Полицай-государство

Решение судьи Петроградского районного суда Ольги Тарасовой по делу Аллы Ильиной, которой было предписано в принудительном порядке вернуться в больницу, на мой взгляд, логически завершает и юридически оформляет в нынешней России полицейское государство в его худших формах.

Собственно, в России и раньше сплошь и рядом встречались с полицейско-судебным произволом. Мы уже свыклись с тем, что «правоохранителям» в отношении обычных граждан в нашей стране дозволено почти все, а гражданин не имеет права возмутиться этим даже на словах. Мы уже два десятка лет живем в государстве, жители которого понимают, что если ты попал в жернова его репрессивной машины, то все, кранты — вылезешь из них в лучшем случае через несколько лет, перемолотый физически и морально.

И все же после вердикта вынесенного судом в адрес Аллы Ильиной возникло ощущение накопления критической массы по делам «государство против гражданина». Окончательно сформирована система, в которой государство — в лице, конечно же, конкретных чиновников, судей и полицейских — всегда право. Дело журналиста Ивана Голунова, перед которым извинились за подкинутые наркотики и арест, стало скорее лишь исключением из правила.

Так вот, по поводу дела Аллы Ильиной. Она была помещена в Боткинскую больницу после жалобы на боль в горле через пять дней после того, как прилетела из Китая. В больнице ей провели обследование, после чего объявили, что она здорова. Однако при этом сказали, что выйти из медучреждения она сможет только через две недели, потому как карантин.

Аллу такой расклад не устроил и она из больницы сбежала. Однако от государства далеко не уйдешь. Особенно, если ты законопослушный гражданин и прятаться от него, собственно говоря, и не собираешься. Дальше был скорый суд и решение, о котором было сказано выше.

Я не врач, и не берусь судить о том, правильно или не правильно запирать человека на две недели в карантин, если признаков болезни у него не обнаружено. Пусть об этом рассуждают медики.

Я, в данном случае, о юридическом прецеденте и его социально-политических последствиях. Факт налицо — учреждения здравоохранения с делом Ильиной получили функции карательных органов.

К сожалению, в советской и не только истории имеется немало случаев, когда медицина по решению «партии и правительства» превращалась в инструмент подавления свободы личности. На память в связи с этим, конечно, сразу же приходит советская карательная психиатрия.

В нынешнем же российском государстве, в котором люди, наделенные властью на законодательном уровне, обладают большими правами, чем обычные граждане, превращение органов здравоохранения в карательные — дело совершенно плевое.

О том, что граждане, наделенные государственной властью,обладают у нас большими правами, чем те, кто этой властью обделен, говорит и дело Дарьи Сосновской, о которой в Москве вспомнили в тот же самый день, когда в Санкт-Петербурге был вынесен вердикт в отношении Аллы Ильиной. Это очень символическое совпадение.

Напомню, что Дарья Сосновская была избита полицейским 10 августа 2019 года на протестной акции в Москве, на которую собрались москвичи, возмущенные отказом Мосгоризбиркома зарегистрировать оппозиционных кандидатов на выборы в Мосгордуму.

На видеозаписи, доступной в сети, прекрасно видно, как полицейский профессиональным апперкотом бьет в живот (попал, правда, судя по медицинскому заключению, в грудь, но сути это не меняет) девушку, которую в это время держит его коллега. Крутые мужики, ничего не скажешь…

Столичное управление внутренних дел по ЦАО ГУ МВД в одном письме по поводу этого инцидента, по данным РБК, утверждает, что полицейские не принимали участия в задержании активистки Сосновской, а в другом месте того же письма отмечает: «Сотрудник полиции, чтобы не допустить неправомерных действий, сначала толкает вашу ногу и только потом толкает вас в область живота».

Хорошо не написали еще, что Дарья, как та самая унтер-офицерская вдова, которая, как известно, сама себя высекла, сама себя избила…

Между тем, формулировка «чтобы не допустить неправомерных действий» говорит о том, что таковых, собственно, и не было. А полицейские «толчки в область живота» девушки были превентивной мерой. В нынешних условиях это очень важная деталь, потому что дает полиции карт-бланш на подобные «меры» и в будущем. Дескать, неправомерных действий на данный момент не было, но… могли быть.

То есть, стоите вы, задумавшись, ничего такого не замышляя, и вдруг на вас набрасывается полицейский и начинает «толкать» кулаками до потери сознания. Потому что, мало ли что? А вдруг вы что-то не то задумали?

