Ощущение неизбежности катастрофы

История реальная: 24 августа 1981 года в пяти километрах над амурской тайгой столкнулись два самолета — пассажирский Ан-24 и военный Ту-16. От удара оба разрушились в воздухе. Погибли все — и экипажи, и пассажиры, кроме одной женщины.

Лариса Савицкая, студентка педагогического института Благовещенска, возвращалась вместе с мужем Владимиром домой после медового месяца. Когда самолет развалился на куски, Ларисе удалось пристегнуться к креслу и пережить падение с высоты пяти тысяч метров. Только через три дня ее рядом с телом мужа нашли спасатели, совершенно не ожидавшие, что в катастрофе кто-то мог выжить.

По мотивам этого происшествия и был снят фильм Дмитрия Суворова «Одна». У режиссера, похоже, склонность к лаконичным хлестким названиям — сначала были романтично-исторические «Первые», залихватски-тарантиноватое «Все или ничего» и даже чернушно-криминальная «Шлюха». Теперь вот «Одна». Звучит примерно так же брутально, как «Выживший» Иньярриту, и молодой артистке Надежде Калегановой, сыгравшей героиню, фактически и пришлось изобразить Ди Каприо.

Когда речь идет о фильмах-катастрофах, тем более «основанных на реальных событиях», вуайеристское начало, лежащее в основе кино, ощущается особенно остро. Режиссер старается сделать серьезное лицо и продемонстрировать драму, трагедию, подвиг — но очевидно, что им не в меньшей степени движет и соблазн изобразить ужасное. А зритель присоединяется к этому заговору, подсматривая из уютного кресла за чужой смертью и страданием.

В «Одной» все сделано «в строгих правилах искусства». Сперва нарочито-безмятежное вступление: молодые долго улыбаются и болтают друг с другом, садясь в роковой самолет, — но в их речи уже проскакивают зловещие намеки, а на заднем фоне тихонько развивается тревожная музыкальная тема. За Ларису как-то не страшно: мы заранее знаем, что она спасется, к тому же ее стальной взгляд и сжатые челюсти оправдывают данное мужем прозвище «мой маленький танк». А вот Владимира (Максим Иванов) сразу жаль: уж такой он ангелически-нежный и хрупкий — явно не жилец.

Наконец, невозможно уже оттягивать главный момент — катастрофу. Она, кстати, вполне недурно по нашим меркам нарисована на компьютере; вопли, тела, скрежет и треск прилагаются. Но после этой кульминации необходимо показать что-то еще — впереди по меньшей мере час экранного времени.

В действительности Лариса Савицкая получила несколько переломов и лишилась всех зубов. Девушка осталась на месте падения и смогла соорудить из обломков подобие шалаша. Сделать все это, выжить целых три дня рядом с телом мужа под холодным дождем, без еды — настоящий подвиг. Но на экране это выглядит совсем не так впечатляюще, решили создатели. И подарили ей целый квест с поиском тела погибшего Владимира.

Лариса, как терминатор, выдергивает из ноги кусок стали, встречается с амурским тигром, бежит от него, забыв про рану, вырывается из болотной трясины, падает с обрывов, встает и бежит дальше… Вдобавок ей сказочно везет: сценаристы подкидывают то рюкзак с теплыми вещами, то сигнальный пистолет, а то и альбом с трогательными рисунками мужа.

Периодически мы отвлекаемся от Ларисы на реакцию общественности. К месту крушения прибывает КГБшник (Виктор Добронравов), зловещий, как вампир. Его задача — скрыть от широких масс факт катастрофы. Но перед доводами родных Ларисы и Владимира даже стальной чекист не может устоять и смягчается.

Однако этого мало: режиссер добавляет линию из прошлого, вплетая в сюжет романтическую драму. Ларису постоянно преследуют флэшбеки о жизни с Владимиром, при этом периодически романтика оборачивается сущим хоррором с гаснущим светом и видениями окровавленных мертвецов.

Чтобы зритель точно не заскучал, в эти час сорок минут как будто втиснуто несколько фильмов. «Одна» — словно выставка всего, что режиссер освоил за карьеру. Коллекция сцен из разных жанров, попурри из заведомо работающих приемов.

Вопрос о том, насколько этично катастрофу превращать в шоу, отходит на второй план: все-таки история давняя, и, похоже, для реальной Ларисы Савицкой такое более или менее приемлемо — учитывая, что она была консультантом на съемках, а фильм завершается небольшим интервью с ней. Другое дело, что шоу это бесконечно вторично даже для жанра, в принципе работающего на клише.

Но интересней эффекты, вроде бы не предусмотренные создателями. Советская эпоха, даже поздние ее годы, уже окончательно отодвигается в область мифологической истории. И, лакируясь, становится каким-то уютным пространством из аниме-мультика, где общая разруха и бесприютность превращаются в стильный винтаж; где симпатичные юноши и девушки, как современные хипстеры, весело живут, путешествуют, женятся, а если случится беда — тебе, комсомолке, как героине житийной литературы, поможет неведомое чудо и призрак близкого человека; где даже КГБшники любить умеют. Это, как и любой миф, больше о настоящем, чем о прошлом.

И в то же время всю эту умильность накрывает неизбежная метафора падения, крушения, распада. В нашей речи уже проскакивают роковые оговорки, уже звучит тревожная музыка — мы просто еще ее не слышим. Но надеемся не разбиться и выбраться из леса вопреки всему.

Федор Дубшан