Заклинания от ядерного удара

Ровно 60 лет назад, в октябре 1962 года, разразился мировой кризис беспрецедентного политического и военного масштаба. Это драматическое 13-дневное противостояние между СССР и США, во время которого планета оказалась на грани ядерной войны, вошло в историю как Карибский кризис (Кубинский ракетный кризис). И сегодня зарубежные аналитики, проецируя те события на усиливающуюся конфронтацию между Москвой и Западом, гадают, были ли усвоены уроки шестидесятилетней давности — и устоят ли основы стратегической стабильности перед новыми вызовами.

Итак, в середине октября 1962 года с помощью фото- и визуального контроля самолетов-разведчиков U2 и RF-8A США обнаружили ведущуюся на Кубе установку советских ядерных ракет, которые Национальный центр интерпретации фотографий ЦРУ идентифицировал как ракеты средней дальности SS-4 SANDAL (по российской классификации Р-12) и SS-5 SKEAN (Р-14). В радиус их действия попадала американская территория. Но что подвигло тогдашнего лидера СССР Никиту Хрущева санкционировать размещения пусковых установок на Кубе? Советский Союз отреагировал на две ключевые эскалации со стороны американского правительства: попытку вторжения в залив Кочинос с целью свержения Фиделя Кастро в 1961 году и размещение в Италии и Турции, американских баллистических ракет PGM-19 Jupiter, которые беспрепятственно могли достичь центральных регионов СССР ввиду малого времени подлета.

Обнаружив ядерные ракеты «под собственным носом», американцы вышли из себя. Как следует из рассекреченных протоколов 505-го заседания Совета безопасности США, председатель Объединенного комитета начальников штабов генерал Максвелл Тейлор настаивал на воздушном ударе или начале полномасштабного вторжения на Кубу. При этом он подчеркнул, что не разделяет опасений министра обороны Роберта Макнамары о том, что «если мы применим ядерное оружие на Кубе, ядерное оружие будет применено против нас».

Но все же после жарких дискуссий было принято предложение Макнамары, ставшее альтернативой как требованиям «ястреба» Тейлора, так и варианту дипломатического урегулирования, предложенного выступившим в роли «голубя» госсекретарем Дином Раском, — заблокировать Кубу силами ВМФ, чтобы не допустить попадания туда советского оружия. Правда, вместо объявления блокады, являвшегося по международному праву актом войны, было использовано невоенное слово «карантин». Но суть от этого не менялась.

За следующие несколько дней Хрущев и Кеннеди обменялись рядом обращений разной степени жесткости, кубинский лидер Кастро призвал советского коллегу нанести упреждающий ядерный удар, а 27 октября над Островом свободы советским зенитно-ракетным комплексом С-75 «Двина» был сбит американский самолет-разведчик. У Кеннеди появилась возможность утверждать, что первый удар был нанесен «с советской» стороны, что давало законное право на ответный. Штаты начали готовиться к военному ответу.

Но, к счастью, дипломатические каналы оставались открытыми — и генеральный прокурор США Роберт Кеннеди и советский посол Анатолий Добрынин успели разработать вариант «сделки». СССР согласился вывести наступательные ракеты с Кубы, если Штаты пообещают убрать «Юпитеры» из Италии и Турции и не вторгаться на Кубу. На следующий день Никита Хрущев и Джон Кеннеди отдельно объявили о соглашении, положившем конец кризису. В течение следующего 1963 года был подписан ряд соглашений между Москвой и Вашингтоном, включая договор о частичном запрещении ядерных испытаний и соглашение об установлении «горячей линии» между обеими столицами.

Впрочем, как стало известно позже, после рассекречивания данных разведки, предотвратить ядерную катастрофу помогла не только способность лидеров СССР и США к компромиссу, но и удача. «Составив поминутную хронологию наиболее опасной фазы кризиса, я обнаружил, что были времена, когда оба лидера не знали о событиях на поле боя, которые приобретали собственную логику и динамику», — отмечает летописец событий 1962 года Майкл Доббс.

