Издевательство над народом: вы будете смеяться, но плебисцит сработает

Я здесь не о том, что победа тех, кто проголосует «против» изменения Конституции РФ, возможна. Вероятность этого равна нулю.

Хотя в последние дни опубликовано несколько социальных исследований, весьма невыигрышных для режима и персонально для вождя («основным объектом негативных высказываний стал лично президент Путин, а основной претензией к нему то, что он не оправдал возлагавшихся на него надежд»), эти собеседования с гражданами не имеют касательства к тому, что произойдет 1 июля.

Относительно перспектив плебисцита предпочитаю полагаться на испытанные источники — триумвират наших старых добрых опросных служб. Ведь они заточены именно на то, чтобы изображать поведение людей в дни голосований. И ВЦИОМ, и «Левада-центр» (ФОМ пока отмалчивается) говорят примерно одно и то же. Что две трети опрошенных с разной степенью уверенности обещают прийти на участки. Что среди этих обещающих четыре пятых готовы сказать полстерам, как именно они проголосуют. И что расклад среди этих сказавших таков: или 2 к 1 в пользу поправок («Левада-центр»), или 3 к 1 (если верить ВЦИОМу). Разница невелика.

«Левада», в отличие от ВЦИОМа, рассказал еще и о соотношении мнений во всей массе опрошенных, включающей и тех, кто голосовать не собирается. Но даже в этой выборке «за» поправки высказались больше респондентов (44%), чем «против» них (32%). Остальные (24%) отмолчались.

Конечно, большинству россиян не нужен и странен этот плебисцит. Однако не видно и признаков готовности к «опрокидывающему голосованию», когда страсти так накалены, что любые начальственные уловки и подсчетные технологии теряют смысл.

Придирчивые люди, не жалея времени, разбирают все эти бесчисленные нововведения, нацеленные на недопущение какого-либо контроля граждан над плебисцитом. Зовите меня невеждой, но я за ними не слежу. Не знаю даже, раскинут ли 1 июля разноцветные голосовательные балаганы посреди улиц и площадей, или эту изящную идею замотали чиновники-ретрограды. Ясно только, что плебисцитное мероприятие организуют не для того, чтобы его проиграть. И атмосфера сейчас такова, что проигрыша не будет.

Но что последует за выигрышем?

Сначала несколько формальных соображений. В том пространстве, где существовала старая Конституция, нет места ни для поправок, несовместимых с ее базовыми положениями, ни для народного голосования, процедура которого изначально противоречит прописанным в этой Конституции способам ее изменения. Люди, склонные к скрупулезному анализу, разобрали это во всех деталях. Но, по-моему, незачем доказывать слишком много. Чтобы понять, что жираф не крокодил, не нужно сложных выкладок.

Существует такое понятие — юридически ничтожная сделка. То есть «не отвечающая обязательным требованиям закона и являющаяся недействительной с момента заключения». «Суд, признавая сделку ничтожной, не придает ей статус недействительной, а лишь констатирует факт ее недействительности. Недействительная сделка не влечет юридических последствий», — поясняет «Википедия».

Считаю, что если настанут идеальные времена, то некий идеальный Конституционный суд — совсем не тот, который мы сейчас имеем, — просто «констатирует факт недействительности» плебисцита. К слову: изначально недействительная процедура «не влечет юридических последствий» при любом своем исходе, хотя бы и отрицательном. Тут уж и «за», и «против» мимо кассы.

Это, конечно, чисто формальный взгляд. Если же вернуться на землю, то общественные последствия плебисцита окажутся, видимо, похожи на то, что было после победоносных президентских выборов-2018. Ни одну свою кампанию Владимир Путин не выигрывал с таким блеском — по отчетам вышло 77% (56,4 млн) голосов «за». В предыдущие разы ничего подобного не было даже близко.

Казалось бы, вот она — вершина популярности, вот он — всенародный мандат на проведение любого курса. Но когда два с половиной месяца спустя началась пенсионная реформа, выяснилось, что ни сверхпопулярности, ни мандата на проведение этой реформы нет и в помине. В марте 18-го народ голосовал отчасти под давлением, отчасти по инерции, отчасти в ожидании каких-то благ, на которые намекал главный кандидат. И как только открылось, что деньги будут не давать, а отнимать, раздражение стало тем сильнее, чем свежее были воспоминания об унизительном мартовском приводе на участки.

Так и сейчас. Плебисцит устраивается, чтобы увековечить власть вождя. Но именно на ее увековечение эта акция политического мандата и не даст.

В намерении Владимира Путина править как можно дольше никто и так не сомневался. Но когда это стремление станут подкреплять ссылками на унизивший граждан плебисцит, ответом снизу будут только злость и раздражение.

Марионеточные участники голосования не в счет. Но те, кто придет на участки добровольно, сделают это лишь ради обещанных индексаций зарплат и пенсий. Сперва им, видимо, что-то даже собирались дать. Но после локдауна раздумали. И в предстоящие месяцы начальству придется все чаще объяснять, почему оно не выполняет посулы из того поправочного пакета, который им же самим был навязан стране.

Изначально непопулярное обнуление президентских сроков, нерекламируемое и упрятанное в глубь пачки поправок, было задумано как ловушка для народа, чтобы хитростью вымучить согласие и, так сказать, поймать его на слове. Но до 2024-го еще далеко, а денег у властей люди добиваются уже сейчас — и после плебисцита примутся требовать их громче. Получается, что еще неизвестно, кто кому расставил ловушку и кто кого поймал на слове.

Если у кремлевских хватит ума, они постараются, чтобы злосчастный плебисцит сразу же после победного финала был забыт гражданами. Вопрос, получится ли. Так легко управлять голосованием. Так трудно расхлебывать его последствия.

Сергей Шелин