Город, который построил бог?

В Санкт-Петербурге проходят торжественные мероприятия, посвященные очередной годовщине основания города. В программе – велопробеги, концерты, фестиваль уличных театров и многое другое. Публика, вроде бы, рада. Однако понимают ли участники этих массовых акций, что они на самом деле отмечают?

Кажется, ответ очевиден – 310-летие города на Неве. И почти никто не задумывается, что на самом деле датой его основания является вовсе не 1703 год. Ибо еще в 1611 году в устье Охты была построена шведская крепость Ниеншанц, вокруг которой вскоре образовался город Ниен (а точнее, Нюен - так по-шведски звучит слово «Нева»). Когда Петр I захватил Ниен, он просто использовал уже обжитое городское и окологородское пространство, к тому моменту плотно заселенное. И даже Домик Петра I – не что иное, как дошедшее до наших дней старое шведское строение (кстати, единственный уцелевший архитектурный памятник эпохи Ниена).

Таким образом, история об основании Петром Санкт-Петербурга на пустом месте – всего лишь давний национал-державный миф, а дата основания города 27 мая 1703 года – по сути, фиктивна. Но как же так получилось, что жители культурной столицы до сих пор не знают об этом? А если и знают, то не придают этому значения? И почему точно так же поверхностно относятся к другим сюжетам и проблемам городского прошлого?

Думаю, все дело в недостатке элементарной краеведческой грамоты. Той самой, которая должна прививаться с самых юных лет.

А ведь, вроде бы, в Петербурге, как ни в каком другом российском городе, развито краеведение – есть даже специальный термин: «петербурговедение». Работают музеи, проводятся экскурсии, в школах не так давно введен специальный предмет...

Кроме того, в этом году исполняется 45 лет первому массовому краеведческому конкурсу «Ты – ленинградец». В 1968 году методист Городской детской экскурсионно-туристской станции Софья Коцюбинская обратилась с идеей проведения конкурса к методисту массового отдела Дворца Пионеров Алисе Гальченко. В итоге на базе этих двух образовательных учреждений возникла краеведческая площадка, объединившая ленинградские школы. Конкурс проходил в два этапа: сперва в знании городской истории между собой состязались школы отдельных районов, а затем победители встречались во Дворце Пионеров на общегородском турнире.

С 1970 года к работе во Дворце Пионеров подключился Владимир Ильич Аксельрод (до этого проводивший конкурс в одном из районов), ставший в итоге бессменным куратором проекта на всем протяжении его существования. «Мы разработали программу, по которой в течение года команды участвовали в самых разных его турах, - вспоминает Владимир Аксельрод. - Каждый из этих туров имел какую-то определенную тему. Мы заранее собирали учителей школ, ребят, готовили их к очередному этапу, давали рекомендации по литературе, по тем музеям, которые они должны были посетить. Так конкурс стал массовым».

В 1973 году был создан историко-краеведческий клуб «Ленинградец» (с 1992 г. – «Петрополь»), который стал помогать в ежегодной организации конкурса. По словам Аксельрода, «Петрополь» является старейшим клубом знатоков города не только среди юношеских объединений, но и взрослых. Основным направлением в работе конкурса всегда было изучение петербургского архитектурно-культурного наследия, несмотря на то, что в ту пору наиболее поощряемыми «сверху» были темы, связанные с революционной и трудовой славой, идеологией, патриотизмом и прочими «казенными» сюжетами.

Однако развернуться в полную краеведческую силу ленинградским педагогам-энтузиастам все же не удалось. Городская олимпиада по истории Петербурга, которая стала логичным продолжением проекта, так и не смогла завоевать себе «место под солнцем», хотя успела за 3 года существования вызвать живой интерес и отклик со стороны школьников. Олимпиада была более широким мероприятием - помимо учебной части, она включала культурную программу и встречи с интересными людьми.

