Posted 2 февраля 2017,, 06:46

Published 2 февраля 2017,, 06:46

Modified 31 января, 13:47

Updated 31 января, 13:47

Почему Прибалтика не стала Финляндией

2 февраля 2017, 06:46
Экс-депутат сейма Латвии Владимир Бузаев оценивает экономические потери республики за годы независимости в 500 млрд евро, а людские — в 1 млн человек.

Известный правозащитник, сопредседатель Латвийского комитета по правам человека, депутат 8-го и 9-го Сейма республики Владимир Бузаев прокомментировал «Росбалту» предварительные выводы комиссии по подсчету ущерба, нанесенного Латвии в советский период.

— Комиссия по расчету ущерба, нанесенного ВВП Латвии «советской оккупацией», оценила его в 185 млрд евро. Кроме того, отдельно оценен «демографический ущерб» и «ущерб окружающей среде» — еще в несколько десятков миллиардов каждый. Как получились эти цифры?

— Комиссия работает уже 11 лет, а расчеты у нее все предварительные. Можно сказать, что нет предела совершенству. Что касается оценки ущерба ВВП, то методика здесь проста. Предполагается, что удельный ВВП (т. е. на душу населения) у гипотетической независимой Латвии в период с 1951 по 1990 гг. был бы таким же, как у Финляндии. Потом он умножается на реальную численность населения Латвийской ССР за соответствующий год, от получившейся величины отнимается реальный ВВП ЛССР, и цифры за весь расчетный период суммируются.

Что касается демографического ущерба, то из материалов комиссии следует, что 2/3 прямых человеческих потерь — это эмигранты военного времени, уехавшие с территории, контролирировавшейся немецкими войсками, за которых России нечего предъявлять. Тогда уж нужно США и Великобританию, тоже «вложившихся» в разгром нацизма, на счетчик поставить. Тем более, что эмигранты из Латвии как раз ВВП этих стран и поднимали. Еще почти 1/3 потерь это население присоединенной в 1944 году к РСФСР бывшей Абрене, на 90% состоявшее из этнических русских. На долю сталинских высылок остается около 10% потерь, а «убыль» после 1950 года (в основном Афганистан и Чернобыль) составляет около 1%.

Насчет оценки этих и других (например, экологических) потерь в рублях или в евро комиссия пока спорит. Хотя, на мой взгляд, все они прямо влияют на уже рассчитанный «недополученный» ВВП, и комиссия просто хочет вкатить России один и тот же ущерб дважды.

— Вам принадлежит исследование «Вечная оккупация или нетленные останки СССР», в котором значительное внимание уделено расчету убытков, нанесенных Латвии в наши дни, как вы считаете, ее же правительством. Вы также провели сравнение нынешних экономических «достижений» с развитием довоенной Латвии. Каковы основные выводы ваших изысканий?

— Я, следуя методике комиссии, предположил, что Латвийская ССР как будто бы продолжает жить после 1990 года со скромными показателями экономического и демографического роста, реально достигнутыми в последнюю советскую пятилетку. И сравнил полученный результат с реальной массовой депопуляцией и темпами роста капиталистической экономики, похожими на пульс лихорадочного больного.

В целом получаются экономические потери в 500 млрд евро. Людские же — около миллиона человек: в реальности не родившихся, преждевременно умерших или просто не пожелавших жить в Латвии.

Промежуточным результатом следования этой методике является установление связи уровня советской и нынешней экономики, включая привязку рубля 1990 года к тогдашнему доллару (80 копеек) и теперешнему евро. Получается, что доходы домохозяйств в тогдашней (с учетом общественных фондов потребления) и нынешней Латвии примерно одинаковы и 25 лет независимого «развития» потрачены впустую.

