Никто не хотел уступать

"Росбалт" продолжает цикл статей под общим названием "Навстречу Октябрю. 1993-2013". В предыдущей статье цикла рассматривался вопрос о том, что произошло бы с Россией, если бы по итогам схватки исполнительной и законодательной властей победителем стала бы не президентская сторона, а парламент. Теперь речь пойдет о настроениях в обществе и раскладе сил во властной элите, которые сложились накануне октябрьских событий 1993 года.

Тексты, которыми изобилует Интернет и разномастные учебники новейшей истории независимой России, а также политологические изыски, преподносят события двадцатилетней давности исключительно на макроуровне. Снова – «красные» и «белые» без полутонов. Зачастую авторы забывают, что никто в мире до нас не переходил от коммунизма, который марксисты-ленинцы называли не иначе, как высшей фазой общественного развития, - обратно к капитализму.

Между тем, транзитный период от тоталитаризма к демократии, в котором, похоже, до сих пор находится страна, делая шаг вперед, два – назад, полон драматических моментов, личностных отношений тогдашних «вождей», которые наряду с общей политико-экономической ситуацией и стали катализатором октября 1993 года, определившим нынешнее состояние и вектор развития страны.

В конце 1991 - начале 1992 годов, после стремительного падения СССР, закрепленного в беловежских документах, ратифицированных затем парламентами новых независимых государств, в российском обществе накапливалась критическая масса нетерпеливого ожидания манны небесной после свержения коммунистического режима. В стране все еще продолжался почти всеобщий инерционный процесс ликования и эйфории.

Хотя, правда, оголтелых энтузиастов и демократических «дворников» за время горбачевской перестройки значительно поубавилось. Впервые введенные со времен новой экономической политики вождя мирового пролетариата Ленина свободные цены стали холодным душем для населения. Массы, видимо, не ожидали, что концепция рыночной экономики, введенная в действие распоряжениями и указами ими же свободно избранного российского президента и постановлениями либерального правительства, на самом деле так сильно отличается от содержания русских сказок о скатерти-самобранке. Для масс это было тяжелым ударом: за что боролись?!

Новости, ежедневно обрушивавшиеся на головы россиян, были неутешительными. Цены на проезд по железной дороге выросли в пять раз. Плата на городском транспорте в Москве увеличилась вдвое. Курс доллара составил более ста шестидесяти рублей за один «зеленый». Канада отказалась поставлять в Россию зерно из-за задолженности. После либерализации цен 90% населения в одночасье оказалось за чертой бедности. Уровень инфляции составлял 1% ежедневно и со временем достиг катастрофических 1500%. В пять-шесть раз увеличились цены на энергоносители.

В апреле 1992-го забастовали московские учителя и медики, требуя повышения зарплаты. В знак протеста против экономической политики президента московские рабочие провели первую крупную после развала СССР стачку, остановив работу.

В столице же прошел митинг коммунистической оппозиции – сто тысяч недовольных новым либеральным экономическим курсом 17 марта 1992 года (в годовщину проведения референдума по сохранению СССР) вышли на Манежную площадь, к стенам Кремля на так называемое всенародное вече и высказали недоверие президенту и правительству. Девятый вал недовольства действиями президента и правительства продолжал захлестывать страну.

Впрочем, в потоке тогдашней информации можно было обнаружить и парочку утешительных пилюль: количество фермерских хозяйств, как докладывало правительство президенту, возросло в два раза (правда, неясно было по сравнению с каким периодом, и не приводилась абсолютная цифра). А в Госкомимуществе пообещали, что к осени будут отпечатаны первые сорок миллионов ваучеров для истомившихся в ожидании куска государственного пирога граждан страны. Принято было также решение о передаче четверти всей госсобственности трудовым коллективам.

В то время еще никто не знал, что вся эта, отнюдь не мифическая, госсобственность скоро окажется в руках вполне реальных «красных» директоров и криминальных паханов, которые уже через пару лет будут покупать виллы и дачи на Кипре и в Майами, поражая воображение даже западных миллионеров широтой и размахом «новых» русских, в то время, как члены этих самых трудовых коллективов, оставшись без зарплат и социальных гарантий, станут митинговать и бастовать, проклиная демократов и демократию, Запад и рынок.

Это все будет очень, очень скоро, а пока же узел ожесточенной борьбы за власть - видимой и невидимой - между теми, кто пришел, и теми, не хотел ее упустить, затягивался все туже, делая нестерпимо больно всей стране.

