Танцовщик. Материал, из которого лепят

Приезд в Петербург знаменитого танцовщика Владимира Малахова стал одним из событий фестиваля балета "Мариинский", который проходит с 9 по 18 марта на сцене одноименного театра. Один из самых востребованных артистов в мире, ведущий солист Американского Балетного театра и Штутгартской оперы, Малахов недавно занял еще и пост художественного руководителя Берлинской Оперы. В прошлом году Владимир Малахов покорил зрителя своим Альбертом в "Жизели". 10 марта, в рамках нынешнего фестиваля, он уже выступил на сцене Мариинского театра в балетах М. Фокина "Шопениана" и "Петрушка". 17 марта зрители увидят Малахова в "Манон" Кеннета Макмиллана, а на гала-концерте 18 марта он танцует фокинское "Видение розы".

- Владимир, вам наверное часто говорили о внешнем сходстве с Вацлавом Нижинским. Как вы относитесь к подобному сравнению?

- Говорили. Конечно, приятно, когда тебя сравнивают с такими большими людьми. Но я хочу быть и оставаться самим собой. В одной западной статье было написано: "Он похож на Нуриева, ноги как у Дитрих, танцует как Мария Каллас...". Когда я прочитал, то подумал: "Что же осталось от Малахова?". Тем более что сегодня, в отличие от времени Нижинского, другие эстетические критерии. На этом фестивале я танцевал в балетах, поставленных Фокиным на В. Нижинского - "Петрушка" и "Шопениана". Я не могу танцевать как Нижинский, поскольку я не видел как он танцует "Шопениану". И мне хочется создать свой образ Петрушки, как я его чувствую. Для меня это трагическая маска, это наделенная душой деревянная кукла, которая проходит через состояния любви, ненависти, опасности...

- А у вас были в жизни моменты, когда вы ощущали себя куклой, которой манипулируют?

- В творческой - конечно! Для танцовщика это нормальное состояние, когда ты чувствуешь себя материалом, из которого лепят. Сначала для меня ставили балеты Касаткина и Василёв. Потом были Джон Ноймайер, Начо Дуато, Уве Шольц, Иржи Киллиан, Ренато Занелло... Было очень интересно. Когда я работаю с новым хореографом, я отдаюсь весь. Я - это материал, с которым они могут сделать все, что захотят. Но последние штрихи за мной - можно говорить и думать. Бывает, что работать интересно, а результат не нравится, но я никогда не иду в "негатив". Даже если что-то не пошло - я не бросаю, не отказываюсь, а доделываю до конца. Потом можно решать: хорошо это или плохо, будет в моем репертуаре или нет. А работать с новым хореографом, который делает что-то "на тебя" - всегда интересно!

- В прошлом году на фестивале вы танцевали в балете "Жизель", и ваш Альберт произвел сильное впечатление. Как вы трактуете для себя этот образ?

- Мой Альберт - человек, который не осознавал, что его действия приведут к трагедии. То, что он влюблен в Жизель, он понимает только после ее гибели. Моего героя влечет на кладбище желание увидеть ее и предчувствие этого. Вообще, вся история второго акта начинается с того момента, когда Альберт прикоснулся к кресту. Вот он видит на кресте ее имя, гладит его рукой и этим жестом словно зовет ее. В следующий момент с ним происходит какая-то перемена, какая-то сила проходит через него... Всё, что случилось с ним дальше, происходит только в его воображении, но для него это реальность. Потом наступает рассвет, его покидает тень Жизели, а вместе с ней некое состояние упоения. И он вновь безутешен. Но следующей ночью он вновь придет к ее могиле, и все повторится сначала. И так будет снова и снова. Замечу, что для балерины очень тяжело сделать так, чтобы Жизель воспринималась бесплотной тенью. Чтобы она проходила не мимо, а через тебя.

- Если бы было в вашей власти сотворить идеальную балерину, какой бы она была?

- Я даже не хочу создавать такую партнершу. Мне интересно работать с человеком, наделенным актерской индивидуальностью. До сих пор я танцую и ищу новые и новые нюансы, которые появляются иногда просто из воздуха. Это должно происходить не от головы, а от сердца. Бывает, что мне не нравится партнерша. Но я актер и должен изображать любовь. Впрочем, такие варианты бывают в жизни крайне редко.

- А с вами было такое, что партнерша активно не нравилась?

- Был один случай, давным-давно. Я не злопамятный, но просто она была человеком, который ничего не дает взамен: танцуешь как со стеной или с магнитофоном. Она только поглощает энергию, но не отдает. А я так не могу! Дай хоть что-нибудь, не надо сто процентов, а хотя бы один, и будет достаточно. Но когда ты работаешь за двоих, это очень тяжело.

- Недавно вы стали художественным руководителем Берлинской Оперы. Каким вы видите репертуар?

- В основном, классика. Я, как художественный руководитель, собираюсь приглашать хореографов, танцовщиков, педагогов, которые будут делать что-то новое для компании. И новый репертуар, в том числе. Будут идти и мои собственные постановки. В этом году я хочу перенести "Баядерку", которую сделал для Венской оперы. Позже буду переносить свой "Бал-маскарад".
Была идея отдать мне еще и балетную школу, но на первом году работы сложно уделять внимание и театру, и школе. Быть одновременно директором и художественным руководителем, хореографом и танцовщиком тяжело. Пока я решил сосредоточиться только на театре, привести компанию в порядок.

- Не боитесь взваливать на себя такую ответственность?

- Ответственности не боюсь. Создать свою компанию, с одной стороны, хочется, но слишком много административных проблем, плюс поиск спонсоров. А здесь театр, финансируемый государством. И это лучше, чем начинать свое "с нуля". Больше сил остается для творчества.

- На вашем сайте в Интернете опубликованы ваши фотографии в жанре "ню"...

- Для меня нет никаких проблем сниматься обнаженным. У меня нет комплексов. Вот сейчас готовится к печати книга "Штутгартский балет. Ню". И, в числе прочих, там будут и мои фото.

- Вы уже успели что-то посмотреть из репертуара Мариинского театра?

- Я с удовольствием посмотрел премьеру нового балета "Золушка". Тем более что эту постановку делал мой одноклассник Алексей Ратманский, с которым мы вместе учились в московском училище. И некоторые хореографические шаги, которые я увидел в "Золушке", были придуманы еще на нас, учеников. Кстати, я был участником первого балета Ратманского "Диана и Актеон", который Алексей сочинил лет в тринадцать. Он исполнялся только у нас в комнате: по ходу действия мы прыгали с кровати на кровать, а костюмами служили... одеяла.

- А сейчас вы хотели бы станцевать Принца в "Золушке" Ратманского?

- Да. И я ему сказал об этом после спектакля.

- Есть у вас несбывшиеся мечты?

- Ну, конечно. Например, я мечтал станцевать "Жизель" с Наташей Макаровой. И это почти уже свершилось, но в последний момент что-то расстроилось. Мечтаю поужинать с Мишель Пфайфер, ну или хотя бы посмотреть на нее. Я хотел бы просто сидеть и смотреть в ее лицо. Есть и другие неосуществленные мечты, но об этом говорить пока не буду.

Беседовала Марина Михайлова, ИА "Росбалт"