Режим раскачивает лодку, рискуя потонуть

Павел Устинов, видимо, спасен. Сценарий лишь на первый взгляд похож на тот, по которому три с половиной месяца назад спасли Ивана Голунова. За этот короткий отрезок времени общество стало другим.

Голунов, как и Устинов, был ни в чем не виновен даже с ультраказенной точки зрения. В его защиту объединились и лоялисты, и оппозиционеры, но в первую очередь — коллеги по журналистской профессии из обеих этих групп. После чего сверху был подан милостивый сигнал. А сразу же вслед за этим счастливым финалом власти решили преподать гражданам урок, чтобы не вздумали зазнаваться, — и раскрутили московский кризис, одним из множества ответвлений которого стало безумное устиновское дело.

Оно и дало старт нынешней волне протестов, принципиально более широкой по составу участников и обращенной не только в защиту Устинова и даже не только в поддержку жертв «московского дела», но вообще против политических репрессий.

До сих пор ничего похожего у нас не видывали. Однако начну с банального.

Устиновское дело широко и целенаправленно раскручивали с первых же дней после ареста «виновника». «Российская газета» дважды — 5 августа и 12 августа — рассказывала о страданиях мнимой устиновской жертвы, старшего сержанта Александра Лягина, который, не щадя своего здоровья, обезвредил «так называемого бригадира — профессионального провокатора, подстрекавшего толпу на уличные беспорядки». Государственная газета заливалась соловьем: «Глядя на этого двухметрового, накачанного русоволосого парня, понимаешь, что ему неловко рассказывать о каких-то своих болячках. Ну подумаешь — вывих плеча… Его командиры, справившись о здоровье, прозрачно намекнули бойцу, что уже ждут его в подразделении. Много работы…»

Процесс был разыгран как финал-апофеоз: с красочными показаниями Лягина и еще двоих росгвардейцев, с прокурорским требованием шестилетнего срока и с небольшой заминкой — судья Криворучко, видимо, не вполне уверенный в ситуации, отложил решение на три дня. Но проблемы вроде бы утрясли, приговор явно случайной жертве был оглашен. И вот как быстро все перевернулось.

Понятно, что формальные участники процесса — лишь исполнители. Но все же.

Вот Алексей Криворучко, опытнейший работник, который судил еще покойного Сергея Магнитского. Его же не пытали? Я имею в виду судью. Почему ему опять изменило чутье? И неужели человеку с такими навыками позволят продолжить свои труды? Говорю даже не об обвинении в вынесении заведомо неправосудного приговора, а только об изгнании с работы.

Или прокурор Светлана Кожекина. Через несколько дней после суда ее начальство из Генпрокуратуры потребовало смягчить приговор. Хотя он и так был заметно либеральнее, чем запрашивала Кожекина. Она что, бросила вызов собственному руководству? И ей ничего за это не будет?

Или двухметровый Лягин, который лгал в суде, будто Устинов выкрикивал «лозунги, которые я здесь не рискну произнести». Он же вроде как лжесвидетелем выходит? Его командиры и сегодня продолжают «намекать бойцу, что много работы»?

Проблема в том, что если уж взяться за то, чего никогда не делали, и начать наказывать фабрикаторов, то список выйдет длинный. Прочие обвиняемые по «московскому делу» прошли через очень похожие процессуальные приключения и уличаются примерно такими же «свидетельскими показаниями». И вовсе не они одни. Счет осужденных по всевозможным делам с политическим подтекстом идет на сотни. А как этих людей можно было осудить, если «за политику» у нас не сажают? Значит, за другое. И это «другое» с неба не валится, его еще создать надо.

А если взглянуть на дела, по которым арестовывались Майкл Калви с сотрудниками и Кирилл Серебренников с сотрудниками? Они начинались с того, что в руках обвинителей волшебным образом оказывались экспертные финансовые заключения, из которых вытекала вороватость жертв. Но недавно и там, и там появились совершенно другие экспертные заключения, подводящие к диаметрально противоположным выводам. И как теперь поступят с «экспертами», которые помогали посадить обвиняемых? Да неужели теперь посадят уже их?

Вы скажете, что все упомянутые — маленькие люди, беспомощные винтики, у них детишки плачут от голода, у них ипотека, у них начальство есть.

Насчет начальства. Без сомнений, за нитки дергало оно. Но кто персонально? Наша система сделала все, чтобы избавить себя от той «прозрачности», которую так ценит в подданных. Поэтому здесь одни догадки.

