Почему Ходорковский не последовал за Березовским и Гусинским?

К выборам, как к прыжку, лучше идти налегке, освободившись от груза проблем, накопленных в предшествующий период. Одной из таких проблем для федеральной власти в текущем году стало известное «дело ЮКОСа», которое высветило раскол в ближайшем президентском окружении. И хотя скандал вокруг этой кампании и ее руководителей имеет устойчивую тенденцию к угасанию, тем не менее, эта неприятная страница пока не перевёрнута, что по-прежнему оставляет почву для кривотолков.

Конечно, и для самой нефтяной корпорации продолжающаяся история многовекторного прокурорского расследования не прошла бесследно, но всё же шлейф этого скандала в гораздо большей степени накрыл исполнительную власть России, чем сообщество крупного бизнеса. Начали испытывать неуверенность в своём будущем некоторые ведущие олиграхи, вновь попала в центр общественного внимания борьба внутрикремлёвских группировок, хорошо знакомая по времени правления Ельцина, со стороны экспертного сообщества зазвучали слова о «заговоре внутри президентского окружения», зарубежные СМИ уже который месяц пишут о «возрождении кагэбистского режима».

Всё это заставило многих наблюдателей предположить, что столь лелеемая нынешним руководством страны политическая стабильность находится под угрозой. В чем истоки этой угрозы? Они очевидны. Вместе с Президентом Путиным во власть пришла целая группа новых людей. Эти люди заняли посты в правительстве и президентской администрации. Однако, так устроен наш сегодняшний день, что за любой легитимной политической фигурой стоит еще несколько фигур крупных бизнесменов. И эти бизнес-фигуры привыкли иметь за свои финансовые услуги вполне определенный спектр услуг аппаратно-политических.

Так вот, вместе с некоторыми людьми новой путинской команды из тени выступили и новые олигархические фигуры — люди более чем состоятельные, но тем не менее считающие себя обиженными разделом российского имущества, к которому они не успели вовремя. Эта группа даже получила в определенных кругах специальное название — «опоздавшие олиграхи». Они-то и стали подталкивать своих аппаратно-политических покровителей к переделу российского имущества, уже приватизированного «успевшими олигархами».

Как недавно сказал на встрече в «Росбалте» Григорий Явлинский, «у этих людей много вопросов к сложившемуся в стране капиталу, в том числе и к его национальному составу». Последнее весьма примечательно: группа «опоздавших олигархов» судя по всему не против попробовать разыграть карту «патриархально-православного патриотизма». По их оценкам, фигура Ходорковского вполне логично могла бы продолжить ряд опальных фигур — Березовского, Гусинского… Однако, если «империи» Березовского и Гусинского могли держаться только за счет государственных денег и преференций, то Ходорковский на деле является эффективным менеджером, управляющим эффективной компанией. А это ставит его на совершенно другие позиции.

В какой-то момент ущерб от тлеющего скандала, развязанного «группой товарищей», стал слишком очевиден. Речь в данном случае не о материальных потерях, которые поддаются более-менее быстрой компенсации, а о потерях политических, ликвидация которых требует не только значительных усилий, но и времени, потерянного тем самым для развития страны. А накануне выборов время — это даже не деньги, а власть.
«Дело ЮКОСа», а вернее, его негативные последствия, поставили под вопрос целый ряд основополагающих принципов, на которых изначально и было построено здание путинского президентства.

Во-первых, было основательно расшатано положение о том, что новая власть не допустит пересмотра итогов приватизации 90-х годов. Этот тезис Владимир Путин неоднократно озвучивал, начиная с первых месяцев своего правления. Вопрос ведь не в том, что Кремль, разумеется, не хотел деприватизации. Гораздо важнее то, что эта идея в последние годы не имела и сколько-нибудь ощутимой общественной поддержки.

Ни одна из представленных в Думе политических сил, включая КПРФ, даже в год выборов не решилась выдвинуть популистских программ национализации, прекрасно понимая, что лозунг «Всё отнять и поделить» может еще быть привлекательным только для самых маргинальных слоёв российского общества, на которых парламентским партиям ориентироваться не пристало.

Так или иначе, но слова о пересмотре итогов приватизации не прозвучали из уст руководства страны не только из идеологических соображений, но и потому, что большинство российских граждан, встроенных в новую экономику, не хотело оказаться вновь у разбитого корыта, что неизбежно произошло бы, случись «новый передел».
Нужно понимать, что если бы активное большинство действительно хотело «переиграть» приватизацию, то никакие законы или персоны — будь они хоть трижды мудры и популярны — не смогли бы этому помешать, и процесс был бы запущен. Нашлись бы и люди, и силы…

Второй основой путинской системы была провозглашенная в 2000 году равноудалённость власти от крупного бизнеса. Этот принцип стал результатом провалившейся на рубеже столетий попытки приватизации российского государства, предпринятой группой тесно связанных с властью олигархов, могущество которых носило не коммерческий, а ярко выраженный коррупционный характер.

И опять же заметим, стремление новой власти поставить на место слишком зарвавшихся олигархов имело не столько идеологический, сколько чисто практический смысл: консервация сложившегося в результате кризиса государства олигархического расклада вела в глухой экономический тупик. Потребовался «холодный душ» для отдельных фигур, чтобы привести в чувство всю увлекшуюся не своим делом олигархическую корпорацию.

И наконец, третьим ключевым принципом Президента Путина было стремление вернуть силовые структуры из «свободного плавания» под жёсткий контроль политического руководства страны, снизить их вовлечённость в решение хозяйственных споров и борьбу финансово-промышленных групп. Именно этим, в частности, было продиктовано назначение Бориса Грызлова министром внутренних дел, а также реформа силового блока весной 2003 года, ключевым моментом которой стала ликвидация налоговой полиции.

Сразу заметим, что выдержать заявленный весной 2000 года курс удалось далеко не во всём, однако попыток серьезной ревизии выбранной три с половиной года назад политики также не предпринималось. Во всяком случае, до лета текущего года.

«Дело ЮКОСа» чуть было не перевернуло все три принципа путинской системы. Однако, оно же поставило на повестку дня и несколько серьезных вопросов. В том числе о механизме более справедливого распределения доходов от использования недр страны. Введение «природной ренты» может помочь ликвидировать чудовищный разрыв между самыми богатыми и очень бедными, которых, увы, подавляющее большинство. Сохранение и усугубление такой ситуации грозит бедой.

Впрочем, пока неясно: сумеет ли государство разумно использовать потенциальные дополнительные 3-4 миллиарда долларов в год, или они пойдут на удовлетворение аппетитов «опоздавших олигархов»? И здесь вновь встают наши извечные российские вопросы — о снижении уровня коррупции, о либерализации экономики и сокращении ее зарегулированности, о снижении налогов (явных и особенно скрытых) для малого и среднего бизнеса… В общем, о тех самых реформах — административной, налоговой, судебной, местного самоуправления, — которые были нам обещаны, но как-то незаметно заглохли.

Татьяна Чеснокова, Владислав Краев