Какие варианты остались, кроме десанта в Одессе и штурма Харькова

Угроза большой российско-украинской войны остается в повестке разнообразных СМИ и соцсетей в качестве одной из основных тем уже не первый месяц. О том, почему это происходит, поговорим ниже, а пока перечислим очередные информповоды.

Сообщения о передвижении российских войск вдоль границ с Украиной отошли на второй план, зато на первый выдвинулись заявления политиков — прежде всего, президента России Владимира Путина. Так, на недавнем заседании СПЧ он сказал, что донбасские события «очень напоминают геноцид».

Напомним, что любой большой войне предшествует соответствующее пропагандистское обеспечение, которое обычно сопровождается истерией в средствах массовой информации. Содержание срежиссированного массового психоза может быть разным, но смысл, как правило, сводится к тому, что терпеть нарушения прав соотечественников (интересов нашего государства) в стране-супостате стало совсем уже невозможно…

Между тем, до недавнего времени того уровня антиукраинской истерии, которая наблюдалась в российских СМИ в 2013–2015 годах мы не видели. И вот теперь кремлевский курс возвращается к временам семи-восьмилетней давности. Кажется, что от произнесенного вслух слова «геноцид» всего полшага до военной операции по спасению соотечественников. Тем более, в том же СПЧ упомянули, что в ДНР и ЛНР российские паспорта получили уже 700 тысяч человек.

Помимо этого, Кремль начал публично требовать от Запада письменных гарантий нерасширения НАТО (то есть отказа от принятия в ряды Североатлантического альянса прежде всего Украины, а также Грузии). На переговоры по этому вопросу выставлен замглавы МИД РФ Сергей Рябков, известный своей жесткой позицией. Он уже заявил, что если «юридических, правовых гарантий безопасности» Россия не получит, то «ответ будет военным и военно-техническим».

Невозможно в этой связи не упомянуть и очередную статью бывшего помощника президента России Владислава Суркова, в которой утверждается, что Россия и впредь «будет расширяться»…

Таким образом мы видим, что уровень угрожающей риторики сегодня не только достиг, но и превзошел тот, что был в 2013–2015 годах. Все это безусловно требует анализа, в том числе, с учетом оценок, которые дают военные эксперты.

Военно-политическая составляющая возможной операции против Украины была подробно разобрана на недавнем заседании Политклуба «Росбалта» (видеозапись мероприятия можно посмотреть здесь). В частности, военный обозреватель Павел Фельгенгауэр говорил о концентрации вдоль украинской границы стотысячной группировки российских войск и десятков тысяч единиц военной техники. С учетом того, что даже без мобилизации Россия сегодня имеет более чем трехсоттысячную армию, способную к быстрому развертыванию, все это действительно выглядит достаточно серьезно.

Свой анализ ситуации также делают и эксперты из США. В декабре они представили доклад, в котором рассматривается как минимум пять сценариев начала российско-украинской войны.

Наиболее вероятными там названы следующие варианты:

1. Размещение российских авиадесантных и/или механизированных частей в одном или нескольких местах в Белоруссии, которые «поддержат запланированное нападение на Украину и будут представлять другие угрозы для стран-членов НАТО»;
2. Открытое развертывание российской механизированной, танковой, артиллерийской группировки на территории ДНР и ЛНР;
3. Выступление российских войск с территории Ростовской области через ДНР/ЛНР для создания сухопутного коридора в Крым вдоль северного побережья Азовского моря, захват Херсонской области и взятие под контроль водоканала Днепр-Крым;
4. Проведение военно-воздушных и военно-морских десантных операций по захвату Одессы и западного побережья Черного моря;
5. Начало атаки механизированными подразделениями с северо-востока на Харьков.

Здесь также можно было бы упомянуть про российские войска, размещенные в Приднестровье, которые также могут быть подключены к военным операциям против Украины.

На мой взгляд, наиболее реалистичными пока выглядят два первых сценария.

Дело в том, что военно-политическое «поглощение» Кремлем Белоруссии и официальное признание «независимости» ДНР и ЛНР или (более радикальный вариант) официальное включение двух последних в состав Российской Федерации, напрашивается всем развитием событий после 2014 года.

