Матерная демократизация искусства и жизни

Несколько уже ставших привычными скандальчиков в сфере высокого искусства дополнили собой политическое напряжение этих дней. То инцидент с Анастасией Волочковой в самолете. То слухи о драке провинциального режиссера со столичным дирижером… То «посты» двух оперных певиц, утверждающих свое право ругаться матом.

Как известно, на днях солистка Мариинского театра Елена Стихина записала в Instagram: «Люди не принимают себя такими, какие они есть, и пытаются казаться более одухотворенными… Виной всему этот ореол „приличия“ и „высокодуховности“, который присвоили опере. Но театр — это про чувства. Про обычные чувства земных людей, про любовь, ревность, страсть, зависть, ненависть… Театр — это не церковь!» На что кто-то из театралов пытался возразить: «А что делать интеллигентам, у которых дома несколько поколений не матерились?» Коллегу, однако, поддержала своим авторитетом Анна Нетребко: «Эти высокодуховные люди — не люди театра. Они хотели бы ими быть. Но отсутствие таланта им заменила желчь. А эта ихняя „духовность“ — decadence».

По каждому отдельному эпизоду, вроде бы, и волноваться не из-за чего. И все же шаг за шагом в общественной атмосфере накапливаются эти «метки времени», в том числе мат со сцен многочисленных театров, а иной раз — и на футболке новоиспеченного министра культуры РФ, и то, что подлинными властителями дум оказываются скандальный рэпер Моргенштерн и тиктокер Даня Милохин. Мало-помалу «интеллектуальная публика ропщет»: осталось ли у нас что-то от «элитарной культуры»? Или уже нет, и не надо?

С корреспондентом «Росбалта» беседует музыкальный и театральный критик Вадим Журавлев.

— Вадим, вы ведь уже поднимали на своем видеоканале «Сумерки богов» тему звезд и их соцсетей. Кто, на ваш взгляд, более прав: Нетребко и Стихина или зрители, спорящие с ними в Instagram, для кого театр — это все-таки в некотором роде церковь? Ведь мы еще не забыли формулу Станиславского о театре как храме искусства?

— Да, я регулярно поднимаю в «Сумерках богов» эту тему. У меня есть ролик, который набрал около 90 тысяч просмотров, и называется он «Бог Кзарановской и мат Нетребко». Несколько месяцев назад Нетребко и Стихина уже сливались в экстазе по этому вопросу, и Нетребко писала, что, мол, есть всякие нищебродские старухи, которые считают, что Образцова и Вишневская никогда не ругались матом — а это не так. И я, мол, тоже буду ругаться. На самом деле, и Елена Васильевна Образцова, и Галина Павловна Вишневская, конечно, знали все эти слова. Но будь у них Instagram, они бы в нем никогда этого не делали.

За кулисами и раньше можно было что угодно сказать. И понятно, что когда на тебя, например, валится пятитонная декорация, а ты от нее убегаешь, то первое, что приходит на язык — это крепкое словцо.

— Но теперь «это стало нормой»? А, собственно, почему? Это какой-то объективный процесс, «демократизация», «восстание масс»?

— Понимаете, на наших глазах меняется все. В том числе и представление о том, что такое культура «элитарная» и «массовая». И если еще полвека назад мы могли противопоставить элитарную и массовую культуру, то сейчас они довольно стремительно сближаются.

Уже многие социологи и культурологи отмечают, что сегодня массовая культура не настолько примитивна. А элитарная стремится «в сторону народа» и воспринимает то, что раньше было невозможно. Обнаженное тело, обсценная лексика — сегодня элементы уже элитарной культуры. Есть огромное количество художников, поэтов, писателей, режиссеров, которых специалисты относят к высокой культуре, но в их произведениях используется обнаженная натура, секс, мат и т. д. В Москве масса спектаклей, где это есть, и реакции противоположны: есть люди, которые в восторге — и есть те, кто считает, что это позор, что в театре так быть не может.

В опере, кстати, это воспринимается наиболее «чувствительно», потому что оперная публика вообще застряла в романтической эпохе. Романтизм кончился везде, кроме оперы.

— А это хорошо, что он кончился?

— Знаете, романтизм XIX века, вообще-то, идеализировать особо не стоит. Он «ходульный» был. На сцену люди выходили в неестественных позах в картонных латах, и говорили деланными голосами. В чем был успех Станиславского? В том, что он отрицал романтический театр и предложил людям естественные условия на сцене, как в жизни.

В большинстве искусств романтизм закончился уже лет сто назад. Но не везде. Эстрада, в каком-то смысле, целиком апеллирует к романтическому в сознании зрителя: «Я тебя люблю, а поезд уходит». И — на более высоком уровне — опера. Это по-прежнему такие «костюмированные концерты из прошлого», где на сцене творятся невероятные страсти, и люди гибнут друг за друга.

