Взрыв в Нёноксе: радиоактивное послевкусие

Страна и мир продолжают обсуждать взрыв жидкостной ракеты с изотопной составляющей на военном полигоне Минобороны РФ в 40 километрах от Северодвинска и его возможные последствия для людей и окружающей среды. Заявление Владимира Путина из Парижа (спустя более двух недель) о том, что «никакой угрозы там нет и никакого повышения фона там тоже не существует», не убедило общественное мнение. Скорее, наоборот, вызвало новую волну пристального интереса к событиям на полигоне и вокруг него. Люди хотят знать правду (факты) и ищут ее по крупицам. Благо, в век интернета это сделать значительно легче, чем во времена Чернобыля.

После того как ядерщики накануне похорон пяти своих сотрудников, погибших при испытаниях, выдавили из себя, что инцидент случился с жидкостной ракетой с изотопной компонентой, стало ясно, почему в Северодвинске случился скачок радиации. Однако, как оказалось, речь идет не только о повышении гамма-излучения, но и бета-активности. Об этом сообщил Росгидромет, зафиксировав ее возросший уровень не только в Северодвинске, но и в Архангельске, что в 100 км от полигона. Значения выросли 9 августа и оставались повышенными еще два дня. Понятно, что в Нёноксе и Сопке (с населением около тысячи человек) бета-излучение было значительно выше, чем в этих городах, не говоря уже о самом эпицентре взрыва. Однако официально ничего об этом до сих пор общественности не известно.

А между тем внешнее бета-излучение (как, впрочем, и гамма-) вовсе не безобидно — оно может проникать в ткани организма на глубину в один сантиметр. Значительные дозы его внешнего воздействия вызывают ожоги кожи и ведут к поражению лучевой болезнью. Еще более опасно, если бета-активные радионуклиды попадают внутрь организма — тогда человек облучается уже изнутри.

Кроме того, если это был взрыв с «вылетом» радиации, то для людей (особенно для жителей Нёноксы, Сопки, Северодвинска и Архангельска) важно знать, какие же именно радионуклиды попали в атмосферу. И как долго они там находились. Ведь люди ими дышали — час, два, больше? Пока никто правды не знает (в тридцать минут, объявленных в официальном сообщении о «кратковременном повышении радиации» в Северодвинске и тихо снятом на следующий день, никто, конечно, не верит после выдавливаемой по чайной ложке информации от атомщиков). А в связи с тем, что, как можно понять из просочившихся частных сведений, инцидент случился на морской платформе, то важно также знать, произошло ли и какое загрязнение водной акватории Двинского залива Белого моря. Все это покрыто тайной и начиналось с уверений министерства обороны, что «вредных выбросов не было».

«Туда (в регион — А.Я.) направлены были эксперты, в том числе независимые эксперты, которые контролируют сейчас ситуацию. Во всяком случае, я эти доклады получаю (…) от наших экспертов — и военных экспертов, и гражданских», — заявил на днях Путин на пресс-конференции перед началом переговоров с президентом Франции Макроном. «Мы серьезных изменений там не видим», — подчеркнул он, добавив, что превентивные меры все же принимаются для того, чтобы не было «неожиданностей».

Какие же меры? Не вот эти ли? Как сообщил на днях газете The Wall Street Journal исполнительный директор Организации договора о запрещении ядерных испытаний (ОДВЗЯИ) Ласина Зербо, с 10 августа остановили передачу данных две российские станции международной системы мониторинга ядерных испытаний в Дубне и Кирове. «Мы связались с ними немедленно, чтобы выяснить причину перерыва в подаче сведений, и российские официальные лица ответили, что у них проблемы «со связью и работой сети», — рассказал он. А с 13 августа, по его словам, к этим двум станциям присоединились еще и из Билибино на Чукотке и Залесово, что в Алтайском крае. Станция в Билибино, по словам представителя ОДВЗЯИ, возобновила свою работу с международными партнерами 20 августа вечером. Из его сообщения стало ясно также, что какое-то время не работала на международную передачу данных и станция мониторинга Пеледуй в Якутии.

Отключение работы этих станций Минобороны РФ «на зарубеж» после взрыва на полигоне с выбросом радиации укладывается в логику военной тайны: не дать вероятному противнику сделать определенные выводы о том, что же на самом деле взорвалось при испытаниях ракеты. (Это «подсказали» бы радионуклиды, зафиксированные станциями.) Однако есть и другой вопрос, напрямую затрагивающий здоровье людей, не имеющих к этой тайне никакого отношения. Это география распространения радиоактивного облака. Если про ядерный взрыв в Чернобыле первыми узнали шведские лаборанты, когда радиоактивное облако дошло до них, а мы впервые услышали об этом по радиоголосам, то про нёноксовское радиоактивное облако нам рассказал в своем «твиттере» афроамериканец Ласина Зербо. Он опубликовал карту его возможного распространения после инцидента на полигоне под Северодвинском. Из нее следует, что радиоактивное облако могло пройти в основном через территорию России и Казахстана. Конечно, это только анимационная карта, и в пояснении к ней указано, что модель не означает реального обнаружения радиации и риска для здоровья людей.

