От Сталина до Крыма. Плюсы уже свое отработали

В московском пресс-центре «Росбалта» прошла вторая серия дебатов в рамках совместного с «Литературной газетой» проекта «Правила общежития». В дискуссии участвовали журналист и общественный деятель Николай Сванидзе и политолог «правого крыла», президент Института национальной стратегии Михаил Ремизов.

Месяц назад первая пара полемистов — Борис Надеждин и Саид Гафуров при посредничестве главного редактора ЛГ Максима Замшева — успешно провела вступление в длительный проект, цель которого — достичь максимального общего языка сегодняшних «западников и слаянофилов». Своеобразным выводом этого первого «раунда» явилось согласие, что, по крайней мере, нельзя подписывать призывам к расправе друг над другом.

С этого и начали «раунд второй». Михаил Ремизов отметил, что «письма творческой общественности с призывами к репрессиям — это апелляция носителей интеллектуального капитала к носителям административного и силового капитала, апелляция к чужому виду силы, участие на вторых-третьих ролях в какой-то чужой игре». Соответственно, надо начать с отказа от этого. «С того, чтобы осознать, что сам интеллектуальный класс может существовать только в сложно организованном общественном пространстве, где его формула силы — знания и интеллект — котируется, — подчеркнул Ремизов. — Она не котируется в банановых республиках. И котируется очень своеобразно в тоталитарном государстве. Значит, мы не заинтересованы ни в том, ни в другом».

С этим согласился Николай Сванидзе, напомнив о неблагополучии в данной сфере сегодня. «Скажем, 10 лет назад никому не пришло бы в голову даже задаваться этим вопросом, — заметил он. — Сейчас этот вопрос встал вполне себе актуально. Призывы разобраться с теми и с этими, „с пятой колонной“. Расправиться с оппозицией. И та часть интеллектуальной элиты, которая примыкает к власти, требует расправы над другой частью, которая не примыкает. Система приближается к тоталитарной схеме».

«Можно сколько угодно взывать к этике, — подчеркнул Сванидзе. — Но этика, не подкрепленная практикой, до поры до времени не интересна огромным группам нашего населения. Ну, хорошо, подписал я — и что, ты мне руку не подашь? Так и я тебе не подам. В чем проблема-то? Зато я буду жив и сыт, а ты будешь голоден, если жив. Этика хороша в демократическом государстве с работающими институтами. А какая этика, когда стучали на соседа, на мужа-жену, на товарища?»

Засим перешли к вопросам, более масштабным и ничуть не менее острым. И, прежде всего, ведущий Максим Замшев поставил «русский вопрос». Здесь Михаил Ремизов показал респектабельно-правый подход.

«Русский народ имеет право на идентичность, на то, чтобы сохранять себя и воспроизводить себя культурно и демографически, — подчеркнул политолог. — У разных народов разные типы вызовов. Малый народ сталкивается с угрозой ассимиляции. Большой — с угрозой разлома этнического поля. Русская идентичность, которая была преобладающей в западнорусских областях, стала исключенной. Даже в мягком варианте „белорусизации“, не говоря уже о более жестком украинском варианте».

Но и на российской территории, как напомнил политолог, «многими чиновниками и обывателями русскость воспринимается как антипод, антоним государственности, русская идентичность — как альтернатива российской, а не как ее дополнение».

Ремизов высказался за политику весьма избирательной миграции, при политике открытых дверей для соотечественников по языку и происхождению, и поддержке русской диаспоры за рубежом.

Николай Сванидзе, как интернационалист, во многом согласился с этим, изменив формулировки и ракурсы. «Проблема русскости не в количественной составляющей и не в территориальной, — настаивал он. — В последние годы миграционные процессы у нас качественно-негативного свойства: уезжают мозги, а приезжают, скажем так, „руки“. Уезжает интеллигенция, люди, которые становятся нобелевскими лауреатами. А приезжают, независимо от этнической идентификации, чернорабочие. Если их правильно окультуривать, они станут русскими независимо от фамилии, но в русскую элиту вряд ли войдут».

При этом Сванидзе подчеркнул, что «вопросы национальной гордости нельзя решать указами». «Я был бы против такой формулировки, как „государствообразующий народ“, — заметил журналист. — Это конфронтационная формулировка. Мы это уже проходили в Советском Союзе, когда нам казалось, что все младшие братья нас любят. Нет, не все любили. Никто не хочет быть младшим братом».

