускающим выезда ни в Турцию, ни в Египет, ни, тем более, в страны звериного оскала капитализма – Италию, Францию, Испанию.

Если бы мы всей страной действительно тосковали по СССР, то запросто вернули бы его обратно. Сценарий прост: голосуем за коммунистов, приводим их к власти. Они резко повышают налоги, собранные деньги пускают на развитие ВПК, оснащают армию новым вооружением и призывают всех молодых людей на два-три года для службы в вооруженных силах, тем более что при высоких налогах частный бизнес схлопнется и высокооплачиваемых рабочих мест в гражданском секторе будет мало. Затем – несколько маленьких победоносных войн, и СССР наш. Жертвам «героического восстановления Союза» поставим памятники для утешения скорбящих матерей.

Народ умнее, чем кажется

Народ наш, конечно, умнее, чем хочет иногда показаться. За КПРФ голосует стабильный процент населения, явно недостаточный для победы на выборах. Остальные предпочитают Путина, который, при всей своей жесткой риторике, СССР восстанавливать все же не собирается. Полные прилавки, наряду с возможностью ездить в Турцию, предпочтительней страны, вооруженной по-сталински и ощетинившейся против всего мира.

Более того, несмотря на вселенский плач по утрате великой страны, даже лидеры КПРФ, конечно же, не собираются возвращать ни советскую экономику, ни «железный занавес». Они примерно такие же прагматики, как те люди, что ныне сидят в Кремле. А реально вернуть СССР хочет лишь узкий круг маргиналов.

В общем, мы гораздо честнее, когда сетуем, что, мол, «понаехали тут», чем когда говорим опрашивающим нас социологам, как замечательно жилось в СССР русским, грузинам, узбекам, литовцам в единой братской семье народов.

Вопросы, связанные с организацией нынешней миграции, – это реальные, практические вопросы, которые надо решать, и которыми должны заниматься тысячи чиновников, законодателей, ученых. Вопросы, связанные с возвратом нашего светлого прошлого, – это вопросы для кухонных дискуссий, из которых уже никогда ничего практического вытекать не будет.

Но почему же мы столько эмоций тратим на сетования относительно развала СССР, который на деле не собираемся возвращать? Во-первых, потому, что подменяем один вопрос другим: мы хотели бы развалить его, но по-другому – без роста цен и утраты сбережений. Во-вторых, потому, что хотели бы, не теряя полных прилавков пореформенной России, сохранить заниженные транспортные тарифы советских времен, позволявшие задешево ездить в Гагры и даже на Байкал.

Но самое главное: мы сетуем на утрату СССР примерно по той же причине, по которой сетовали в советское время на утрату из-за большевиков Великой России – православной, патриархальной, хлебосольной. В которой колокола издавали малиновый звон. В которой народ-богоносец обожал великих царей. В которой офицеры не водку литрами жрали, а культурно пили шампанское из хрусталя и вели интеллектуальные беседы (как у Булата Окуджавы: «все они красавцы, все они таланты, все они поэты»).

Человеку хочется иметь светлое будущее. А при отсутствии такового, хотя бы светлое прошлое. И мы мифологизируем прошлое, поскольку миф нам также нужен, как и реальность. Важно только не путать их друг с другом, и не пытаться превращать в реальность миф, служащий лишь для утешения.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Перейти на страницу автора