Неотступный призрак Сталина

Сейчас, когда первые впечатления от послания Владимира Путина улеглись, все становится на свои места. Более того, полностью раскрывается сокровенный смысл этих законодательных инициатив.

Недостатка в экспертных оценках, объясняющих произошедшее, разумеется, не было. Естественно, никто не сомневался, что в России начался транзит власти. Однако мнения разошлись касательно самой перестройки политической системы. А точнее говоря, насчет модели трансформации государственного устройства, послужившей образцом для Путина.

Пожалуй, большинство склонялось к тому, что российский «отец нации» пошел по стопам Нурсултана Назарбаева. С этим трудно согласиться. Ведь есть одно непреодолимое отличие. Елбасы — создатель современного Казахстана, чего никак не скажешь о Путине и России. Как бы того ни хотелось госпропагандистам, у Владимира Владимировича мало общего и с Дэн Сяопином. Модернизация КНР и архаизация РФ, об этом нетрудно догадаться, явления сугубо противоположные.

Нашлось еще одно расхожее сравнение, напоминающее о хрестоматийном примере из истории Франции — перевороте 18 брюмера. Между тем, если использовать эту аналогию, отечественное 18 брюмера пришлось на 31 декабря 1999 года, когда Борис Ельцин неожиданно освободил свое место для Путина. С тех пор все происходящее в российской государственной и политической жизни не выходит за рамки этой логики.

Таким образом, здесь явно напрашивается другая метафора. Сама манера путинского выступления, его главная мысль, живо напомнили о том, что все эти новации вышли из сталинской шинели. Остается только сделать поправку на имитационность, традиционно свойственную внутренней политике современной России.

На протяжении своего правления Иосиф Сталин занимал высшие партийные и государственные должности, которые назывались по-разному. Однако это нисколько не мешало ему сохранять неограниченную власть. Переименования ВКП (б) в КПСС или Политбюро в Президиум совсем не означали отказа от прерогатив фактического самодержца. Равным образом и гипотетическое перераспределение президентских полномочий в пользу Госсовета и Совбеза не изменит сущности государственной конструкции, выстроенной под одного человека.

Кадровые перестановки по большому счету имеют значение лишь для ограниченного круга лиц, являющихся бенефициарами существующей системы. Им теперь надо четко понять, что произошло с Дмитрием Медведевым. Попал ли он, как в свое время Вячеслав Молотов, в опалу или же, наоборот, снова стал преемником. Для общества куда важнее другое — определить свое отношение к продолжающемуся сползанию страны в послевоенный сталинизм. А пока что появляется все больше характерных примет тех лет.

Россия, подобно СССР, опять находится «в кольце врагов». Нарастает истерика пропагандистов, чьими неимоверными усилиями правящий режим из года в год побеждает во Второй мировой войне. Вновь, как некогда на «безродных космополитов», идет охота на «иностранных агентов». И в довершение всего силовики измыслили новый «железный занавес» — закон о «суверенном интернете».

Отдельно следует сказать об имперских устремлениях Кремля, которые были столь характерны для внешней политики послевоенного СССР. Уже шестой год идет непримиримая война с «бандеровцами» на Украине. Москва все чаще обращает свой пристальный взор на три прибалтийских государства. На этом фоне вовлечение в интеграционный процесс Белоруссии выглядит всего лишь прологом к реваншу, который Кремль надеется взять у немилосердной истории.

Остается один вопрос: чем объясняется очевидная спонтанность этих институциональных нововведений? Представляется, что Путин все ж таки осознает, в каком плачевном состоянии пребывает страна. Похоже, что налицо буквальное прочтение известного тезиса «Вчера было рано, завтра будет поздно». А посему следует совершить упреждающий маневр. Правда, для пресловутой вертикали власти этот неожиданный шаг может иметь далеко идущие последствия.

Что именно сделал Путин — открыл ящик Пандоры или развернул историю вспять — станет ясно в ближайшие несколько месяцев. Решительно все будет зависеть от того, как пойдут намеченные реформы конституционного устройства России, насколько правящий класс готов к изменениям такого масштаба. И вот здесь-то кроются главные проблемы.

Не тайна, что за прошедшие двадцать лет государственные институты, мягко говоря, подверглись эрозии. А это, со своей стороны, привело к снижению компетентности чиновников. Например, политолог Владимир Гельман вообще полагает, что Россия управляется хуже, чем многие страны Африки. При таких вводных, само собой разумеется, возрастает риск управленческого коллапса. Сверх того, нешуточную опасность несет предстоящий недореферендум, который при определенных обстоятельствах лишит действующую власть последних остатков легитимности. Одним словом сказать, на кон поставлена сама политическая система.

В подкрепление этих предположений можно привести почти пророческие слова политолога Владимира Пастухова, написанные без малого семь лет назад: «После Сталина Россия осталась с жизнеспособной, хоть и кособокой, экономикой, с работающими, пусть и по инерции, институтами, но с запуганной, деморализованной элитой. К концу брежневской эры она пришла с полуразрушенной экономикой, полуистлевшими институтами, но с энергичной, нацеленной на преобразования элитой. Путин оставит страну с разрушенной экономикой, без институтов и с морально деградировавшей элитой. Кризис, с которым России предстоит столкнуться, сопоставим только с тем, что ей пришлось пережить в начале XVII и в начале XX веков».

Возвращение в прошлое возможно только в кино и бульварной литературе. В реальной политической жизни эта стратегия не имеет шансов на успех. Впрочем, не стоит искать хоть какое-то подобие идей там, где речь идет о тривиальном желании как можно дольше сохранять власть.

Роман Трунов