К тому же новая демократическая власть оказалась на поверку голым королем. У нее не было опыта и готовых рецептов перехода от коммунизма к рыночным устоям, не хватало не обремененных большевистскими догмами кадров, а старые коммунисты, которые ради сохранения своих кресел были готовы стать не только новыми демократами, но и чертом-дьяволом, тихо превратились в «пятую колонну» в администрации президента и в правительстве.

Вокруг демократически избранного президента Ельцина все чаще появлялись бывшие партийцы, еще недавно выступавшие против него. Люди же, которые и «сделали» его первым лицом новой России, постепенно оттирались мастерами подковерных интриг, а затем и вовсе изгонялись из ближайшего круга.

В общем, кроме глобальной битвы с альтернативой - вперед (назад) в коммунистический тупик или только вперед к столбовой дороге цивилизации, - вокруг президента Ельцина вполне отчетливо наблюдалась еще одна, если не битва, то мелкая мышиная возня разных группировок за влияние на президента.

Не надо забывать, что это было время, когда огромная страна лежала у ног главы государства, и от движения всего лишь одного его мизинца зависели судьбы миллионов человек: делился государственный пирог, созданный трудом поколений и ценой многих лишений и жертв.

Десятки миллионов рядовых граждан поверженной коммунистической империи просто не понимали, что происходит на самом деле. Те же, кто понимал, - а это в основном бывшая партийно-хозяйственная номенклатура, - искали всякими правдами и неправдами доступ к вожделенному пирогу. О людях и судьбе страны почти никто и не думал. Для большинства власть предержащих, как оказалось, важнейшей из задач демократии стал личный, как сейчас говорят, «пехтинг».

В администрации президента в самый разгар драматического противостояния с парламентом образовалось два центра власти. Один – во главе помощником президента Виктором Илюшиным, работавшим с Ельциным еще с партийных времен в Свердловске. И второй - во главе с Сергеем Филатовым, бывшим секретарем партбюро одного из московских заводов. Между ними шла (и это знали все) ожесточенная подковерная борьба за влияние на президента, его помощников и советников.

Мягкий, интеллигентный, открытый для общения Филатов, глава администрации, вызывал больше симпатий у демократической общественности, чем застегнутый с головы до пят на все административные пуговицы, заматерелый аппаратчик Илюшин. В администрации к этому человеку с непроницаемым лицом многие относились с опаской: он все больше влиял на «шефа», незаметно и аккуратно оттесняя от него демократов.

Временами, когда президент долго не появлялся на людях, и по стране ползли самые невероятные слухи от "запил" до "умер", складывалось впечатление, что Россией правит именно он, Илюшин. (Первый помощник президента за многие годы ни разу не дал интервью ни одной газете, теле- или радиоканалу.)

Весной и летом 1992 года противостояние президента и парламента стремительно набирало опасную скорость, и почти всем уже было очевидно, что из этого лабиринта надо выбираться с наименьшими для страны потерями.

С трудом удержав позиции реформаторов-либералов во главе с и.о. премьер-министра прозападником Егором Гайдаром на шестом Съезде народных депутатов в апреле 1992 года, Ельцин вынужден был, по требованию парламента, обновить свой кабинет министров, введя в него в качестве вице-премьеров несколько человек из бывшей партийно-хозяйственной номенклатуры.

Правда, чтобы соблюсти политический баланс (это была любимая игра президента), а также не ударить в грязь лицом перед демократической общественностью и, прежде всего, перед Западом, он разбавил этот список умеренным демократом Владимиром Шумейко, бывшим "красным директором", а также - заядлым либералом Анатолием Чубайсом, возглавлявшим Госкомимущество. Последнее назначение оппозиция восприняла как личное оскорбление.

«Ответ Керзону» не заставил себя ждать - последовало заявление семнадцати народных депутатов от оппозиции о недоверии и президенту, и правительству, а затем и скоропалительное заявление впервые созданного в России Конституционного суда во главе с Валерием Зорькиным о том, что "конституционный строй нашего государства под угрозой. Противостояние различных политических сил приближается к последней черте".

К осени (1 октября 1992 года) оппозиционная газета «Советская Россия» опубликовала обращение «К гражданам России», призывая всех объединиться «ради спасения страны». Его подписали 38 самых ярких политических оппонентов власти.

