Дело Лотковой: точки над Ё

Сторонникам и противникам Александры Лотковой, осужденной за стрельбу на станции метро, давно не нужны никакие аргументы – они все для себя решили раз и навсегда. Но если вы готовы к сухим фактам, то вам сюда.

Дело студентки РЭУ имени Плеханова Александры Лотковой пошло на апелляцию. Защита студентки не соглашается с вердиктом Тверского суда Москвы, который приговорил девушку к трем годам лишения свободы. По мнению адвокатов Лотковой, студентка не превышала пределов необходимой самообороны.

Сама история произошла в ночь на 26 мая 2012 года на станции метро Цветной бульвар. В ту ночь между двумя компаниями – в одной из которых были друзья Александры – случилась драка. Четыре выстрела из травматического пистолета разделили жизнь Лотковой на безвестно-спокойное «до» и публично-тревожное «после». И хотя с момента событий прошел почти год, но белые пятна в истории до сих пор остались.

В любом подобном деле рано или поздно аргументы перестают играть какую бы то ни было роль, а уровень поддержки переходит на уровень «верю – не верю». За бытовым антуражем схватки в глазах неравнодушных по обе стороны баррикад начинают проступать тенденции. Сторонники Александры Лотковой говорят о том, что в ее лице система борется с теми, кто решается защищать себя самостоятельно. Противники действий студентки уверены, что страна стала свидетелем разнузданного буйства мажоров.

Мне пришлось говорить с адвокатами обеих сторон: Равилем Вафиным, защищавшим Ибрагима Курбанова и Ивана Белоусова, а также с Ярославом Пакулиным, представлявшим интересы самой Александры Лотковой. Несколько соображений по поводу:

Первое. События на эскалаторе, послужившие началом конфликта, скорее всего, начались с подачи Ибрагима Курбанова и его друзей. К этому выводу приводит элементарное сопоставление показаний обеих сторон. Курбанов утверждает, что мирно попросил друга Лотковой по фамилии Белозерова отдать ему нож-топорик, висевший у того на поясе, а в момент передачи другой друг студентки по фамилии Хворостов пытался его выдернуть и случайно сам нанес себе порезы на шее. Вторая сторона утверждает, что Курбанов нож забрал силой, а затем им же нанес порезы Хворостову после того, как последний попросил его не отбирать чужое имущество. Но так как никаких камер на эскалаторе не было, вся ситуация известна лишь со слов участников. Суд мог не принимать инцидент на эскалаторе в расчет, но житейская логика понятна: одна компания постарше отбирает у компании помладше нож-топорик. Разумеется, что «пострадавшим» хочется реванша. И они себя чувствуют неправедно обиженными.

Второе. Нож-топорик оказался на поясе Белозерова из-за его попытки выглядеть «круче» в глазах сопровождающих его девушек. Глупое мальчишество, которое и стало катализатором конфликта. Мораль проста – не надо изображать из себя «рембо», если ваши амбиции находятся в жестком противоречии с вашими возможностями.

Третье. Компания Курбанова, судя по оценкам медиков, была изрядно пьяна в тот вечер. Например, в крови Ивана Белоусова через час после событий уже в больнице врачи обнаружили 2,85 промилле, а у Ибрагима Курбанова, по прошествии около трех часов, в крови было 1,39 промилле. С учетом времени в момент конфликта у Белоусова была тяжелая степень опьянения – свыше 3 промилле, а у Курбанова – граничащая с тяжелой: 2,31 промилле. Сами они утверждают, что пили только по две кружки пива накануне инцидента. С другой стороны, они были признаны пострадавшими в результате тех событий, а стрельба в пьяного так же чревата, как и стрельба в трезвого. Опьянение важно с точки зрения их способности давать достоверные показания о событиях той ночи.

Четвертое. Отобравшая нож компания идет на перрон в ожидании поезда. Белоусов, лишившийся ножа, не придумал ничего умнее, как подключить к конфликту Александру Лоткову, у которой и был травматический пистолет. Если бы он не знал о том, что она вооружена, то, вероятно, не стал бы втягивать ее в конфликт. Так что «спасибо» Александра должна сказать своему спутнику, который сперва не сумел защитить свое имущество, а затем решил его себе вернуть при помощи помощи «слабого пола».

