Победитель Ельцина уходит с позором

Первого апреля произошел переворот в путинологии: Амана Тулеева уволили безо всяких проволочек, по свежим следам кемеровского несчастья. Еще накануне путинологи авторитетно разъясняли, что такое невозможно: должно пройти несколько месяцев, а иначе ситуация будет выглядеть так, будто «Путин уступил под давлением».

Когда-то на Западе процветала кремленология — гадания по расстановке членов политбюро на Мавзолее и по другим несомненным приметам. Нынешняя наша путинология, оперирующая правилами, которым якобы подчиняется психология вождя, — достойная наследница этой забытой научной дисциплины. И тоже часто попадает впросак.

Главным вопросом о власти в Кузбассе была вовсе не дата удаления провалившегося губернатора, а назначение его преемника и сопутствующий этому переворот во всей системе правления регионом.

Новый глава Сергей Цивилев, который в конце февраля, как говорят, был принят Путиным, а несколько дней спустя в качестве очевидного преемника назначен вице-губернатором, с краем не связан и, несмотря на солидный пятидесятишестилетний возраст, может быть назван одним из тех технократов, которые сейчас везде насаждаются.

Вся его карьера — об этом. Сначала — морской офицер, потом — руководитель службы безопасности на крупном предприятии, а затем — шеф юридической фирмы, получатель диплома экономиста, процветающий окологосударственный бизнесмен. Как и положено технократу, ориентирован на беспрекословное выполнение идущих сверху приказов и при этом является новым и незнакомым человеком как для верхов, так и для низов огромного края. Поэтому заведомо готов переделать, а во многих звеньях, видимо, и сломать местную машину власти, слишком крепко завязанную на прежнего губернатора.

Ужас от кемеровского пожара даже упрощает его задачу. В видеообращении к кузбассцам Цивилев заверил их, что не станет покрывать никого из виновных. И сказано это, думаю, не просто ради смягчения гнева потерпевших.

В произошедшем виновна вся региональная коммерческо-бюрократическая система, судьбу каждого ее винтика можно теперь поставить под вопрос, а преемнику Тулеева как раз и было поручено ее перебрать. Путин, видимо, повелел ему ускорить выполнение порученной работы, и это, пожалуй, более логично, чем разыгрывание каких-то умозрительных ритуалов.

Попытки заслонить пожар антиоппозиционной истерией пока прекращены. Причина, возможно, не только в том омерзении, которое они у многих вызывают, но и в их, так сказать, непрактичности. Впереди ведь чистка кемеровских кадров, а не охота на давно несуществующих местных оппозиционеров. Декламации о вражьих происках отсутствуют не только в новейшем заявлении Цивилева, но и в прощальном трехминутном видео Тулеева. Отставник лишь восхвалял свое правление и соболезновал родственникам жертв. Но извиняться перед земляками Тулеев не стал. В этом пункте он до конца проявил твердость.

Итак, тулеевская эпоха закончена. Но чем она была?

Кто сейчас помнит, что в 1991-м Тулеев баллотировался на первых президентских выборах и получил почти 7% голосов? Что в 2000-м он соревновался с Путиным и набрал 3%, хотя явно не стараясь бороться всерьез? Что в 1996-м он снял свою кандидатуру в пользу Зюганова, хотя был явно сильнее его и почти наверняка выиграл бы у Ельцина, если бы снялся Зюганов?

В начале 1990-х Тулеев, выходец из средней номенклатуры, приобретший по совместительству облик народного заступника, уже управлял Кузбассом. Это был своего рода Ельцин с противоположным знаком, Ельцин—реакционер. В августе 1991-го он поддержал ГКЧП, был поэтому уволен и заменен Михаилом Кислюком — достаточно случайной, но характерной для того момента фигурой.

Новый российский режим пытался тогда насадить на местах своих людей, проводников его политики перехода к капитализму. Некоторые из них были искренними и честными, другие — нет. Но большинство во власти не удержались.

Кислюк продержался до 1997 года, хотя народ и номенклатура Кузбасса видели своего вождя не в нем, а в Тулееве. Однако Ельцин не отдавал ему Кузбасс, потому что обоснованно видел в нем не просто регионального князька, а личного своего противника в большой общероссийской политике.