Учредительный конгресс Фронта национального спасения (ФНС) начал работу 24 октября 1992 года в Большом конференц-зале Парламентского центра Верховного Совета. В нем принимали участие 1428 делегатов и 675 гостей.

ФНС объявил, что его основная задача - создание широкой общественной поддержки блоку парламентских фракций «Российское единство», а также - «противодействие антиконституционным действиям президента и возглавляемой им исполнительной власти России, а также воссоздание разрушенного ими единого союзного государства». В манифесте ФНС заявлялось, что «страна стоит на пороге всеобщей гражданской войны, хаоса и анархии», и что «политика Ельцина и его команды — политика национальной измены».

Однако уже через четыре дня президент Ельцин своим указом № 1308 «О мерах по защите конституционного строя РФ» распустил оргкомитет Фронта и все его структуры как «неконституционную организацию». (В феврале 1993 года Конституционный суд признал этот указ незаконным).

Оппозицию возглавил российский парламент во главе с председателем Верховного Совета Русланом Хасбулатовым. Инициативные группы по всей России начали сбор подписей за отставку президента. Так зарождалась в новой России очередная октябрьская революция - 1993 года.

Именно в этот драматический для страны момент вице-президент, генерал Александр Руцкой, бывший боевой летчик, воевавший в Афганистане, прошедший плен и обменянный на пакистанского летчика в Исламабаде, после долгих колебаний решил "перейти вброд Куру". В прямом эфире одного из каналов телевидения, транслирующегося на всю страну, вальяжно развалившись в кресле, румяный и самоуверенный, он делился своей программой выхода страны из кризиса: "...так и скажу президенту: давай кошелек, оставлю ему три тысячи рублей и спрошу: ну как, проживешь на три тысячи?"

Вице-президент уже сделал для себя выбор: он и его недавно созданная политическая организация "Гражданский альянс" заняли сторону "восставшего" спикера и коммунистической части парламента. Понятно, что президент расценил это как нож в спину. Рок событий нес обе противоборствующие стороны к кровавой развязке октября 1993 года.

Вскоре после этого состоялось заседание Президентского совета во главе с Борисом Ельциным, на котором бурно обсуждался текущий момент новой российской революции. В том, что назревает именно новая российская революция, уже никто и не сомневался.

На том заседании впервые один из советников сказал, что «мысль о применении силы против парламента витает в воздухе», но «вопрос о применении силовых мер по отношению к парламенту - очень болезненный. Здесь надо думать».

Другие, осуждая парламент, Руцкого и Конституционный суд, который «не должен быть инструментом политических игр и об этом надо напомнить его главе», апеллировали к президенту с предложениями перетянуть больше народа на свою сторону с помощью раздачи «четырнадцати миллионов гектаров пахотной земли, которая просто пустует. Шестьсот тысяч офицеров хотят ее получить. Так пусть президент отдаст ее военным своим специальным указом! Эти люди станут нам реальной опорой!»

Многие высказывались за введение чрезвычайного положения в стране. Один из советников заметил, что «президент, по существующей советской российской конституции, не может сам, прямо, ввести чрезвычайное положение. Хотя в ней есть ссылка на Конституцию СССР, которого, правда, уже нет. Так вот, исходя из этой ссылки, при большом желании президент и сам может ввести чрезвычайное положение в стране. Правда, нашим юристам нужно будет очень постараться, чтобы хорошо растолковать гражданам, что это все в рамках закона». (Не скажу насчет юристов, но для юмористов это было бы самое то.)

Еще один советник заявил: «Ясно, что все идет к импичменту президента. Поэтому если Съезд будет собираться ради импичмента, его надо не дать собрать! Президент вправе использовать армию. Нам нужно срочно создавать штаб. В штабе должно быть задействовано не менее семисот-тысячи человек. Нужно ехать срочно в регионы, в военные части».

Как оказалось, не только президентская сторона искала сочувствия и поддержки у военных. По сообщениям спецслужб, в Подмосковье были обнаружены военные формирования, которые подчинялись непосредственно спикеру Верховного Совета. Вооруженные и прошедшие выучку отряды насчитывали пять тысяч человек. Оппозиция тоже готовилась к схватке всерьез.

К расстрелу парламента на виду у всего мира в прямом эфире CNN упорно шли обе стороны – никто не хотел уступать власть.

Алла Ярошинская, член Президентского совета РФ в 1992- 2000 годах

Перейти на страницу автора