Пятое. Один из ключевых моментов, от которых зависел приговор суда, касался того, был ли у Ибрагима Курбанова второй нож. Я говорю второй – потому что злополучный нож-топорик был выброшен на железнодорожные пути после начала драки и на этом его участие в конфликте заканчивается. Друзья Лотковой утверждают, что у Курбанова в правой руке было зажато вороненое лезвие десятисантиметровой длины. Но при этом запись на камерах не позволяет это подтвердить или опровергнуть – слишком низкое качество у картинки. Ножа у Курбанова после событий обнаружено не было – но до прибытия "скорой" он поднимался на улицу, а значит, теоретически, мог от него избавиться. Адвокат Лотковой упирает на то, что несколько ударов Курбанов наносил снизу вверх, что, по его словам, не свойственно для кулачного боя. В качестве подтверждения своих слов сторона Лотковой указывает на поверхностное резаное ранение у Хворостова, которое тому якобы нанес Курбанов. Но дело в том, что у Хворостова была похожая травма за два месяца до описываемых событий, когда в марте он стал участником еще одной драки. А из-за того, что экспертиза в отношении Хворостова прошла лишь в июле (хотя драка в метро случилась в конце мая) – определить время ранения более-менее точно не представляется возможным. Этот момент важен потому, что применение травмата в отношении вооруженного человека и невооруженного тянет на совершенно разные судебные оценки.

Шестое. Еще одно «темное пятно» связано с тем, куда были произведены четыре выстрела, прозвучавшие в ту ночь. Лоткова говорит, что первый был предупредительный – поверх голов. Второй – в Курбанова, когда тот бросился на нее якобы с зажатым в руке ножом. Третий и четвертый пришлись в Ивана Белоусова (один в лопатку, другой – в ключицу, в результате чего пуля дошла до легкого). Пострадавшая сторона настаивает, что никакого предупредительного не было: первый выстрел был в упор в Белоусова, второй – в Курбанова, третий – в «молоко», когда Александра стреляла по толпе дерущихся (его судьбу пострадавшая сторона объяснить не может), а четвертый – в лежащего на животе Белоусова – в лопатку.

С одной стороны, достовернее выглядит первое описание – если бы не одно «но». Дело в том, что ранение Белоусова в ключицу необычайно глубокое – пуля дошла до легкого. Адвокат Белоусова говорит о том, что это можно объяснять тем, что первую пулю бывалые носители «травмата» советуют снаряжать металлическим шариком, а не резиновым – чтобы наверняка в критической ситуации остановить нападающего. Если исходить из этой позиции, то и правда нет смысла третий или четвертый патрон в обойме делать «металлическим» - ведь внезапное нападение требует первого – но эффективного – выстрела. При этом защита Лотковой не может объяснить глубокий раневой канал у Белоусова и настаивает на повторном медицинском обследовании.

Хотя и этот момент второстепенный. Просто потому, что по закону никакого предупредительного выстрела не требуется. Более того – пленум Верховного Суда РФ постановил, что необходимая оборона распространяется не только на защиту себя, но и на защиту окружающих. Если на ваших глазах нападают на прохожего – то вы можете его защищать при помощи принадлежащего вам того же «травмата». Но суд в приговоре этого не учел, заявив, что самой Лотковой опасность в момент стрельбы не угрожала. И такая позиция тоже вызывает вопросы.

И, напоследок, стоит отметить еще несколько деталей. Александра Лоткова носила «травмат» два года до инцидента на станции – и раньше не была замечена в стрельбе по людям. Поэтому записать ее в разряд людей, у которых «руки чешутся» от запаха оружейной смазки – было бы опрометчиво. Одновременно, я не исключаю, что именно ее эффектная внешность могла стать дополнительной причиной того, что дело продолжают активно обсуждать. Татуированные Курбанов и Белоусов проигрышно смотрятся на фоне изящной студентки РЭУ имени Плеханова, что наверняка заставляет одних искать ей оправдания, а других – видеть в ней «баловня судьбы». Наконец, версия о «национальном сговоре с целью оправдать Ибрагимова» - выглядит недостоверно. Да, Курбан Ибрагимов - таджик. Да, его адвокат – казанский татарин. Да, следователь – башкирка. Да, судья носит украинскую фамилию. Но надо быть изрядным конспирологом, чтобы увидеть во всем этом национальный сговор с целью посадить «русскую девушку» в тюрьму.

А вот выводов я никаких делать не стану. Просто потому, что в этой истории лично для меня остаются «белые пятна», пролить свет на некоторые из которых могла бы только куда более качественная видеозапись. Но ее нет, а потому суду апелляционной инстанции придется решать: назначать ли экспертизы ранений Хворостова и Белоусова или нет, брать во внимание возможное опьянение пострадавших или нет, привлекать ли к анализу видеозаписи специалистов по ножевому бою или нет. А каждому из нас придется определиться – мы собираемся слушать аргументы или прислушиваться к эмоциям. В конце концов, в рамках этого дела судят граждан России, а не красивых девушек и таджиков, татуированных русских и мажоров.

Думайте сами. Говорят, это необычайно эффективно.

Павел Казарин

Перейти на страницу автора