Убился об стену? Спасибо!

МВФ хвалит Латвию за резкое сокращение госрасходов, но молчит о его последствиях. По оценкам американских экономистов, Рига добилась экономии, выпихнув часть граждан в трудовую эмиграцию, а ропот оставшихся гасит шовинизмом. Но куда девать население, если так начнут поступать все?

В новейшей экономической истории ЕС есть уже устоявшее понятие – «латвийский путь». Так принято называть обвальное сокращение госрасходов. Латвию за это хвалят: маленькая, мало кому известная страна, отягощенная советским наследием, сделала то, на что никак не могут решиться Греция, Испания и прочие страны еврозоны, погрязшие в долгах. Сторонники возложения частных долгов на государство, а государственных - на население заходятся от восторга, когда речь идет о «латвийском эксперименте», обращая внимание на «скачок экономического роста» в этой стране после обвала 2008 года. Однако все это - макроэкономические эвфемизмы. А как же выглядит успех Латвии на практике?

Ответ на этот вопрос неожиданно дали профессор Университета Миссури Майкл Хадсон и ассоциированный профессор Университета Висконсина-Милуоки Джеффри Соммерс. После 2008 года они консультировали правительство Латвии на предмет путей выхода из кризиса. Их оценка, опубликованная в FinancialTimes, шокировала многих.

«Правительство Латвии выбрало «политику урезания», народ такого выбора не делал. Не обнаружив приемлемых альтернатив, значительная часть рабочей силы решила эмигрировать. Это и есть главный фактор, удерживающий безработицу страны на уровне «всего-то» 15%», - говорится в статье.

«Латвия не является примером для проведения политики в Греции или в любой другой стране, - продолжают авторы. - Впечатление об успехе неолиберальной политики и утверждения о том, что латвийцы поддержали эту провальную политику своими голосами, являются ложью.

Один год значительного экономического роста в Латвии после того, как экономика страны в 2008-2010 годах рухнула на 25%, представляют как успех. Безработица превысила 20% после того, как отключение притоков иностранного капитала (в основном, шведских ипотечных кредитов, подпитывающих рост пузыря на рынке недвижимости) вызвало резкий рост дефицита счета текущих операций в стране. Она оказалась перед выбором: девальвация или сохранение привязки обменного курса лата к евро. Она выбрала второй вариант, чтобы в будущем соответствовать критериям вхождения в еврозону, и срезала зарплаты в госсекторе на 30%, сократив величину зарплат в стране и объем потребления, чтобы они соответствовали низкой производительности труда. Согласно доктрине, шоковая терапия и бедность могли стать почвой для восстановления благополучия в будущем».

По мнению профессоров Хадсона и Соммерса, «только финансовая поддержка со стороны Евросоюза и Международного валютного фонда позволила Латвии пережить кризис». Но «в ближайшее время страна должна вернуть им деньги, - напоминают они. - Сравнительно низкий уровень госдолга (в стартовой точке кризиса - 9% от валового внутреннего продукта) обеспечил защиту от держателей облигаций. Проблема Латвии заключалась, главным образом, в долговой нагрузке частного сектора, особенно ипотечных долгах, которые были обеспечены не только объектами недвижимости, а личной имущественной ответственностью или зачастую совместной ответственностью целых семей. Агентство, надзирающее за деятельностью банков, настаивало на введении такой меры, когда увидело ненормальный рост цен на жилье, спровоцированный беспечным банковским кредитованием (его работа заключалась в защите банков, а не экономики)».

Результатом такой экономической политики стало катастрофическое падение рейтинга правящей партии Латвии и власти в целом, отмечают авторы статьи в FT. И власть решила заглушить социальное недовольство оставшихся в стране граждан пропагандой национализма и русофобии.

«Полученный путем опросов общественного мнения уровень доверия жителей к парламенту часто выражается однозначным числом. Как это объяснить? Сильным влиянием этнического фактора в политике, - говорится далее в статье. - Самая крупная партия «Центр согласия», сопротивлявшаяся «политике урезания расходов», не имеет шансов победить с учетом того, что она фокусируется на расширении прав русскоговорящих. Маленькие партии, управляемые постсоветскими олигархами, обвиняют в связях с Россией и в излишней расточительности в годы экономического бума, когда они входили в правящую коалицию. Остается единственная политическая сила – «урезатели». Большинству избирателей не нравится их экономическая политика, но большинство убеждено, что только «урезатели» могут противостоять влиянию России. Остальные вопросы для латвийского избирателя представляются как абсолютно вторичные».

