Учил быть нормальными людьми и не испортил ни одной карьеры

Церемония прощания с многолетним деканом и президентом факультета журналистики МГУ Ясеном Засурским проходила в среду относительно скромно. Высокопоставленных фигур не было, зато пришли журфаковцы всех поколений, которые толпились вокруг траурного шатра и под деревьями во дворе старинного здания журфака на Моховой улице.

Ясен Засурский — фигура действительно уникальная, как его имя, не записанное ни в каких святцах — ни церковных, ни даже революционных. По семейному преданию, любящая мама и назвала так сынишку по цвету ясных глаз его отца. Это было довольно естественно для модернистских и бурных 1920-х годов, хотя и родился он под самый занавес двадцатых, 29 октября 1929 года. Ну, и, конечно, годы спустя по разным поводам стали говорить: «Я спросил у Ясена». А по словам нынешнего декана Елены Вартановой, к 80-летию Засурского (то есть — почти 12 лет назад) во дворе был посажен ясень в его честь.

Он был вундеркиндом, в 18 лет окончил ИнЯз, с 1953 года преподавал на тогда же созданном журфаке МГУ, в 1955-м году возглавил кафедру зарубежной журналистики и литературы, а через 10 лет — сам факультет. Был деканом 42 года, а с 2007 и до последнего дня — президентом журфака. Цельность, которой можно позавидовать.

Иное дело, что к самой журналистике слово «цельность» как-то не очень идет. Она не только радикально отличается от естественных и точных наук, но и стоит особняком среди наук гуманитарных. Много раз за многие годы можно было услышать, что на журфаке, строго говоря, ничему не учат, но всем дают максимальные возможности для саморазвития, которые каждый использует «в меру своей испорченности». Насколько это справедливо, можно судить по качеству отечественной журналистики, она перед нами.

Журналистская братия отличается удалью, непоседливостью — и совсем не отличается академизмом. Так и сегодня во дворе журфака никакой «академической строгостью» не пахло. Там и сям можно было услышать: «Да я не окончил — но и без диплома прекрасно живу». И это при том, что все говорят о феноменальной доброте и терпимости декана Засурского. В кружке ветеранов цитировались его собственные слова: «Я не испортил ни одной карьеры и ни одного студента не зажал».

Что называется, из первых уст во дворе: «На меня трижды писали докладные на отчисление — и ни одной из них Ясен не подписал». «Моя гиперактивная и волнительная мамочка ходила к Ясену просить, чтобы меня не отчисляли. В конце разговора он поцеловал ей руку и сказал: «Не волнуйтесь, с Кириллом все будет нормально».

«Еще мой отец учился на журфаке в начале 1970-х, так у них в группе был студент Николай Васильевич Гоголь: папочка не слабо пошутил, назвав сына Колей. Вот, сдавали они как-то литературу, а принимала очень старая и чудаковатая преподавательница. Вдруг она ему без вопросов отдает зачетку, он выходит, смотрит — а там ничего не проставлено. Он к друзьям: что делать? Говорят: «Иди к Ясену, он единственный, кто с ней может общаться. Он идет к Ясену, они оба идут в эту аудиторию, Ясен говорит: «Студент Гоголь готов сдавать!» Но она ему сразу поставила зачет: «У классиков не спрашиваю», мол».

«Он был добрым деканом, хотя его многие боялись: „загадочный человек с полуулыбками“, — подтвердил ветеран российской журналистики Виталий Третьяков. — Но в конечном итоге он спасал очень многих студентов, которые по целому ряду позиций, по набору прегрешений созрели для отчисления. Рано или поздно они шли к Засурскому — и в большинстве выходили воодушевленными. Это правильная позиция: заместители декана должны быть злыми, а сам декан — добрым».

Третьяков напомнил и об «академической» стороне деятельности Засурского, о которой в широких массах знают гораздо меньше: о том, что он был литературоведом-американистом, специалистом по американской литературе ХХ века. «Я пришел в 1973 в аспирантуру журфака — и Ясен Николаевич мне вежливо отказал, — поведал другой выпускник журфака. — Но потом я поступил в аспирантуру Института мировой литературы Академии наук СССР, там мы встретились — и он стал моим научным руководителем, а потом подтолкнул к докторской по Марку Твену, и я написал целый том по этой эпохе. В ИМЛИ был такой проект: „История литературы США“, и этому проекту Ясен Николаевич отдал 35 лет своей жизни. Ум, сопряженный с желанием делать добро. В пору расцвета он, легкий, быстрый, на ходу мог решить любой вопрос за пять минут».

Еще один бывалый журфаковец начинал высшее образование, подобно самому Засурскому, в ИнЯзе — но то была уже другая эпоха, когда там никаких вундеркиндов не видели. «Я проучился первый курс, но тут как раз со студентов сняли бронь — и меня забрали в армию, — рассказал коллега. — А после службы мне удалось на журфак перевестись. ИнЯз, конечно, далеко не армия — но что-то казарменное в нем есть. А на журфаке была радикально другая атмосфера. Студенты сидели на подоконниках в пальто — а Ясен проходил и улыбался.

Президент РГГУ Ефим Пивовар выразил глубокое соболезнование от сообщества историков. «Ясен Николаевич является образцом преподавателя, ученого — и потрясающим образцом администратора — подчеркнул Пивовар. — Уникального администратора, какого и на московском уровне не найти, он уникален абсолютно».

«Мы учились в те годы, когда страна начала страшно нервничать, и журналистика тоже, — рассказал выпускник 1985 года, телеведущий Владислав Флярковский. — Учились при четырех генеральных секретарях: Брежневе, Андропове, Черненко и Горбачеве, но все эти годы у нас был один декан. И это нас спасло».

А международник и индолог Игорь Шварц окончил журфак в 1960 году, как раз в бытность Засурского завкафедрой. «Ясен Николаевич понимал, что одним образованием подготовить журналистов нельзя. Поэтому у нас была организована огромная практика, — рассказал Игорь Алексеевич. — Мы писали материал и зимой, и летом. Когда наша группа участвовала в создании Союза журналистов, он был вместе с нами. Мы вместе ходили в Кремлевский дворец на прием. Когда же мы поехали на Целину, он нам прислал письмо: «Пока писал — взошло солнышко».

Игорь Шварц пришел на журфак из Военного института иностранных языков, потому что его тогда закрыли. «Мы пришли к Ясену Николаевичу, и он сказал: «Я очень рад, что пришли люди со знанием английского. Потому что я пишу по зарубежной печати, а ни одной студенческой работы по этой теме нет. Теперь будет», — поведал Шварц.

«Полвека каждодневной работы с нами, со студентами, и потом с выпускниками, — заметил корреспонденту „Росбалта“ многолетний главный редактор „Московской правды“ Шод Муладжанов. — Мы ему благодарны не только за то, что он научил нас быть нормальными людьми и журналистами. Он нас очень сдружил. Я окончил в 1975 году, мы каждые пять лет встречаемся, и многие курсы так. Братство журналистское — прямая заслуга Ясена Николаевича. Он настраивал на умение не только соревноваться, но помогать друг другу. Когда мы встречались, он помнил всех, с кем я учился и работал».

Местом упокоения Ясена Засурского избрано Троекуровское кладбище.

Леонид Смирнов