«Эта инициатива действительно хорошо развивалась, - вспоминает Коцюбинская. - Но руководство Дворца Пионеров, мне кажется, в какой-то момент почувствовало ревность по отношению к Детской экскурсионно-туристской станции, на базе которой проводилась олимпиада. И тогда ГорОНО, с которым Дворец близко контактировал, прикрыл проект. Нам сказали, что, мол, дети и так перегружены олимпиадами, зачем нужна еще одна? Хотя никто, разумеется, ни к чему ребят не принуждал. И конкурс, и олимпиада были сугубо добровольными».

По воспоминаниям Софьи Коцюбинской, ленинградских школьников в те годы очень интересовали темы, связанные с историей родного города: «Помню, как остро нам, педагогам, не хватало необходимой литературы, многое приходилось узнавать самостоятельно, особенно по петербургской архитектуре эпохи т.н. эклектики и по допетровской истории города. Большую помощь нам оказывали сотрудники ГЭБ (городского экскурсионного бюро). Одним из самых интересных и «таинственных» пунктов наших экскурсий по городу со школьниками была территория Петрозавода, построенного на фундаментах Ниеншанца. Помню, мы отыскали там дуб, который, по преданию, Петр I посадил на могиле русских воинов, павших при штурме Ниеншанца. Позднее это дерево кому-то помешало, и его срубили. Вообще, про шведский период истории города на Неве информацию приходилось добывать буквально по крупицам…».

Софья Коцюбинская считает, что главным результатом и конкурса, и олимпиады стало массовое приобщение школьников к истории Петербурга. Однако на всем протяжении развития петербурговедения вмешательство бюрократии то и дело осложняло работу педагогов. Как вспоминает Коцюбинская, в 1970-е годы федеральные власти весьма странным способом пыталась контролировать процесс: «Как-то раз я поехала в Москву, в министерство, чтобы поделиться краеведческим ленинградским опытом. И там один из чиновников попросил меня показать ему методичку по музейной школьной работе, подготовленную мной по просьбе детей, с которыми занималась музейным делом. Я ее им прислала. А через какое-то время моя же собственная методичка вернулась ко мне с московскими подписями. Конечно, в условиях такой унизительной зависимости от начальства было трудно по-настоящему свободно и творчески работать. Это ведь просто один из примеров…».

Придавленность школьного краеведения советской чиновничьей опекой заставила организаторов конкурса «Ты – ленинградец» в условиях начавшейся перестройки предпринять энергичные усилия, чтобы вдохнуть в это начинание новую жизнь. «Те коммунистические идеалы, которые были ориентиром для всех педагогов, - вспоминает Владимир Аксельрод, - оказались практически разрушенными, подвергнутыми сомнению. Стало понятно, что уходят с исторической арены комсомол и пионерская организация. У многих учителей и думающих людей возникла проблема: а как же, собственно, дальше воспитывать молодое поколение? Тогда у меня возникла мысль собрать учителей и учеников, которые работали в течение многих лет, участвовали в конкурсе, и объединиться в новую организацию». Так в декабре 1990 г. возникло движение «Юные - за возрождение Петербурга», первая детская массовая организация нового типа. Была разработана программа «Наследники великого города», которая существует по сей день и включает в себя целый комплекс дополнительных подпрограмм («Юный экскурсовод», «Помоги памятникам родного города», «Святыни Петербурга» и т.д.). Появилась программа «Через игру к познанию города», которую Аксельрод считает непосредственной преемницей конкурса «Ты – ленинградец».

Вообще, во времена перестройки интерес к истории Петербурга, ожил и, казалось бы, у школьного краеведения появился шанс на качественно новое, углубленное развитие. «Петербургское возрождение» влияло в ту пору и на другие российские города. Ведь до этого, по словам Аксельрода, конкурсов, подобных «Ты – ленинградцу» не проводилось нигде в СССР.

