Активист испугался голодной смерти в одиночестве

Одной из потенциально ярких, но так и не получивших должного резонанса протестных сенсаций минувшего лета стала голодовка петербуржца Владимира Малышева, которую он проводил в Москве больше месяца - с 20 июля по 24 августа.

Напомним, активист требовал освобождения «узников 6-го мая», мэра Ярославля – Евгения Урлашова, девушек из Pussy Riot, «Ходорковского и Ко», а также отмены приговора Алексею Навальному и Петру Офицерову. Владимир Малышев был готов прекратить голодовку, если на улицу с этими же лозунгами выйдут 300 тысяч человек. Как известно, ни одно из заявленных требований властью выполнено не было. «Несогласные» также не ринулись массово добиваться освобождения политзеков. Однако трагедии все же не случилось: 23-го августа Малышев попал в больницу, а вечером 24-го написал на своей странице социальной сети «В контакте» о том, что прекращает голодовку.

- Почему вы решили прекратить акцию?

- Если быть откровенным, то я просто испугался. Когда голодовка началась, я спокойно готовился к тому, что у меня не будет каких-то вещей, которые в обычной жизни должны быть, и двигался вперед. Но неожиданно самой большой проблемой, - к которой я, как думал раньше, был готов, - оказалось то, что рядом никого не было. Конечно, была пара друзей, но они днем работали и могли приходить ко мне только по вечерам…

Я, в принципе, никого и не ждал. И все же для меня одиночество психологически было очень тяжелым и страшным. Да и не только психологически. Напротив памятника Булату Окуджаве, где я постоянно находился, есть кафе с охранником. Я переносил туда кресло и, по крайней мере ночью, если хотел сходить в туалет, спокойно мог попросить охранника посмотреть за моими вещами. Днем же было сложнее. Приходилось складывать кресло и тащить его за собой в кафе. На улице было страшно оставлять вещи, так как там не очень безопасное место…

Сначала я спокойно относился ко всем лишениям и ничего не боялся. Но в какой-то момент почувствовал дикий страх и понял, что плохо подготовился к акции. У меня начались какие-то боли в сердце, стала отниматься верхняя часть тела… А рядом – никого нет. Эти чувства (беспомощность и одиночество) были очень тяжелыми. Они захватили все мое сознание, я только об этом и думал. Страх оказаться в жалком и неприглядном виде, боязнь остаться одному, без какой-то помощи, - все это и заставило меня прекратить голодовку.

- Вы сами вызвали себе «скорую»?

- Нет, приехали друзья, вызвали «скорую» и отправили меня в больницу. К тому моменту я уже очень плохо себя чувствовал. В больнице пробыл дней 10. Изначально меня вообще хотели оттуда выставить, так как по новым московским законам очень сложно попасть в больницу. Однако мои друзья и другие люди со всех сторон начали туда звонить, и меня в итоге положили в стационар. Выписался я 2-го сентября.

- Чем вы занимаетесь с тех пор?

- Да ничем особенно. Просто определяюсь, что и как дальше делать. Пока у меня нет какой-то определенной позиции. Нужно отойти от голодовки еще… На самом деле, это занимает достаточно много времени – от нее и за месяц можно не успеть вернуться в физическую норму. А учитывая, что за последние полгода у меня была не одна голодовка, это вдвойне непросто.

- Вы говорили, что эта голодовка будет последней…

- Скажу так: если вдруг кто-то будет организовывать голодовку, то я, может, и присоединюсь. Сам же инициатором таких акций я не буду. Только в том случае, если меня посадят в тюрьму. Потому что, находясь в тюрьме, бороться необходимо… Сейчас те же узники Болотной - совершенно не бойцы. Они даже не пытаются сопротивляться, что, в принципе, как мне кажется, должны делать.

- Каков для вас главный итог акции?

- Честно говоря, на данный момент – никакого. То, что я могу голодать в течение долгого времени, я и так знал.

Сейчас я собираюсь заняться личной жизнью, потому что она у меня практически на нуле. Нет ни денег, ни работы, ничего.

Среди вариантов моей дальнейшей жизни есть и те, которые связаны с политикой. Но я все же чувствую, что политика – это не мое.

- Тем не менее, после выборов мэра Москвы вы отправились на Болотную на митинг…

- Да, но для меня это больше просто выход из кризиса, чем политическая борьба совместно с кем-то еще. Из штаба Навального я ушел в самом начале. Те результаты, которые сейчас есть по выборам в Москве, я давно предсказывал. И с самого начала говорил, что нужно работать на общий протест, создавать не просто «продукт Навальный», а протестное голосование как таковое. А ведь создавали именно «Навального» - и больше ничего…

- И все-таки поддерживали ли вы кого-нибудь на выборах московского мэра?

- Ну, если и поддерживал, то, скорее, Митрохина. Я вообще считаю, что вся эта история с Навальным - просто для того, чтобы не было единого протестного кандидата, и Собянин беспрепятственно выиграл выборы. В принципе, все так и сложилось.

К слову, из штаба Навального я ушел именно потому, что видел: эти люди не хотят выиграть выборы. Я убежден, что в принципе вся эта кампания вообще была сделана для того, чтобы просто провести выборы в московскую городскую думу. Ощущение, что все друг с другом просто договорились, и каждому была отведена определенная роль. И все, что сейчас происходит, - это просто какая-то своеобразная политическая торговля. Мне не очень верится, что это к лучшему. То расслоение протеста, которое мы видим, – это просто жутко… К сожалению, у самого общества нет потребности в едином протесте, серьезный подход к данному делу напрочь отсутствует…

Беседовала Светлана Абросимова, студентка СПбГУ