Свою лепту в миграционный вопрос внес Максим Замшев. «Помню, когда я был в Сербии, увидел абсолютно счастливого министра труда, — рассказал он. — Говорю: «А что он у вас такой счастливый? Он же не премьер-министр?» «Да он главнее! — говорят. — Квоты на мигрантов через него идут».

Затем обсуждался вопрос о Сталине и его загадочной популярности в наши дни. Николай Сванидзе придерживается мнения, что Сталин как человек сегодня мало кому нужен — но это важный социальный «миф». «Он интересен власти, потому что помогает вести линию наследования славы, — пояснил Сванидзе. — Это Победа в Великой Отекчественной войне. Власть над полумиром. Сидение с Черчиллем и Рузвельтом в Ялте и дележ с ними мира. И это оправдывает жесткость власти: мы же победили»

«А для огромной части народа, которая живет тяжело и трудно, а в исторические конфликты не очень-то углубляется — Сталин, это такой Воланд булгаковский, — продолжал Сванидзе. — Воплощенная суровая справедливость. „Придет Сталин — он вам покажет, ворью всякому!“ Робин Гуд при власти. И чем тяжелее будет жить народ, тем популярнее будет Сталин. И хотя для народа, этот миф направлен против власти, тем не менее, власти он по-своему выгоден».

Михаил Ремизов согласился почти со всем, кроме последней формулы оппонента, солидарного с Николаем Бердяевым: «Если домна и канал для человека, а не человек для домны и канала — это антисталинизм». По мнению же Ремизова, все-таки «общество первично по отношению к человеку, и значительные человеческие типы возникают не на почве самообожествления человека, а там, где есть мощные, сильные, живые надличностные ценности». «Иначе вокруг одни посредственности», — полагает философ.

«По своему мировоззрению я, безусловно, антисталинист, — резюмировал Ремизов. — Но я не считаю, что эту проблему можно решить методом пропагандистской антисталинизации. Сталинизм — прежде всего низовой миф, антиэлитарный. Люди считают, что плоды трудов поколений присвоены компрадорской, криминальной элитой в 1990-е годы. Это миф возникает на почве отсутствия реальных перспектив — и может быть изжит только на почве той власти, которая сумеет эту ситуацию разрешить».

«Но наши народные победы, достигнутые в это время, нельзя пачкать тем, что это Сталин», — добавил Максим Замшев.

Под конец дискуссию удалось-таки «заострить» крымским вопросом. Никто из гостей на посягал на территориальную целостность РФ, все были согласны, что никакое российское руководство Крым не сдаст. Однако все понимали и цену вопроса, и сложность той ситуации, которую мы все на сегодняшний день имеем.

«Это был очень мощный эмоциональный момент, эйфорическое состояние, которого я никогда не видел вокруг себя и сам не переживал, — рассказал Михаил Ремизов, вспоминая о своих поездках по Крыму в решающие дни 2014 года. — Небольшой полуостров стал моментом необратимого выбора России в пользу суверенитета в отношении глобального мира. И я поддерживаю этот выбор в его сути. Потому что я лишен всякого доверия в отношении глобального мира, который формируется на наших глазах».

«Формируется по большому счету тоталитарный имперский порядок, — подчеркнул политолог. — Сочетание агрессивной политкорректности с технологией больших данных — это безусловно путь в „прекрасный новый мир“. И даже маленький шанс на то, что Россия будет обладать силовой автономией, меня радует. Мы должны бороться за пространство свободы от этой новой глобальной империи. Мне нравится Америка провинции, но она в целом проиграет».

Здесь Николай Сванидзе ожидаемо выступил в роли понимающего скептика. «Мы начали драку, не имея козырей, — заметил просвещенный либерал. — Народ, да, проголосовал. Но мы потеряли Украину. Через поколение они будут знать английский лучше русского». Сванидзе высказал горькую уверенность, что «плюсы уже свое отработали, а минусы только начинают работать» — и Россия, противопоставив себя всему Западу, будет все больше отставать от мирового поезда.

«Надо и сделать жизнь в России лучше, и показывать ее лучше всему миру, — примирительно заметил Максим Замшев. — В мире довольно много стран, за которые Россия может побороться».

Леонид Смирнов