Как законсервировать Россию

Вице-губернаторы на прошлой неделе прошли курс обучения патриотизму на специальном семинаре в Подмосковье. Столь высокий уровень «студентов» свидетельствует о чрезвычайной серьезности нынешних намерений администрации президента. Похоже, российская власть переходит от слов к делу при реализации своего старого намерения сформировать официальную идеологию. И впрямь, откладывать дальше некуда.

До сих пор режим неплохо держался благодаря высоким ценам на нефть, позволявшим повышать уровень жизни, а также тому, что старался не конфликтовать сразу со многими группами населения. Но сегодня российская экономика почти не растет, а число обиженных на Кремль групп, наоборот, растет быстрыми темпами. Люди, поддерживающие власть по рациональным соображениям, становятся редки. Следовательно, для выправления ситуации надо создать иррациональные мотивы, которые как раз и формирует идеология (в частности, патриотическая). Человек, с одной стороны, вроде бы понимает умом, что живет бедно, но с другой – «голосует сердцем» за нужных людей, поскольку вдруг приходит к выводу, что помимо наполнения кармана есть и другие мотивы любви к начальству.

Способна ли партия власти проникнуться идеологией? И да, и нет.

В советское время культивировался патриотизм осажденной крепости, из которой большевикам просто некуда было отступать. В отличие от них, единороссы освоили недвижимость в Майами, счета в Цюрихе и отдых в Куршевеле. Так что же порождает «отрадное мечтанье» в представителях нынешней власти? Принято считать, будто они реагируют только на деньги. Но это не совсем так. Единороссы как-то сказали: наша идеология – консерватизм. Комментаторы на это отреагировали с удивлением: что, мол, вы собираетесь консервировать в условиях, когда вековые традиции были прерваны большевизмом? Советский строй или рыночную экономику? Коммунистическую идеологию или православие?

Попробуем разобраться. Консервативная идеология, существующая в мире более двухсот лет, – это не просто сохранение традиций и стремление избежать перемен. Как точно отметил американский политолог Кори Робин в своей книге «Реакционный дух», консерваторы – это те, кто убежден, что люди не равны между собой. По природе своей «кто-то подходит для того, чтобы управлять другими, и потому должен ими управлять». Если же в современном демократическом духе отменить всякое неравенство и создать всем равные условия для участия в общественной жизни и государственном управлении, то «мир, освобожденный таким образом, будет уродливым, грубым, примитивным и безрадостным; в нем не будет совершенства того мира, в котором лучший командует худшим».

Что больше всего возмущает наших консерваторов в истории с Алексеем Навальным? Этот политик пытается проскочить во власть, не пройдя при этом длительного иерархического отбора, при котором вышестоящие персоны проверят его способность управлять людьми. Навальный рвется наверх, опираясь на мнение широких масс, которые, с точки зрения консерваторов, неспособны ничего понять в сложных вопросах политики и непременно станут поддерживать недостойных.

В XXI веке, конечно, консерваторы в той или иной степени тоже должны проходить через выборы. Однако они подходят к этой демократической процедуре по-своему: консерватора отберет для занятий политикой его начальство, а затем народу в той или иной форме предоставят возможность утвердить это решение. Чтобы народ сделал «единственно правильный выбор», используются разнообразные технологии - полный контроль над телевидением, административный ресурс губернаторов, чуровщина при подсчете голосов. И всякий юный единоросс или чиновник понимает, что свою способность управлять людьми он должен доказывать не народу, а начальству, которое в свою очередь было отобрано своими предшественниками.

Не надо думать, что консерватизм – это обязательно плохо. Он может основываться на грубом манипулировании сознанием обывателя с помощью заранее подготовленных инструментов, а может, напротив, представлять собой систему подготовки истинной элиты. Точно так же демократы могут строить свою политику на популистской демагогии, а могут обращаться к обществу с разумной альтернативой.

Какой этап развития нашей страны мы ни возьмем, всюду обнаружим острое противостояние консервативного и демократического подходов.

В конце 1980-х – начале 1990-х гг. при первых сравнительно свободных выборах консерваторы сгруппировались в составе КПСС и были разбиты демократами. Затем «консервативная армия» разделилась между гайдаровским «Выбором России», который многие рассматривали в качестве новой партии власти, и КПРФ, не желавшей уступать свои позиции. Борьба этих двух сил не завершилась ничем. За «Выбор России» консерваторы не смогли зацепиться, поскольку в нем был силен стихийный демократический элемент, сказавшийся в период первой чеченской войны. Демократы стали взывать к пацифизму масс, хотя власть четко высказалась за силовое решение кавказских проблем. В итоге «Выбор России» погиб, так и не получив истинной поддержки Кремля. Коммунисты же в тех условиях вынуждены были делать ставку на антикапиталистически настроенную бедноту, что явно угрожало консервативным идеям выделения лучших и щедрого их вознаграждения большими деньгами и высокими постами.

Парадоксально, но факт: и гайдаровцы, и зюгановцы оказались демократами в том смысле, что апеллировали к массам (хотя к разным их частям). Поэтому консерваторы должны были постепенно выходить из рядов как либеральных, так и коммунистических сил. Начался поиск принципиально иных методов управления страной и принципиально иных методов построения партии власти. В итоге получилась «Единая Россия». При этом у консерваторов искреннее презрение вызывали как «демшиза», так и «коммуняки», которых власть стремилась маргинализировать. Гайдаровцы сохранились в системе управления экономикой. Коммунисты – в парламенте. С этими силами «ЕдРо» вынуждено считаться, хотя никаких симпатий к ним не испытывает.

Демократическая ниша долгое время оставалась свободной. Именно в нее и устремился Навальный, добившись за короткий срок большого успеха в узких столичных кругах. Широкие же круги по-прежнему контролируются консерваторами, не допускающими в сознание избирателя ни одной идеи, которая не прошла бы через жесткий начальственный фильтр. Однако сохранять такое положение дел можно лишь в ситуации тупого самодовольства избирателя. При экономическом кризисе самодовольство исчезает и быстро подступает отчаяние - народ начинает искать новые идеи для выживания. И если консерваторы срочно не предпримут надлежащие меры, есть шанс, что обыватель «вырвется на идеологическую свободу» и воспримет идеологию Навального.

Работа Кремля с вице-губернаторами направлена на то, чтобы найти способы оставить широкие массы в рамках тех идей, которые позволяют править заранее отобранной начальством элите. Однако сама по себе идеология, состоящая в том, что «мы вами правим, а вы нам подчиняетесь», недостаточна для сохранения власти. Ее надо одеть в новые одежды. Если удастся найти иррациональные идеи (возможно, патриотические), которые убедят избирателя пренебречь Навальным и по-прежнему слушать представителей нынешней власти, существующая система получит новый импульс к развитию. Однако такие идеи (и методы их распространения) должны радикально отличаться от всего того, что Кремль использовал до сих пор.

Дмитрий Травин, профессор Европейского университета в Санкт-Петербурге

Перейти на страницу автора