Сухой медицинский диагноз, поставленный Сосновской, констатирует, что результатом этих невинных, с точки зрения полиции, «толчков» стали сотрясение мозга и ушиб грудной клетки девушки. Что касается сотрясения мозга, то тут комментировать нечего. Отмечу лишь, что если бы такой диагноз был бы поставлен полицейскому, то это квалифицировалось бы как нанесение ему тяжких телесных повреждений, со всеми вытекающими из этого последствиями для того, кто обвинялся бы в подобных действиях.

Избиение же юной девушки двумя здоровенными натренированными мужиками, закованными в доспехи, это, конечно, тьфу, полная ерунда… Кстати, для непосвященных поясню, что ушиб, а тем более ушиб грудной клетки, который получила Дарья от «толчков» полицейского кулака, в некоторых случаях считается травмой не менее тяжелой, чем перелом.

Президентский голос — Дмитрий Песков, на вопрос журналиста о том, что он думает по делу Дарьи Сосновской, расплывчато ответил в том духе, что не барское, де, это дело. Дескать, разбирательство идет «по линии соответствующих силовых ведомств», и вряд ли возможно «какое-то вмешательство президента». Для человека, произнесшего в 2012 году фразу о «размазывании печени оппозиционеров по асфальту», это почти гуманизм…

Однако все еще хуже, чем кажется. Вы можете и не ходить на митинги оппозиции, и не писать в соцсетях ничего плохого против власти, и вообще не интересоваться политикой, но щупальца государства все равно до вас дотянутся.

Моего 16-летнего сына, как и всех его сверстников, в обязательном порядке отправляют на военные сборы. Что называется, приехали. Ребята должны жить несколько суток в каком-то глухом месте дальнего Подмосковья, куда из столицы добираться часов 5-6, в казарменных (подчеркнем это) условиях, заниматься стрельбой, маршировать по плацу и тому подобное. То есть делать все, что делают призванные в армию новобранцы.

Причем обязательные военные сборы (а это именно они, как их не называй) для несовершеннолетних проводятся не просто так, а во исполнение совместного приказа Минобороны и Минобразования. Если кто откажется, будет неуд по ОБЖ. Неуд испортит аттестат, а все, что предписано Минобороны и Минобразования, все равно придется проходить, но уже после основных занятий в школе. То есть, тут без вариантов.

То, что этот приказ Минобороны и Минобразования является подзаконным актом и противоречит 21 статье Гражданского кодекса, которая однозначно гласит, что полная дееспособность гражданина в РФ наступает с 18 лет; то, что он противоречит и статье 44 закона «Об образовании в Российской Федерации», согласно которой родители имеют право выбирать формы образования и обучения, для наших государевых людей, естественно, ничего не значит. Уровень правового сознания у них вполне современный. Политико-бюрократическая целесообразность важнее любого закона.

Но в таком случае получается, что голосовать 16-летние мальчики права не имеют — не доросли еще! А вот в обязательном порядке отрабатывать навыки будущего пушечного мяса — даже если ни они, ни их родители этого не хотят — это будьте любезны…

Подчеркну. Обязательные военные сборы для 16-летних — это уже то, что касается не сотен оппозиционеров, а сотен тысяч наших детей. Что будет дальше? Не удивлюсь, если этот подзаконный акт будет оперативно превращен в закон — долгое ли дело при нынешней Госдуме? Что еще? Военные сборы на несколько дней превратят в сборы на пару месяцев? А там, глядишь, и призывной возраст понизят с 18 до 16 лет — чего мелочиться-то?

Дополним картину фактической ликвидацией Совета при президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека (СПЧ). И раньше этот орган, конечно, выполнял в основном декоративные функции, но после ухода Михаила Федотова и выхода из СПЧ ряда известных правозащитников он совсем уже превратился из радетеля прав человека в поборника прав президента.

Иными словами мы уже очень близки к той реальности (или уже в ней?), которую описал немецкий пастор Мартин Нимеллер, отсидевший несколько лет в нацистском концлагере: «Сначала они пришли за социалистами, и я молчал — потому что я не был социалистом. Затем они пришли за членами профсоюза, и я молчал — потому что я не был членом профсоюза. Затем они пришли за евреями, и я молчал — потому что я не был евреем. Когда они пришли за мной — не осталось никого, кто бы сказал за меня».

Александр Желенин