Медицина в беспрецедентном кризисе

Очередные ВЦИОМовские тезисы с панели по второй волне пандемии. Моя тема — Ситуация знания и ковид.

Она изменилась по сравнению с первой.

Логика «первой волны». Мы не знаем, что это за вирус, но потенциально он смертельно опасный и у нас есть примеры — Нью-Йорк, Италия, Испания, Лондон — что он именно таков. Поэтому давайте соблюдать научно обоснованные «меры». А государство ищет решение (и найдет), а пока не найдет — поддержит людей всеми силами и средствами. Фактически, это был договор о том, что давайте, граждане, предоставим науке и экспертам все решить, выдвинем знание на первый план. И звезды эта логика подарила в виде Куомо, Фаучи или отечественных спикеров, оперировавших научными и паранаучными терминами. Высшие чиновники большинства стран проводили встречи с научными светилами. В контексте второй волны произошло радикальное изменение этой системы взглядов.

Что изменилось.

— «замусоренность темы» в чисто научном смысле — торжество препринта; десятки тысяч публикаций по теме не создают понимания, а затуманивают его. Ничего похожего на научный консенсус нет и не предвидится.

— роста нового знания о коронавирусе по сравнению с маем нет (ни в медицинском, ни в научном, ни в эпидемическом ключе). Фактически, накопление знания о ковид происходило в логике самой эпидемии в первый квартал эпидемии во всех странах. Потом — вышли на плато, потом — деградация прошлого представления, опровергаемого фактами из жизни. Вроде протестов, войн и прочего специального опыта.

И это интереснейший феномен.

До сих пор непонятно, насколько дети могут быть переносчиками и как они болеют, кто такие «бессимптомники» (и можно ли их считать заболевшими) и сколько их вообще; какова реальная погрешность ПЦР диагностики; что такое «от ковид» и «с ковид» в смысле причины смерти; насколько устойчивый иммунитет к вирусу формируется; какая социальная дистанция достаточна — 1,5 метра или 8 и так далее.

По всем этим — и множеству других — пунктов можно говорить о размывании представлений, а не об уточнении их.

— отсутствие не только качественного роста понимания происходящего, но и предложений по изменению ситуации; (сидите дома, мойте руки, носите маски, не помогает? Ну что-то то надо делать?!) Государство, забыв про утративших доверие экспертов, действует из «научно-популярного подхода», предлагая все тоже самое — набор типичных мер, но более для себя экономных;

— новые знания не получают хода: вне политических заявлений не интерпретируется провал масочной политики в Испании, не интерпретируется «кейс Израиля» когда слабый всплеск первой волны привел к более сильной второй волне; не интерпретируется радикальное расхождение графиков умерших/заразившихся, когда порядковый рост количества позитивных не привел к сколько-нибудь значительному количеству смертей; нет настоящего неполитизированного анализа ни кейса Швеции, ни «манаусского сценария» (отдельная интереснейшая тема, сколько людей может заболеть/умереть в городе-миллионнике с минимумом больниц, лекарств и практик социального дистанцирования — то есть без организованного сопротивления ковиду — напишу об этом, очень показательно);

— все предложенные средства — это лекарства 15-20-летней давности, кроме еще более старых стероидов, ветеринарных противоглистных и прочего. Вакцины на старых платформах порождают только недоверие. Наука не предложила ничего спасительного. Есть недоверие и всем производителям, и, самое главное, — регуляторам. Мы это видели на примере обсуждения вакцин/лекарств у нас. Но это не только российская история.

— крах системы медицинского обслуживания в развитых странах (в 4 раза меньше диагностики онкозаболеваний в некоторых сегментах; остановки программ химиотерапии массовые; остановка до 50% КИ по нековидным темам и так далее). По разным странам начали выходить исследования «избыточной смертности». И везде избыточная смертность максимум на четверть связана с ковид — на три четверти это традиционные причины смерти.

Это вызывает внутренние протесты в медицинском и научном сообществе уже не по поводу СИЗов, как было весной. А по поводу всей ситуации в целом.

Ну и самое главное — опять же повсеместное изменение отношения к проблеме со стороны государств. Теперь государства не обещают помощи — а призывают к гражданской сознательности и прибегают к мерам полицейского администрирования. Самые разные, но везде абсурдные — в Париже требуют переписывать посетителей ресторанов. В Ирландии — в середине октября — запрещают обслуживать внутри помещений, в Москве требуют раз в 10 минут проверять в кино маски на посетителях. Наука перестала использоваться на государственных уровнях даже как фигура речи, все меры и решения «повисли» в громкой пропагандистской фразе про неизбежность «еще более жесткого карантина, если не будет достигнут весенний уровень лояльности».

Итак, как мы видим:

— «знание» и наука, как способ социализации знания, в кризисе;

— научных ответов на базовые вопросы пандемии так и не было представлено;

— государства даже на словах перестали обращаться к «науке», а стали руководствоваться научно-популярным подходом исходя из логики «надо же что-то делать», прежде всего минимизируя собственные расходы;

— медицина как система научного знания и практик в отдельном, беспрецедентном кризисе из-за остановки «обычного хода вещей», что приводит к взрывному росту смертей от излечимых болезней даже в самых развитых странах (а вернее, именно в них).

Это заставляет меня прогнозировать, что последствия второй волны в социально-политическом смысле будут более масштабными, чем у первой.

Глеб Кузнецов