Губин: Топоров — колючий кустарник, без которого петербургский литературный пейзаж неполон

САНКТ-ПЕТЕРБУРГ, 21 августа. С уходом критика и переводчика Виктора Топорова опустеет литературный пейзаж Петербурга, считает журналист-обозреватель Дмитрий Губин. При этом он отмечает, что Топоров был далеко не простым человеком.

«В любой системе должен быть один элемент практически инородный, который обладает невероятной сопротивляемостью, упертостью, собственной позицией. Непонятно почему, но без такого элемента любая система работает плохо, халтурно. Топоров был именно упрямым и упорным человеком, который не желал понимать никаких правил, договоренностей. Он вообще не понимал выражения «ну ты же понимаешь», - рассказал корреспонденту «Росбалта» Губин.

По словам Губина, у Топорова всегда было собственное представление о том, что нужно выпускать, что такое хорошо и что такое плохо в литературе.

«У него был тип упертого советского диссидента, который прочел те десять запрещенных книг, которые не прочли другие, и который знает, как оно все на самом деле обстоит», - считает журналист.

Губин отмечает, что на Топорова многие обижались, но его тип не имеет ни положительной, ни отрицательной окраски.

«Да, я обижался на него. Мне казалось, что Топоров совершенно не понимает, что я пишу. Но это тот человек, без которого пейзаж не полный. Это тот кустарник, сквозь который неприятно пробираться, потому что он царапается, загораживает ясный путь, но без которого пейзаж поразительно меняется, становиться пустым. Вот что такое был Топоров! Все воспринимали его по-разному. Кто-то - как колючий куст, как терновник на пути к успеху, кто-то - как горящий куст с откровением, которое явилось Моисею. Для меня он был необходимой частью петербургского пейзажа. Я знаю много критиков нового типа, которые блестяще умеют формулировать свои мысли, но все же это критики из числа тех, которые «знают, как надо», а Топоров жил по другим законам. Он подчинялся только им. Это было в нем невероятно привлекательно», - рассказал Губин.