Кому нужен наш суверенитет?

Владимир Путин при каждом удобном случае подчеркивает, что Россия последовательно отстаивает свои национальные интересы. Вот и в ходе нынешнего послания Федеральному собранию он заявил: «Россия может быть и оставаться Россией только как суверенное государство. Суверенитет должен быть безусловным».

Давайте посмотрим на эту идеологему в координатах геополитического позиционирования. Или проще: кто и что сейчас предлагает миру.

Соединенные Штаты, например, предлагают свободу и демократию. Америка как бы приватизировала эти принципы, и теперь в сознании мирового сообщества они соотносятся именно с ней. Разумеется, часто под видом свободы и демократии США продвигают свои национальные интересы. Но формально они отстаивают универсальную идеологию, выглядящую чрезвычайно привлекательно в глазах сотен миллионов людей.

Европа, в свою очередь, отстаивает гуманизм — те же свободу и демократию, плюс социальную защищенность граждан и толерантность в религиозных и этнических отношениях. Конечно, в европейской политике присутствуют двой­ные стандарты и мировоззренческий нарциссизм, выражающийся в стремлении поучать остальных, как надо жить. Но внешне провозглашаются универсальные принципы, подкрепленные, как и в случае США, высоким уров­нем жизни и привлекательные для многих людей.

Даже исламские радикалы, пытающиеся осуществить сейчас собственный цивилизационный проект, провозглашают божественные законы, которые кажутся справедливыми множеству мусульман.

А Россия, значит, отстаивает свой суверенитет. Это не универсальная (объединяющая), а сугубо национальная (изолирующая) идеология. Фактически в ее подтексте можно прочесть: пусть все провалятся в тартарары, лишь бы нам было хорошо. Подобная идеология не привлекает к России другие народы, а лишь побуждает их взирать на нее с опаской. Ничего удивительного, что наша страна пребывает сейчас в геополитическом одиночестве.

В аналогичном положении находится Китай — у него тоже нет универсальной идеи, привлекательной для других стран. Однако Китай, имея 1 млрд 400 млн граждан и мощнейшую экономику, может себе это позволить. А вот может ли это позволить себе Россия с убывающим населением и экономикой, уже долгое время не способной преодолеть застой, — большой вопрос.

По сути, нам нечего предложить миру.

Нынешняя российская власть не понимает, что отстаивать надо не интересы, а принципы. Продвигать следует не то, что хорошо лишь для нас, а в первую очередь то, что может быть привлекательным для всех.

Правда, чтобы отстаивать принципы, их необходимо иметь. Более того, их надо не просто звучно декларировать, но и соблюдать — прежде всего у себя в стране.

А как обстоит с этим дело в России? Есть ли у нас какая-нибудь собственная идея существования, государственная идеология, привлекательная мировоззренческая доктрина, объединяющая россиян?

Тут мне, конечно, могут ответить, что хватит с нас уже идеологий — можно спокойно прожить и без них. Однако без доктрины существования, создающей общность государственного бытия, государство атомизируется. Из общественного сознания постепенно вытесняется «мы» и начинает доминировать «я». А в многонациональном государстве, каковым является Российская Федерация, могут зародиться идеи этнического суверенитета.

После развала СССР попытки найти привлекательную «скрепу» предпринимались не раз.

Помнится, лет 15 назад сердца сограждан грела мысль, что Россия превратится в Великую энергетическую державу. Правда, эта идея довольно быстро выдохлась, поскольку выяснилось, что содержанием ее является примитивная сырьевая экономика, обрекающая страну на отсталость.

Затем просияла идея просто Великой державы — сильного геополитического игрока. Вплоть до конца 2013 года это вроде бы подтверждалось развитием экономики, ростом уровня жизни, победами в грузинской войне, на Олимпиаде, а также — чуть позже — присоединением Крыма.

Однако сейчас о великодержавности российская власть старается не вспоминать. Блистательных наших побед никто не признал — напротив, их осудили. А экономика как втянулась на исходе 2013 года в рецессию (заметим, это еще до всяких санкций и падения цен на нефть), так до сих пор не может из нее выбраться.

В общем, государственной доктрины у России нет, и потому мы пребываем в каком-то промежуточном состоянии. У нас и не империя, и не национальное государство. И не диктатура, и не демократия. И не либерализм, и не этатизм. И не экономическая катастрофа, и не развитие. Вроде бы пока не тонем, но и не плывем.

Единственная идеология, которой упорно придерживается российская власть, — это идеология самосохранения, представляемая россиянам как «доктрина стабильности». Дескать, все у нас более-менее благополучно, менять ничего не надо — от этого всем будет плохо.

Но на самом деле это доктрина застоя, которую в той или иной форме исповедует любой авторитарный режим. И проявляется она подавлением любой оппозиции: разгоном протестных митингов, отсечением неугодных кандидатов от выборов.

Это известная закономерность: власть, которая не может сформировать перспективу, всегда пытается воспрепятствовать наступлению будущего. Она абсолютизирует настоящее и тем самым погружает страну в прошлое — в вырожденное, хтоническое бытие.

Помнится, год или два назад, характеризуя тогдашнюю ситуацию, я писал, что мы пребываем в состоянии дурной бесконечности. Это термин Гегеля: событий вроде бы происходит много, но при этом ничего не меняется.

Так вот, Россия по-прежнему находится в дурной бесконечности. Видимо, в этом и состоит «национальный интерес» нашей власти. А тем временем жизнь народа все больше сводится к выживанию. И сегодняшняя отставка правительства вряд ли повлияет на ситуацию.

Андрей Столяров

Отставку правительства и поправки в Конституцию, предложенные Владимиром Путиным в послании Федеральному собранию, политологи и эксперты обсудят в четверг на заседании Политклуба «Росбалта» в московском пресс-центре агентства.