Мир на пороге глобального кризиса

Центральный банк РФ зафиксировал рекордный за последние четыре года отток капитала из России. В январе—октябре 2018 года он составил $42,2 млрд, что превышает этот показатель за аналогичный период прошлого года в три раза. Для сравнения: за десять месяцев 2017 года отток капиталов из страны составил только $14 млрд.

Характерно, что все это происходит на фоне довольно высоких цен на нефть, которые, хоть и вновь начали снижение в последнее время, однако в текущем году, как мы помним, превышали отметку $80 за баррель, а также на фоне положительного сальдо во внешней торговле России и роста ее золотовалютных резервов за счет все тех же высоких нефтяных цен.

О том, чем в таких условиях вызвано бегство капитала из России и что готовит нам (да и всему миру) грядущий год, обозревателю «Росбалта» рассказал директор Института стратегического анализа Игорь Николаев.

— Чем вы объясняете парадоксальную ситуацию, когда на фоне какого-никакого роста, или, как минимум, стабилизации экономики России, одновременно наблюдается повальное бегство капиталов из страны?

— Ну, рост экономики действительно скорее никакой. Но самое главное, что перспективы у нее не очень хорошие. Когда принимается решение о выводе капитала, инвесторы в большей степени ориентируются не на то, что есть сейчас, а на то, что будет. Если же имеет место неопределенность и заявленного у нас ускорения экономики скорее всего не будет, то это, естественно стимулирует вывод денег за рубеж.

Однако более существенным фактором может быть то, что в этом году, в отличие от предыдущих нескольких лет, наш рубль ослабевал. А когда валюта ослабевает, в этот период капиталы убегают, поскольку чувствуют себя неуверенно — одно с другим корреспондируется. Но мало того, что рубль терял в весе (что и предопределило тот факт, что показатели оттока капитала втрое выше чем за аналогичный период прошлого года), перспектива такова, что он и дальше будет слабеть.

— Почему, на ваш взгляд?

— Потому что грядут новые, гораздо более серьезные санкции против России, которые неизбежны — чудес не бывает. Все эти факторы оцениваются теми, кто принимает решение, выводить деньги из страны или не выводить — инвесторами, спекулянтами. На мой взгляд, макроэкономические проблемы и ослабление национальной валюты, как текущее, так и перспективное, — это главные причины резкого ускорения вывода капиталов.

— Меня, кстати, удивляет, что рубль слабел на фоне достаточно высоких нефтяных цен, которые в текущем году достигали $80 и больше за баррель. Как вы объясняете этот парадокс?

— Это называется «цены на нефть уже не спасают». Когда слышишь, что наша экономика отвязалась от нефтедолларов и сопоставляешь это утверждение с тем, что рубль слабеет на фоне довольно высоких цен на нефть, то… Да, действительно, зависимость (российской экономики) от нефтяного фактора стала меньше, но ничего хорошего из этого не выходит. Если при росте цен на нефть рубль падает, значит имеют значение другие, более сильнодействующие факторы. Иначе говоря, цены на нефть остаются важнейшим фактором, но есть и другие.

— Какие?

— Санкции. Это все результат санкций. Вообще, то, что происходит сейчас с рублем — это результат многих процессов: макроэкономика, санкции, политика Федеральной резервной системы (ФРС) США. Что касается последнего фактора, то американцы в этом году последовательно несколько раз повышали ключевую ставку и обещали до конца года еще раз это сделать. Это укрепляет доллар и автоматически ослабляет рубль.

Надо отметить, что в этих условиях не только российский, но и все развивающиеся рынки чувствуют себя неуютно. Инвесторы бегут от риска во многих странах. Поэтому падает не только российская национальная валюта. Испытывают сложности и турецкая лира, и южноафриканский рэнд, которые тоже очень сильно просели. Можно сказать, что бегство капиталов с развивающихся рынков — это особенность текущего года. Просто мировая экономика на пороге нового глобального кризиса.

— Что может послужить его спусковым крючком?

— Я думаю, на эту роль подходит Дональд Трамп с его торговыми войнами, особенно с Китаем. Когда экономика созрела для кризиса, (а она уже созрела, — финансовые пузыри, прежде всего в самих США уже имеются), тогда встает вопрос — когда он может начаться. В Соединенных Штатах эти самые пузыри уже побили все предыдущие рекорды.

— Но, если подходить формально, экономика США сейчас на подъеме. Какие еще признаки приближения мирового кризиса вы сейчас видите?

— Да, экономика растет. Но накануне кризисов она всегда растет. Главный признак приближения новой рецессии — это все-таки эти самые пузыри. В свое время, во время кризиса 2008—2009 годов, мы исследовали явление, которое назвали «капиталоемкость ВВП». Речь идет о совокупной капитализации национальных компаний по отношению к объему валового внутреннего продукта. Изначальное предположение состояло в том, что есть пороговое значение этого показателя. Когда оно достигает определенного уровня — можно начинать беспокоиться. Тогда, десять лет назад, совокупная капитализация национальных компаний к ВВП достигала в США 140-160%. Так вот сегодня Соединенные Штаты этот показатель уже прошли…

Когда ведущая экономика мира находится в таком состоянии (хотя финансовые пузыри можно найти и в других странах), то что-то должно послужить спусковым крючком для начала нового кризиса. В 2008 году таким событием стало банкротство одного из старейших американских банков Lehman Brothers. Плюс ситуация на рынке ипотечных облигаций. И понеслось…

— А что сейчас может послужить катализатором такого масштабного кризиса?

— Возможно, как я сказал, торговые войны, которые начал Трамп. А может быть, Европа. Мы видим, например, сейчас проблемы Италии, ее госдолга. Там тоже не все хорошо. Что-то выступит в роли спускового крючка — это вопрос времени.

И еще один момент. Начиная с 1970 года мировые кризисы происходили с периодичностью 7-10 лет. Так что время нового подходит. Но все же кризис произойдет не потому, что его время пришло, а потому что созрели соответствующие условия.

Беседовал Александр Желенин