Тем не менее латвийцы протестовали против «политики урезания», напоминают авторы статьи в FT: «В январе 2009 года 10 тыс. человек протестовали в Риге. Полиция разгоняла демонстрантов, протестующих против закрытия больницы. После затухания протестов латвийцы начали покидать страну. По оценкам демографов, за последние 10 лет страну покинули 200 тыс. человек, около 10% численности населения. При этом темпы эмиграции росли, что отражает влияние «политики урезания»».

«Почему же так много жителей уехали из Латвии, если она показала такие экономические успехи, с такой невероятной поддержкой со стороны населения, о которых говорят сторонники урезания? – задаются риторическим вопросом Соммерс и Хадсон. - Во время кризиса снизился уровень рождаемости, как и в других странах, где применяется «политика урезания». Латвия только сейчас начинает ощущать социальные последствия выбранной политики. В Латвии – один из самых высоких в Европе уровень самоубийств, а также смертности в дорожных авариях, вызванных пьяными водителями. Уровень преступности высок из-за длительной безработицы и урезания бюджета полиции. Уровень качества системы образования снижается, образование становится более труднодоступным, вместе с эмиграцией «голубых воротничков» наблюдается и «утечка мозгов»».

Вывод, сделанный бывшими консультантами латвийского правительства, по-дарвиновски холоден и по-мальтузиански бесчеловечен.

«Для европейцев мораль выглядит следующим образом: политическая и экономическая модель Латвии может работать только временно и только в стране с небольшим населением (пара миллионов), чтобы другие страны могли принять эмигрантов, покидающих ее в поисках работы, - резюмируют они. - Страна должна быть готова к сокращению населения, особенно его категории, находящейся в трудоспособном возрасте. В Греции такой подход может только ухудшить демографическую ситуацию, которая и сейчас является очень непростой.

В политическом смысле помогло бы то, что страна обладает постсоветской экономикой с очень гибкой рабочей силой и слабо организованными профсоюзами. Более того, население страны должно обладать практически слепой верой в центральных планировщиков от «свободной экономики». Этническое разделение может отвлечь население от жалоб на политику урезания. Только в таких политических условиях «политика урезания» может показаться «успехом»».

Ответ на эту статью последовал незамедлительно. Латвии было необходимо пройти пути сокращения расходов из-за обрушения объемов произведенных в экономике продуктов и услуг, парировал известный шведский неолиберал Андерс Ослунд, консультировавший правительство Гайдара в годы «русской шоковой терапии».

Отповедь Ослунда, который также является соавтором горделивой книги премьера Валдиса Домбровскиса «Как Латвия преодолела кризис», опубликована в той же Financial Times. «Латвия пережила сильнейший перегрев экономики в 2008 году, - защищается идеолог реформ Домбровскиса. - И проблема заключалась не в том, понижать ли зарплаты и расходы госбюджета, а в том, насколько их понижать. Авторы (Хадсон и Соммерс – прим. ред.) игнорируют это обстоятельство. «Внутренняя девальвация» способствовала проведению целевых и справедливых урезаний, с меньшим сокращением доходов для бедных и увеличением налогов для богатых, а также сопровождалась осуществлением структурных реформ. Девальвация вызвала бы массовое банкротство, а главными победителями в результате ее проведения стали бы крупнейшие экспортеры или олигархи страны», - считает шведский экономист.

Кроме того, напоминает Ослунд, Эстония и Литва показали «равные успехи», осуществляя похожую экономическую политику. И доказали, что эту политику можно использовать в других странах. «Сейчас Латвия, Литва и Эстония обладают надежными госбюджетами, показывают высокий экономический рост и являются одними из самых конкурентоспособных экономик в Европе». Они развиваются «за счет стремительно растущего экспорта и промышленного производства», и им завидуют страны Южной Европы. Ну как можно расстраиваться из-за этого?

Конечно, Ослунд и Добмровский чувствуют себя весьма неприятно. Ведь блеф латвийского «выхода из кризиса» развенчан не россиянами, которых и слушать нечего, а американцами. По мере развития вялого долгового кризиса «неолиберальный спам» теряет убедительность. За разговорами об «эффективности» и «экономическом росте» живого человека как не было видно 20 лет назад, так не видно и сейчас. Тем более что при темпах смертности и эмиграции людей на улицах Латвии скоро не будет видно уже физически.

Александра Турчанинова