При тогдашних свободах противники режима не очень-то прятались. Но магнетизм Тулеева был велик, как ни у кого другого. Он как бы знал правильный путь, во всем противоположный пути Гайдара и других сподвижников Ельцина. Миллионы людей по всей стране внимали его пламенным парламентским речам и запоминали крылатые фразы («Вот так и прочмокаем страну!» — про дефект речи, которым одно время страдал Егор Гайдар; «У нас очень тяжелые отношения с президентом. Вокруг него, по-моему, одни идиоты»).

После долгой борьбы Ельцин решил отступить. В 1996-м он позвал Тулеева на второстепенный пост в федеральное правительство. Народный вождь должность взял, но даже и не подумал перейти на сторону режима. В Кузбассе предстояли губернаторские выборы. Забастовки и беспорядки не утихали. Шансов на победу провластного кандидата не было. И летом 1997-го Ельцин пошел на, в общем, несвойственную ему открытую и ничем не закамуфлированную капитуляцию — внезапно уволил Кислюка (который, спасаясь от мести победителя, навсегда бежал из Кузбасса) и назначил Тулеева исполнять губернаторские обязанности.

В последующие два десятилетия Тулеев выигрывал все выборы с результатом, близким к стопроцентному, и самодержавно правил номенклатурой, народом и прессой своего края. Оппозиции не было и никто не мешал ему устраивать жизнь так, как хочется.

Борис Ельцин считал свою капитуляцию договорной, то есть обязывающей противника оставаться в рамках, которые для него установлены. Похожим образом он примерно тогда же умиротворил еще нескольких своих недругов, например, главу орловской номенклатуры Егора Строева, вознесенного на должность спикера верхней палаты, формально — третью во властной иерархии. Большинство выгодополучателей «номенклатурного реванша» сразу же вписывались в систему. Но не Тулеев. Свою нелояльность и желание подняться как можно выше он выпячивал практически до конца правления Ельцина.

Фигурой национального масштаба он перестал быть только при Путине, почти сразу обнаружив такие запасы конформизма, которых до этого в нем никто не угадывал. Он оперативно порвал отношения с КПРФ (лично с Зюгановым, по его словам, расплевался еще раньше), сделался примерным единороссом и с головой ушел в дела Кузбасса.

Став частью федеральной властной вертикали, правящая машина Кемеровской области двадцать лет была на особом положении — ее несменяемый глава сохранил специальные полномочия в распределении должностей, коммерческих статусов и материальных потоков. Он осуществил ту модель правления, которую в 90-е противопоставлял федеральной, и вплоть до страшного пожара уверял, что она великолепна. «Это золотой век Кузбасса. За 20 лет Кузбасс прошел такой путь развития, который ни один регион в мире не проходил», — сказал Тулеев в претендующем на итоговость интервью меньше месяца назад.

Золотой так золотой. Вот несколько цифр.

В 1998-м, на заре тулеевского правления, региональный валовой продукт на душу населения составлял 93% от среднероссийского. В 2008-м — 87%. В 2016-м — 67%. Это уровень не самых нищих, но весьма небогатых областей.

В 2017-м так называемая «номинальная зарплата работников организаций» в Кемеровской области равнялась, по данным Росстата, 32,6 тыс. руб. в месяц (83% от среднероссийской); естественная убыль населения на 1000 жителей достигла 3,6 (в среднем по России — 0,9 на 1000 жителей); миграционная убыль — 4,1 тыс. (а по России в целом имел место заметный миграционный прирост).

«Золотой век» Тулеева был не просто эпохой чиновного грабежа, гниения аппарата, всеобщего безмолвия и растущей управленческой некомпетентности. Он оказался еще и временем замедленного экономического развития и отставания Кузбасса от большинства других регионов.

Двадцатилетний эксперимент, которому подвергся огромный край, дает ответ на вопрос, который часто задают с начала 1990-х и до сего дня: была ли у красных для новой России какая-то альтернатива? Так вот же она.

Сергей Шелин