Но во всей этой истории, как мне кажется, есть один интересный момент, на который почти никто не обратил внимания. Именно 8 августа вечером (уже после взрыва с ядерной компонентой в Нёноксе, но об этом страна еще не знала) вещание сразу нескольких федеральных телеканалов России было прервано тревожными предупреждениями: в столице ожидается шквалистый ветер, скорость его достигнет 25 м/сек., на город обрушатся мощные ливни. При этом МЧС сообщало, что непогода продлится до вечера следующего дня. В Москве был срочно объявлен оранжевый уровень опасности. Тревожный женский голос вещал на фоне такого же текста во весь экран: укройтесь в капитальных сооружениях, не выходите на улицы и т. д. Вещало и стращало не только телевидение, но и громкоговорители на улице. А подобные сообщения от МЧС поступили на все мобильные телефоны москвичей. Прибавил градуса новости о надвигающемся погодном апокалипсисе и мэр Сергей Собянин, лично обратившись к москвичам о чрезвычайно серьезном штормовом предупреждении. Замечу, что после перерыва телевещания в 20.00 оно так и не было возобновлено до 21.00. Это тоже вводило народ в ступор.

А поутру москвичи проснулись. И что? Шел скучный дождь, никакого шквального ветра — порывы его и вечером, и всю ночь не превышали 17 м/сек. Устрашающий прогноз не сбылся. Однако еще и 9 августа по мессенджерам циркулировало короткое голосовое сообщение: весь МЧС и «Спасрезерв» (поисково-спасательный отряд — А.Я.), и все, кто имеет к этим службам отношение, «на низком старте». «На Москву идет большой ураган, ветер до 48 метров в секунду, в субботу — 172 километра в час, больше чем был в 1998 году, — говорил мужской голос.- Старайтесь держаться дома». То есть речь уже шла и о 10 августа. Человек позиционировал себя, как знакомый сотрудника «Спасрезерва», который его об этом предупредил.

Так что же это было на самом деле? Вряд ли мы узнаем в ближайшее время. Однако совпадение взрыва в Нёноксе и нагнетания страхов начет погодного апокалипсиса в Москве было поразительным. Предполагаю, что власти в первые часы и сами были напуганы произошедшим. И не исключали ничего. В том числе и радиоактивного облака, которое могло, судя по розе ветров в тот роковой час, двинуться на столицу. И оно двинулось. Из карты, выложенной главой ОДВЗЯИ, видно, что это облако прошло над Москвой и областью с вечера 10 августа по утро 11-го. Но почему нас предупреждали про «конец света», который должен был случиться с вечера 8-го и продолжиться весь день 9-го? Видимо, тестировали систему массового оповещения на случай, если это понадобится позже? А 10 и 11 августа были выходные, с дождем в Подмосковье (осаждающем изотопы из облака?) в субботу и солнцем в воскресенье. Но к этому времени, видимо, выяснилось, что уровень радиации не запредельный, сойдет и так, без объяснений. (Впервой, что ли?) Впрочем, это только моя версия. Власть же молчит. Притом что Росгидромет зафиксировал в Северодвинске 8 августа превышение мощности дозы гамма-излучения в 4—16 раз по сравнению с фоновыми значениями. Притом что погибли люди, облученные (опять не известно сколько) оказались в московских больницах, радиоактивные обломки некоего «изделия» полощутся в море — об этом мы, как и при Чернобыле, узнаем не от официальных лиц, а из других источников.

Я вспомнила о таком же молчании про радиоактивные облака и их осадки после Чернобыля. В 1989 г. мы в горбачевском ВС СССР вызвали для объяснения, как это было, тогдашнего главу Госкомгидромета СССР Юрия Израэля, и он выложил нам все карты с потоками движения радиоактивных облаков, не только по дням, а и по часам с минутами, по городам и весям. И не только по Союзу, но и за его пределами — в Европе. Все знали. То есть врали со знанием дела.

А между тем на днях в Управлении по ядерной и радиационной безопасности Норвегии заявили, что с 9 по 12 августа 2019 г. в атмосфере на севере Норвегии было зафиксировано наличие небольшого количества радиоактивного йода. При этом связать его с инцидентом в Архангельской области там не смогли. А с чем? Это уже какое-то бесконечное чернобыльское дежавю. Тогда, через три года после взрыва на ЧАЭС, по приглашению правительства СССР к нам прибыла группа ученых — из Франции, Аргентины и Канады. Они быстро оправдали надежды советского руководства, заявив со страниц «Правды», что «здоровью людей ничего не угрожает». Позже я узнала, что их поездка и пребывание в СССР — все было оплачено с народного счета № 904, куда свои последние копейки для помощи жертвам чернобыльской радиации переводили даже бедные старушки.

Поэтому и не удивительно сегодня, что на фоне планов громадья норвежцев с российскими атомщиками Осло затрудняется идентифицировать радиоактивный йод на своей территории после взрыва в Нёноксе. А вот удивляет другое: почему ни российские, ни западные антиядерные НПО и экологи, справедливо критикующие Москву за ложь вокруг инцидента на полигоне, не спешат делать запросы норвежским властям?

Алла Ярошинская