По его мнению, наибольший всплеск краеведческой активности и заинтересованности наблюдался в послеперестроечные 90-е годы. Тогда был проведен конкурс авторских образовательных программ, компетентное жюри отобрало несколько лучших. С этого момента началось внедрение истории и культуры Санкт-Петербурга в школах. Возникла потребность в квалифицированных педагогах для преподавания этого предмета, что стало толчком для создания организации «Университет Петербурга». При этом, как с удивлением вспоминает Аксельрод, для обучения в «Университет» приходили в основном не гуманитарии, а люди технических профессий, интересующиеся историей города. После получения образования многие из них стали работать в школах.

То, что петербургская общественность добилась введения учебного курса истории и культуры Петербурга снизу (а не сверху, как в Москве), стало одним из главных достижений краеведческого движения, убежден Аксельрод.

Но потом в развитии школьного петербурговедения вновь наступил спад. По мнению автора одного из школьных учебников по истории и культуре Петербурга Любови Ермолаевой, это произошло по нескольким причинам.

Во-первых, федеральная, а вслед за ней и городская власть стали придавать курсу краеведения гораздо меньшее значение, чем в эпоху Перестройки и в начале 1990-х. Сегодня этот предмет преподается как второстепенный, в школах его дают в качестве нагрузки учителям.

Во-вторых, губителен унификаторский подход: «Единая концепция и программа этого курса, - поясняет Ермолаева, - не всегда оправданы. Программа данного предмета должна иметь палитру возможных ходов».

В-третьих, подготовка педагогов по краеведческому направлению также далека от совершенства. Число учителей, окончивших краеведческое отделение факультета социальных наук РГПУ им. А.И. Герцена, - невелико. Академия постдимпломного педагогического образования тоже может подготовить лишь ограниченное число учителей по истории и культуре Санкт-Петербурга.

Аксельрод отмечает, что волна интереса к городу резко пошла на спад после 300-летия Санкт-Петербурга: «Многие директора школ решили, что курс краеведения им не нужен, что лучше заниматься другими, более модными образовательными направлениями». Но главная причина все же - практически полное отсутствие финансирования краеведческой сферы со стороны государства.

Правда, по словам Владимира Ильича, интерес современных школьников к истории Петербурга также несравнимо более низок, чем у их сверстников в 1970-1980-е гг., как, впрочем, и общекультурный уровень. Одна из возможных причин этого – прагматичная и антигуманитарная по своей сути «ЕГЭ-мотивированность». «Когда мы говорим ребятам, что изучение истории города дает мощный толчок общему развитию, что они будут настоящими петербуржцами, культурными, высокообразованными, это, по сути, не действует. Тем не менее, мы стараемся держать высокую марку, развивая все наши программы. На сегодня созданный нами «Юношеский университет Петербурга» – форпост по изучению истории города, - отмечает Аксельрод. - Одним словом, краеведение продолжает развиваться, но вот чтобы массово… Этого, к сожалению, нет. В школах изучение истории города держится, в основном, на энтузиастах. Курс «вытесняется»…».

Стоит ли удивляться тому, что при таком «остаточном» отношении к краеведению большинству петербуржцев оказываются, по сути, безразличны самые яркие и драматичные страницы его истории, начиная с самого древнего прошлого Невского края и по сей день… Власть приказала всем плясать и веселиться 27 мая? Прекрасно! А что там на самом деле было в этой седой петербургской древности - какая, в сущности, разница? «Петр Первый сотворил город «из ничего»!» - и точка. Подобно тому, как бог создал из ничего весь мир. И этот имперский миф, прославляющий «божественность» власти, по сути, ложится в основу глубоко конформистского и поверхностного отношения очень многих петербуржцев к их собственной истории.

И выходит, что каждый раз 27 мая мы в очередной раз прославляем наше мудрое и благодетельное начальство, а не свой великий город…

Светлана Абросимова, студентка СПбГУ