Если в 1990 году (по оценкам ЦРУ) Латвийская ССР по удельному ВВП занимала в мире почетное 20-е место (между Новой Зеландией и Кувейтом), то сейчас она уже на 54-м месте. Это падение характерно и для других республик бывшего СССР (например, Украина с 28-го места откатилась на 121-е, рядом с Гватемалой).

Что касается сравнения второго периода независимости с первым, то тогда Латвии почти удалось восстановить имперский валовый объем промышленности (сейчас — 68% от советского) и значительно улучшить сельскохозяйственное производство (сейчас — 72% от уровня 1990 года).

— В основу расчетов латвийской и аналогичной эстонской комиссии положено гипотетическое сравнение стран Балтии с Финляндией. Вот если бы Латвия, Литва и Эстония не были «оккупированы» в 1940 году, то они добились бы в настоящий момент не меньших результатов. Это была бы история успеха? И как бы она отличалась у всех трех стран?

— В действительности темпы роста удельного ВВП Финляндии в последние 50 лет советской власти были пятыми в Европе, далеко опережая темпы роста экономики США, Канады и ФРГ. Это, конечно, связано с умелой эксплуатацией ресурсов громадного и безалаберного соседа. Например, в 2014 году первой статьей импорта Финляндии была сырая нефть, а экспорта — нефтепродукты. На добавочную стоимость, полученную от этого нехитрого гешефта можно не только Nokia, но и целую Силиконовую долину построить. В свою очередь, страны Балтии никакого прагматизма по отношению к России не испытывали и не испытывают, и, соответственно, шансов, чтобы они развивались такими темпами как Финляндия, у них просто нет.

К тому же в момент инкорпорации по удельному ВВП Латвия существенно отставала от Финляндии, зато ее показатели были весьма близки к показателям инкорпорировавшего ее СССР. Это следует из работы Колина Кларка (1940), британского экономиста, которого комиссия цитирует весьма выборочно.

По Кларку, у Литвы удельный ВВП был в 1,5 раза меньше, чем у сталинского СССР. После инкорпорации (сопровождающейся существенным приростом территории) темпы развития именно Литвы, по самым пессимистическим оценкам, были заметно выше, чем у взятой в качестве базиса для сравнения Финляндии. За 30 последних советских лет численность этнических латышей выросла только на 7%, а литовцев (при той же исторической судьбе) — на 35%. Им бы серп и молот по справедливости следовало бы разместить на своем национальном флаге.

Что касается Эстонии, то она в 1990 году была первой в СССР по уровню удельного ВВП и доходам на душу населения, превышая средний показатель почти в 1,5 раза. В момент инкорпорации это превышение было только на 6%.

В Латвии наблюдается тот же эффект «страданий под гнетом»: в момент поглощения удельный ВВП на 8% больше среднего, обретения свободы — на 32%.

— Критики СССР причиной развала страны называют системный кризис, доказывая, что развал был неизбежен, продукция неконкурентоспособна, общество потеряло идеалы и было разобщено. Если бы в своих расчетах вы шли по сценарию «негативного роста», то какими могли бы быть выводы?

— Не знаю, какие идеалы общество обрело в период власти «демокрадов» и бандитского разгула 90-х, зато можно рассчитать, что оно потеряло.

Динамика удельного ВВП СССР в последнюю советскую пятилетку, по мнению многих западных экономистов, оставалась позитивной по 1989 год включительно. В 1990 году, по мере превращения перестройки в перестрелку, последовал спад на 3%, а в 1991 — еще на 7%.

Средний годовой коэффициент прироста за 4 года «ускорения», тем не менее, был крайне незначителен — 1,5%. А у Китая со своим вариантом перестройки почти такой же, как у Латвийской ССР, — 4,3% в год.

Но после 1991 года обрушилась экономика всех 15 советских республик. Экономический ущерб, нанесенный СССР в целом, при условии его развития с реально достигнутыми темпами годового прироста в 1,5%, составляет фантастическую сумму в 52 трлн долларов. Это примерно в 140 раз больше величины суммарных затрат США на осуществление космических программ «Аполлон» и «Шаттл». Потери населения — 75 миллионов человек, почти втрое превышают потери в Великой Отечественной. Такова цена выбора, сделанного нами или за нас в 1991 году.