Для Кремля плюс этих двух сценариев состоит в том, что сегодня они скорее всего могут быть осуществлены без применения силы. И то, и другое — это уже обкатанный вариант «интеграции» в состав РФ Южной Осетии и Абхазии. С той только разницей, что, в отличие от 2008 года, дело вероятнее всего обойдется без военных потерь.

Причем роль Абхазии (то есть несколько более самостоятельной автономии) скорее уготована Белоруссии — учитывая менталитет Александра Лукашенко. Оказавшись в абсолютной экономической, политической и военной зависимости от России, он, похоже, все еще рассчитывает сохранить статус самостийного правителя. Тут ему на руку результаты недавнего опроса, согласно которым лишь 6,4% белорусов выступают за объединение с РФ в единое государство.

Однако даже это Лукашенко уже не поможет. После свирепого разгрома оппозиции и радикального разрыва с Западом все возможные пути, кроме союза с РФ, он сам себе отрезал. Речь сейчас может идти лишь о том, оставят Лукашенко представлять интересы Кремля в Белоруссии или он будет отправлен в почетную ссылку на «другую работу».

Что касается ДНР и ЛНР, то их лидеры спят и видят, когда их включат в состав РФ. Другое дело, что есть разница между интеграцией Белоруссии и присоединением донецких республик. В первом случае это можно будет сделать почти без поводов для возражений «коллективного Запада», а во втором повторится то, что было после присоединения Крыма, причем в более жестком варианте. Тут можно ждать уже не только обещанные «санкции из ада» с отключением России от SWIFT, но и куда более масштабные неприятности.

Впрочем, в отношении ДНР и ЛНР Москва может задействовать и более мягкую формулу интеграции — номинальное признание этих территорий «независимыми», как в случае с Южной Осетией. Тогда в Донбасс официально будут введены российские войска, а финансироваться он также будет де-факто из российского бюджета.

Строго говоря, не так принципиален формат, который выберет Кремль. Важнее, что ситуация так или иначе разрешится, скорее всего, в ближайшие год-два. После этого стратегическое положение Украины несомненно ухудшится, хотя по факту ее окружение Россией с северо-запада и востока происходит уже и без того.

Чисто военные варианты решения «украинского вопроса» также возможны, но, вероятно, в более отдаленной перспективе. При таком гипотетическом развитии событий Москва, скорее всего, не станет «размениваться по мелочам», вроде проведения отдельных десантов в Одесской области или наступления в Харьковской, а сразу же поставит задачу взятия под контроль большей части украинской территории (за исключением Западной Украины). То есть ни о какой «гибридной» войне речь вестись уже не сможет — только о полномасштабной тотальной.

Очевидно, что такая война означает огромные риски. Хотя бы потому, что Украина сегодня к готова к ней и психологически, и технологически, и в собственно военном смысле неизмеримо лучше, чем в 2014 году. Очевидно также, что и реакция Запада будет совершенно другой, и не ограничится санкциями или поставками Киеву современного оружия. Недаром президент США Джо Байден заявил о готовности отправить в Восточную Европу американских солдат в случае начала российско-украинского конфликта, а премьер-министр Великобритании Борис Джонсон и президент Франции Эммануэль Макрон — лидеры ядерных держав и обладатели самых сильных европейских армий и флотов — ясно дали понять, на чьей стороне они будут, начнись сейчас такая война.

Все это означало бы не только тяжелейший сдвоенный удар по российской экономике (санкции плюс резкий рост военных расходов), но и неприемлемые человеческие потери. Причем гарантии победы в такой войне нет, а военные и политические последствия такой бойни предсказать сегодня невозможно. Не говоря уж о том, что уже полностью отсутствует фактор внезапности, который мог бы обеспечить хотя бы теоретическую возможность военного успеха.

Все эти варианты, конечно же, просчитываются сегодня в Кремле, в связи с чем логично предположить, что публичные требования, ультиматумы и угрозы, озвучиваемые представителями российской власти, — это скорее попытка военно-политического давления, нежели прелюдия к настоящей войне. Конечно, остается возможность, что события начнут развиваться по самому тяжелому сценарию. Вариант окончательного решения «украинского вопроса» путем военного разгрома самостоятельного государства со столицей в Киеве всегда будет держаться «в уме» — в этом можно не сомневаться. А привести его в исполнение могут в случае, если в Москве окончательно убедятся, что «Украины больше нет», а НАТО — это «бумажный тигр».

Александр Желенин