«Престолы» увлекли, а потом разозлили

Кажется, такое видим впервые: на Change.org создают петицию, призывающую переснять финальный сезон фэнтези-сериала, ссылаясь на «некомпетентность» сценаристов и недостаток «смысла» в их продукции, после чего огромное число людей сразу же подписывает этот призыв. Слов о том, что в восьмом сезоне искажена историческая правда, в петиции нет, но они явно подразумеваются.

Объясняют, что сценаристы дали маху, поскольку не располагали доподлинными материалами Джорджа Мартина, ведь концовку своей «Песни Льда и Огня» он еще не дописал. Но вряд ли причина в этом. С Мартином советовались, пользовались его черновиками, и если последние эпизоды «Игры престолов» содержат «ошибки», то они общие. Считаю, что финальное разочарование было неизбежным и даже, пожалуй, предвидимым с самого начала.

Ведь что такое «Игра престолов»? Это телецикл об истории несуществующих краев, сделанный в эпоху, когда новая обязательная идеология (называйте ее политкорректностью, или как хотите) запретила изображать историю подлинных краев иначе, чем по строго прописанным шаблонам.

Можно ли нынче снять сериал о средневековых англо-шотландских войнах? Можно. Но только в духе «Храброго сердца», чтобы захватчики-англичане были плохими, а их жертвы шотландцы — хорошими. За ошибку легко заплатить карьерой.

А можно — про войну Алой и Белой розы? Наверно, и это не совсем запрещено, но ведь главные герои будут сплошь белые мужчины христианского вероисповедания. Неправильно это. Некрасиво.

Но интерес публики к зрелищам, как бы правдиво изображающим прошлое, очень велик. Поэтому приходится идти в обход. Показать историю несуществующих земель, но так, чтобы даже слабо подкованные зрители угадали в ней что-то натуральное.

Часть идеологических стандартов соблюсти все равно необходимо, но от некоторых можно уклониться.

Скажем, корпус действующих лиц в сериале — как и требуется, многорасовый. Точнее, состоит из белокожих и темнокожих. Людей восточноазиатского типа практически нет, но политкорректность и не требует, чтобы их присутствие было обязательным. Почему, не знаю. Зато в жанре фэнтези можно изображать белокожих и темнокожих героев под одним углом зрения, позволяя и тем, и другим совершать как хорошие, так и плохие поступки. В историко-реалистическом жанре это было бы очень рискованно.

Или, скажем, захочется изобразить столкновение религий в подлинном средневековом мире. Пока отработаешь дозволенную, политически грамотную интонацию, голова лопнет. А в сериале все веры выдуманные и обращаться с ними можно вольно.

Запросто решается и проблема приниженного положения женщин, свойственного почти всем реальным старым обществам. А в фэнтези-мире авторами заложено, что ничего такого там нет (или почти нет), и женщин свободно расставляют на самые мрачные (как Серсею), на самые спасительные (как Арью) и на самые руководящие (как Дейенерис) позиции.

Выведя на старт эту свою с большим умом укомплектованную команду персонажей, авторы «Игры престолов» могут затем, не оглядываясь уже на прочие идеологические запреты, позволить героям вести себя «реалистично» — предавать, убивать, подсиживать, являть храбрость и благородство и делать все прочее, чем и в самом деле занимались знатные люди в средневековой Англии, Шотландии, Венеции и других краях, включая, как можно догадаться, также Северную и Восточную Африку. Вдохновляясь средневековыми хрониками и постсредневековыми историческими сочинениями, Мартин извлек оттуда массу захватывающих ситуаций.

Получилось эпично и мощно. Плюс драконы, живые мертвецы, колдуны и замечательные спецэффекты. Публика была в восторге. Она получила то, что ей не могли дать стерильные агитационно-пропагандистские фильмы, разрабатывающие «настоящие» исторические сюжеты.

Не надо при этом принимать «Игру престолов» за некое глубокое проникновение в старинную жизнь. События сериала — это то, что называют историей правителей, знати и сражений с небольшими вкраплениями всего прочего. Уже лет сто, как ученые разрабатывают гораздо более сложные подходы к прошлому.

И совсем уж наивно выходит, когда в «Игре престолов» изображается что-либо, происходящее за пределами Семи Королевств (условной Британии). Специалист по истории Востока Дмитрий Коробейников еще достаточно мягок: «…Восточный пласт у Мартина гораздо менее богат, чем предполагаемый византийский или западный (средневековый английский). И он гораздо более эклектичен, совмещая в себе совершенно разновременные пласты: от картинных дотракийцев, которые должны были вымереть от цинги поскольку их экономика не допускает даже самого зачаточного земледелия (присущего даже самым сверхномадическим сообществам), и заканчивая отменой рабовладения на Востоке, причем с отсылкой к аргументации, исторически появившейся только в XIX или даже XX веке…»

Но рядовому зрителю научная аккуратность и не требовалась. Ему казалось, что сериал изображает жизнь в непредсказуемом ее течении и со всем ее мрачноватым богатством красок. За это и полюбили, вживаясь в фантастическую действительность как в настоящую.

Но у каждого телецикла должен быть конец. Об это и споткнулись. Все шло хорошо, пока сезон за сезоном показывали нечто текущее непрерывно, как и положено настоящему потоку событий, без зацикленности на сюжетных линиях и персонажах, которые поэтому не удивляют зрителя ни своим внезапным появлением, ни такой же внезапной гибелью. Жизнь она жизнь и есть. Продолжается сколько угодно, не ведя к нравоучительному финалу.

Соблюдая чистоту жанра, «Игру престолов», видимо, следовало просто прервать на полном скаку — в тот момент, когда сочинители почувствовали, что запасы выдумки у них заканчиваются.

Уже в седьмом, если не в шестом сезоне сериал начал превращаться в этакую феодализированную «Санта-Барбару» с бесконечными ссорами, примирениями и расправами друг над другом одних и тех же персонажей, все явственнее начинающих надоедать.

Но по причинам, которых и перечислять не надо, «Игру престолов» никто обрывать не стал. Нет уж, сериал, как положено, повели к финишу (то, что к промежуточному и с надеждой на какие-то продолжения, как раз неважно) и поэтому сменили жанр, стараясь просто свернуть придуманную действительность (пример — упраздненные одним щелчком живые мертвецы, которые выглядели неотъемлемой частью мира «Престолов») и заменяя эпос мелодрамой с доведением до «логического конца» или механическим упразднением сюжетных линий и неким нравоучительным финалом.

По общему мнению, получилось достаточно коряво и странно. Часть зрителей не то что недовольна, а прямо-таки возмущена. Но ведь другого ждать и не приходилось.

Сергей Шелин