Известно по меньшей мере о двух подобных случаях. Как напоминает в статье для The Conversation («Nuclear war: does it take luck or reasoning to avoid it? Lessons from the Cuban missile crisis, 60 years on») исследователь Аберистуитского университета Том Вон, 27 октября 1962 года капитан советской подлодки, скрытно находящейся в Саргассовом море, из-за взрывов глубинных бомб с американских эсминцев ПЛО посчитал, что началась война и, не имея связи с командованием, был готов выстрелить ядерной торпедой по кораблям США. А 28 октября 1962 года американские войска на Окинаве получили ошибочный приказ запустить 32 ядерные ракеты — и только чудом его не выполнили.

(Примечательно, что на пике кубинского кризиса у США было более 3 500 единиц ядерного оружия, у Советского Союза — от 300 до 500. С тех пор ядерный арсенал значительно вырос.)

Сегодня, отмечает Вон, по общепринятому мнению, каждая сторона, поднимая ставки, считает, что другая ядерная держава, осознавая все угрозы, поостережется «нажать» ту самую кнопку. Однако, полагает эксперт, такая уверенность может быть ошибочной.

«На войне нет ничего неизбежного — и мало что можно предсказать», — так начинает свою статью «Мы на пути к ядерной войне» для влиятельной американской аналитической платформы War on the Rocks Джереми Шапиро, бывший сотрудник Госдепа США, а ныне директор по исследованиям Европейского совета по международным отношениям. В целом он разделяет неоднократно высказывавшееся российскими политиками мнение о том, что конфликт на Украине является противостоянием России и Запада, с одним уточнением: он его называет «опосредованной войной между Вашингтоном и Москвой».

Как полагает эксперт, крайне тревожным выглядит последовательное пересечение Штатами «красных линий», которые россияне проводят, чтобы предостеречь Запад от эскалации. Сдержанная реакция России, выражающаяся пока в новых жестких предупреждениях, расценивается как проявление слабости — и не уменьшает готовность США продолжать двигаться по этому опасному пути.

Предпринимая шаги по эскалации (к ним он относит наращивание поставок вооружений и экономических санкций, изменение тактики ведения боевых действий, прием в состав России новых территорий), обе стороны «также увеличили внутренние и геополитические издержки компромисса, тем самым повысив стимулы для дальнейшей эскалации». В этом, по мнению Шапиро, «суть эскалаторного цикла — он содержит собственную логику, согласно которой предыдущие эскалации делают будущие более вероятными».

Пока России и США, впрочем, удается сохранять основы ядерной стабильности, хотя иногда риторика опасно зашкаливает. Так, президент США Джо Байден, выступая на мероприятии Демократической партии, объявил, что мир впервые с Карибского кризиса сталкивается с прямой угрозой ядерной войны. «Мы не сталкивались с перспективой ядерного Армагеддона со времен Кеннеди и кубинского ракетного кризиса в 1962 году… Впервые со времен Карибского кризиса перед нами стоит прямая угроза применения ядерного оружия, если ситуация действительно продолжит развиваться по тому пути, по которому она развивается», — заявил Байден.

При этом данный пассаж президента США, как утверждают источники CNN, не основывался на каких-либо новых сведениях о намерениях руководства России или изменений в ее ядерной доктрине. В Пентагоне и разведслужбах США, по сообщениям американских СМИ, также не видели признаков того, что Россия готовится нанести ядерный удар по кому-либо. В конце концов уже и сам Байден в интервью CNN пояснил, что «не верит в то, что Путин нанесет ядерный удар», а генсек НАТО Йенс Столтенберг подчеркнул, что альянс не желает столкновения с Россией — даже в случае гипотетического ядерного удара по Украине. По словам Столтенберга, в случае военного конфликта альянс должен следовать статье 5, согласно которой он защитит своих партнеров. Но поскольку Украина не является членом альянса, НАТО продолжит помогать ей, но не более.

Как признает упомянутый выше Шапиро, открытое противостояние ядерных держав не в интересах ни США и НАТО, ни России. При этом, рассуждая на тему гипотетической возможности нанесения РФ тактического удара (в качестве сценария, который может осуществиться в случае развития неконтролируемой эскалации), он предполагает, что «США будет сложно найти ответ, который отражал бы серьезность применения Россией ядерного оружия, но не представлял собой дальнейшую эскалацию в сторону прямой конфронтации и тотальной ядерной войны».

Однако, предупреждает Шапиро, «как только начинается эскалационный цикл, серия индивидуально рациональных шагов может привести к абсурду, который обернется концом света».

Мария Осадчая