— Сторонники теории оккупации полагают, что реальных инвестиций СССР в Балтию не было. Вся прибыль, полученная народным хозяйством Латвийской ССР, остававшаяся после покрытия расходов «оккупационной армии», забиралась для реализации других целей за пределами Латвии. И хотя по темпам роста производства республика мало отставала от стран Скандинавии, то отставание по качеству жизни населения в период оккупации из года в год увеличивалось. То есть практически в Латвии реализовалась «колониальная политика». А теория о «братской помощи» реанимируется Россией, чтобы поставить под сомнение жизнеспособность государств Балтии. Как вы прокомментируете это утверждение?

— Ну, по темпам прироста удельного ВВП СССР в целом (не говоря уж о более динамичной Латвийской ССР) опережал такие страны Скандинавии, как Швеция и Дания, и разрыв в уровне жизни, соответственно, сокращался.

Что касается баланса обмена между республиками, то на 1990 год мне удалось сопоставить отношение удельного ВВП и доходов на душу населения. С коэффициентом больше единицы оказалось 6 республик-доноров: Казахстан (1,37), Азербайджан (1,24), Туркменистан (1,2), Эстония (1,16), Литва (1,14), Россия (1,12). У Латвии и Украины коэффициент в точности был равен единице — то есть насколько зарабатывали, настолько и жили.

Но так было не всегда. По Прибалтике дважды прошла линия фронта, три года здесь хозяйничали нацисты, и народному хозяйству Латвии был нанесен прямой ущерб в 20 млрд «сталинских» рублей. Это составляет 19 годовых ВВП Латвийской ССР начала 50-х годов. Для сравнения, общий ущерб, нанесенный войной СССР в целом, составил лишь около трех довоенных ВВП. Понятно, что республика сама восстановиться не могла, а ей помогали те районы страны, до которых не добрался Вермахт.

— Насколько работа комиссии по подсчету ущерба полезна не только историкам, но обществу в целом? Можно ли считать ее площадкой для диалога? Не отвлекают ли ее результаты общественность от оценки реальных результатов хозяйствования этнократического режима, за четверть века так и не сумевшего догнать «преступную тоталитарную» Латвийскую ССР?

— Комиссия была создана правительством по решению Сейма, принявшего 12 мая 2005 года декларацию о «преступном тоталитарном оккупационном» режиме СССР. Это было через неделю после сорванного активистами Штаба защиты русских школ торжественного мероприятия у памятника Свободы, посвященного 15-летию принятия Декларации о восстановлении независимости.

Храня еще в памяти недавнюю стычку с полицией, при обсуждении проекта декларации в парламенте я не особо выбирал выражения и сказал буквально следующее: «Ритуальные танцы у костра с целью вызвать дождь — элемент культуры любого народа, находящегося на ранней стадии своего развития. Достойным продолжением этой древней традиции можно считать различные декларации об оккупации, которые время от времени попадают на рассмотрение в Сейм. Разница между шаманскими заклинаниями и этими декларациями только одна — сколько ни танцуй, дождя не будет. Некоторым умным людям иногда удавалось менять будущее, направляя его в нужном направлении, но прошлое не удастся изменить даже 100 круглым дуракам, собравшимся в прямоугольном зале».

Через почти 12 лет я не хочу отзывать ни слова из сказанного тогда. Могу лишь добавить, что само существование комиссии лишь отдаляет заветную мечту Атмоды (Пробуждение — традиционно принятое в историографии название латышского национального движения. — прим. авт.) жить, как в Финляндии, — в связи с соображениями о необходимости сотрудничать для этого с восточным соседом, высказанными выше.

Беседовал Петр Жук, Рига