РАН как религиозный культ

Два десятилетия Российская Академия Наук, взрослая уже женщина, голосила что есть мочи: Убивают, спасите, насильники!

Это был единственный тезис, который транслировался РАН в публичную сферу. Ну еще “верните все как при Брежневе и Петре”. Любая попытка заговорить серьезно о том, чем именно хороша и знаменита РАН, почему нужно выбрать именно такую форму организации науки, в чем ее преимущества, кончались этим криком.

Характерно, что при перечислении объектов девичьей чести, которые хотят отобрать насильники, всегда на первом месте перечислялись не какие-то уникальные научные программы и коллективы, не работающие и желающие продолжать работать люди, а здание, недвижимость. Так было в случае Института философии РАН и его “уникального желтого особняка на Волхонке”. Так происходит и сейчас, когда за академиками пришли в целом.

Собственно, есть большое подозрение, что этот крик о насильниках являлся в течение двух десятилетий главным продуктом собственно РАН как административно-бюрократической структуры. Отдельные ученые и отдельные группы, конечно, тянули в составе академии лямку, но все это происходило не благодаря дедовской заботе президиума РАН, а скорее вопреки ему и тем правилам, который он устанавливал. Чтобы не лезть в грязное белье, напомню лишь о том, что охранники РАН выгоняли исследователей после 22 часов из лабораторий – порядок, а не знания в РАН были превыше всего.

Этот пример очень показательный, и он масштабировался, повторялся на всех уровнях, принимая все более чудовищные формы. В цепких лапах бюрократов наука не цвела, а скорее гнила. Собственно, то, что происходит сейчас – это действительно похороны разложившегося трупа российской науки. В значительной степени это было именно самоубийство – академики пытались механически перенести советскую систему администрирования науки на новую историческую почву, но это было невозможно. Рудимент сталинско-брежневской эпохи совершенно не подходил для работы в условиях глобализации рынка знаний и условной российской рыночной экономики. Грести против истории было бесполезно, и вместо того, чтобы искать решение этой проблемы, академики предпочитали не обращать на нее внимания. Очень, конечно, по-российски.

Академики сейчас жаловались, что решение о реформе РАН было принято втайне и спущено им сверху. Извините, дорогие академики, это метод ваших прилежных учеников, вы сами всегда действовали точно так же. Уничтожение РАН было бы актом, вполне гомогенным ее истории – это продолжение методов самих академиков. Ливанов фактически, а не метафорически учился у членов-корреспондентов. И единственная потеря в этом смысле действительно связана с РАН как хозяйствующим субъектом, лендлордом и рантье, в активах которого находились “интеллектуальные ценности просвещения”, благодаря которым можно было занимать площади и содержать охрану.

В сущности, РАН ничем не отличается в этом смысле от РПЦ, в обоих случаях изнанкой публичного вопроса о “духовности” является проблема “возвращения имущества”. “За Академию наук всей Церковью помолимся“, – призывают.

Дмитрий Кралечкин тонко замечает, как РАН описывает себя как хранительницу Истины, окруженной кольцом врагов – министерством, паранаукой, американцами, – и эта Истина, в сущности, не нуждается в экспликации, она невыразима.

Николай Плотников, с другой стороны, ставит справедливые вопросы о прагматике нынешней реформы, сравнивая ее с тем, что произошло с Академией наук ГДР. В последнем случае имелась четкая установка правительства объединенной Германии всех заинтересованных общественных групп на сохранение работоспособных проектов либо в рамках университетов, либо в рамках исследовательских программ, агрегированных, например Обществом Макса Планка. Наша ситуация отличается в том отношении, что у нас такого заинтересованного субъекта в принципе не существует, им не может стать ни правительство, ни общество, ни сами ученые. И отсутствие субъекта-реформатора для российской науки – это прямое следствие двадцатилетнего сна РАН, распространенной в этой организации культуры бюрократии и старцопочитания.

РАН как организацию невозможно защищать, поскольку ее бюрократический костяк не производит ничего и не занимается ни чем. Вечное стояние пред русской наукой, статусные речи о великом наследии являются просто разновидностью религиозного культа. Не случайно любой аргумент защитника Академии начинается с непременного ритуального заявления о древней истории, о том, что “это было создано еще Петром“, после чего следуют предостережения о “рейдерском захвате недвижимости”. Защищать РАН – все равно, что защищать бесконечное раздувание административных штатов в университетах.

По ссылке выше Жорес Алферов возмущается тем обстоятельством, что вносить закон о такой важной реформе никак нельзя было перед сезоном летних отпусков. Ведь ученые-то тогда окажутся в отпуске и не смогут высказаться по вопросу! Вообще, бюрократы из РАН выдают себя с головой своей риторикой, стоит только внимательнее последить за этими пассами.

Кирилл Мартынов

Прочитать оригинал поста Кирилла Мартынова с комментариями читателей его блога можно здесь.