— А что тем временем происходило в драматическом театре и кино?

— В нашей стране происходило вот что: Сталин уничтожил интеллигенцию, и подарил нам ощущение, что артисты — это и есть интеллигенция. И поэтому в нас уже архитипически сидит стремление верить артисту, когда он говорит любые глупости.

— Обожествление артиста разве при Сталине началось, не при Станиславском?

— При раннем Станиславском — значит, при царе. Тогда еще была жива всяческая интеллигенция. Но представление, что любой артист — это какой-то небожитель — это уже наше, советское. В сознании широких народных масс представление о том, что артист — умнейший аристократ, к чьему мнению надо прислушиваться, появилось в эпоху Сталина, когда была уничтожена интеллигенция, и артистов стали назначать главными интеллигентами в стране.

И надо сказать, что артисты, понимая, что им дали роль интеллигенции, пытались ею быть. Именно такие артисты и имели успех. Чтобы перевоплощаться на сцене, внутренняя культура часто и не нужна. Но величайшие актеры не могли иначе. Они всю жизнь стремились развиваться, читали книги и ходили на выступления коллег. Я помню, в 1980-е на декабрьских вечерах в Пушкинском музее и в Большом зале консерватории было довольно много драматических артистов. Это очень интересно. Ведь артист-ремесленник, как правило, на чужие выступления-то не ходит.

— А что же в новой свободной России?

— Сегодня, как ни крути, успех выражается прежде всего в деньгах, а для того, чтобы их заработать, надо опуститься до уровня зрителя. Он не готов ни за кем следовать. Масс-культура открыла нам, что можно завоевывать популярность не только тем, что ты играешь или поешь, но и тем, что ты бесконечно разводишься, снова женишься, делишь детей и имущество. Это подарок элитарной культуре от массовой. Это понял Голливуд и использовал вовсю: как только у тебя понижаются рейтинги, ты устраиваешь очередной развод.

«Маленький человек» сегодня смотрит, как в замочную скважину, в Instagram — и оценивает артистов уже не только по тому, как они поют и танцуют, но как сумму фото в их аккаунтах. Отдых на Мальдивах, яхта на Капри. И побеждают те артисты, у которых богатый Instagram. В аккаунте Нетребко есть и ее дом в Вене, и советский салат с майонезом. Вот она, близость к артисту!

А поскольку опера уже тоже породнилась с массовой культурой, и ее воспринимают как шоу-бизнес, певцам становится важно использовать выражения типа «мочить в сортире». Они получают дополнительный электорат у нетребовательной — прошу прощения за невольный каламбур — части публики.

Беда еще и в том, что это пагубно влияет на качество актерского мастерства. Еще 20-30 лет назад невозможно было себе представить, что звезды станут фальшивить в каждом спектакле. А сегодня это практически норма — все равно билеты проданы.

Раньше театр был наполнен людьми, которые — все! — приходили слушать музыку. Их никогда не было так уж особенно много, но зал состоял из них. И, когда они видели и слышали, что артист выкладывается на 100% и 150% — они благодарили невероятными аплодисментами. А могли и уничтожить: когда зал кричит по немецкой традиции «Бу!» — это тоже страшно. А сегодня когда Нетребко выступает в Мариинке, мне мои западные друзья пишут: «А в зале был хоть один человек, который не снимал на мобильник?»

В Зальцбурге в 1996 году я брал интервью у великого итальянского дирижера Клаудио Аббадо, который за два года до этого дирижировал оперой «Борис Годунов». А теперь ей дирижировал Валерий Гергиев, который все время мотался между Зальцбургом и другими городами. И Аббадо мне говорил: «Не понимаю, как такое возможно. Если дирижер отдает себя на спектакле, он опустошен. Я после такой оперы брал два-три дня, чтобы отойти от этого спектакля и подготовиться к новому».

Очень многие артисты вышли из простых семей, но благодаря работе над собой стали культурными эталонами. А сейчас артисты посвящают себя другим способам достижения успеха. Соцсети — убийственная вещь, они отвлекают артиста от работы. Эти звезды все время в Instagram. Нетребко неоднократно декларировала, что книжек не читает, поскольку это пустая трата времени. А поскольку она успешный человек, то такие молодые коллеги, как Стихина, пытаются ей подражать.

Примерно то же и в кино. Я уже давно не могу смотреть наши сериалы, да и фильмы. Там побеждают девушки с милыми мордашками, которые не умеют играть. Но массовому зрителю нравится, что артист такой же, как он: ест салаты с майонезом и ругается матом. А доходы артистов зависят от такого зрителя.

Беседовал Леонид Смирнов