Вот что по поводу московского кризиса пишет Павел Чиков, руководитель правозащитной группы «Агора»: «Это демарш силовиков. В сговоре, очевидно, оказались руководитель СКР Александр Бастрыкин… генеральный прокурор Юрий Чайка… глава Росгвардии Виктор Золотов и министр внутренних дел Владимир Колокольцев… а также председатель Мосгорсуда Ольга Егорова (без согласования с которой ни один захудалый судья в Москве не примет никакого решения по политическому делу)…»

Новейшие зигзаги, включая пересмотр устиновского приговора, Чиков объясняет с помощью теории «борьбы башен» и связывает с противодействием этому «демаршу силовиков», которое «идет со стороны АП (Сергей Кириенко) при поддержке омбудсмена Татьяны Москальковой и как минимум с молчаливого согласия ФСБ».

Трудно представить, что умеренность, локальный триумф которой мы наблюдаем сейчас в устиновской истории, сама собой распространится, например, на не менее липовое дело об «отмывании денег» активистами ФБК Навального или, скажем, на противостояние в Шиесе. О возможности наказания выборных фальсификаторов я и не говорю. Выборы на уровне регионов как раз АП и курировала. Есть ли у нее мотив разбираться в том, что там творилось этажом-двумя ниже?

Какая бы то ни было правозаконность, подразумевающая, помимо прочего, очищение системы хотя бы от самых одиозных персонажей, возможна только под реальным нажимом снизу.

Бывшие сислибы, переквалифицировавшиеся в стилистически передовитых хвалителей системы, обличают ее критиков в тоталитарных замашках и неспособности «вступить в диалог» с верхами. Насчет замашек не знаю, но проявить их как-то не представляется возможности: все без исключения поводы для протестов создаются властями — и они же потом никаких «диалогов» ни с кем не ведут, если не считать таковыми ритуальные телебеседы с собственными марионетками.

Режим перманентно занят тем самым «раскачиванием лодки», которое он так любит приписывать другим. Уступая в отдельных пунктах под давлением низов, система затем инстинктивно бьет по активистам, заставившим ее сделать шаг назад. По этой схеме шли все конфликты последнего времени.

Еще в начале сентября, говоря о предпочтительном для начальства жестком сценарии («разогнать, избить, посадить»), я писал: «Этот сценарий не отменяет упадка системы. Причем никто заранее не знает, как быстро этот упадок будет происходить и какие формы примет неприятие снизу».

Сегодня добавлю, что всплеск «неприятия снизу» опередил все предположения. Причем говорю не о таких «протестующих», как Турчак или Золотов. Они ловят свою рыбку, не больше.

Заявления, которые не побоялись подписать тысячи профессионалов, показывают, насколько устали все, кто хоть что-то умеет делать, от замкнувшегося в себе режима, с его запретами, переходящими в буйное помешательство.

Впечатляют многочисленные подписи учителей, ломающие образ злобной училки, которая стучит на своих учеников и подделывает избиркомовские протоколы. Как и подписи православных священников (их уже более полутораста), ставящих пастырский долг выше идеологических услуг, которых от них требуют.

И видно, как происходит закономерное разделение тех, кто видит в обращенных к начальству просьбах лишь новейший способ к нему подмазаться, и тех, кто действительно требует прекратить произвол.

Тут и растерянность священноначалия, которое, конечно, подает сигналы, что недовольно письмом священников в защиту заключенных, но не решается сформулировать это недвусмысленно — а вдруг получится служебный промах? И шельмование коллегами пермской актрисы Дарьи Егоровой, которая после спектакля обратилась к залу с просьбой поддержать преследуемых по «московскому делу». Театральное начальство само записывало видеообращения в защиту Устинова, но тут впало в панику, убоявшись, что Егорова нарушила предполагаемые правила игры.

В этом многоголосье складывается общественное мнение. Раньше его почти не было заметно, но теперь так не скажешь. Считаться с ним властям уже приходится, это видно по нынешним коллизиям с московскими обвиняемыми — дело ведь явно не в одной «борьбе башен».

А вот признаков «вступления в диалог» как не было, так и нет, хотя ответственность за это целиком лежит на властях. Ведь именно их стараниями общество лишено любых механизмов, с помощью которых можно было бы находить хоть какие-то компромиссы. Режим никак не поймет, что он в стране уже не один.

Сергей Шелин